радость именно потому, что исходит от Вас. От души вас благодарю. Знаю, что Вы очень преувеличили достоинства моей книги.
Я в свое время поручил Чеховскому издательству послать Вам «Ульмскую ночь» — было бы странно отправлять ее в Ниццу с тем, чтобы она отсюда ушла в Америку. Таким образом книга была без надписи. Сделаю надпись при встрече, так как все же надеюсь вернуться в С. Штаты (хотя делать мне там нечего).
В последней книге «Нового журнала», еще мною не полученной, помещено начало моей повести «Бред». Она будет печататься в журнале лишь в отрывках, и уж по одному этому прошу Вас (если прочтете) не судить слишком строго. (…)
В отличие от «Ульмской ночи» «Бред» Алданова прошел почти незамеченным и в его переписке с Набоковым не обсуждался. Но в переписке двух писателей, относящейся к 1955 г., обсуждались другие их новые произведения, другие литературные темы.
7 марта 1955 г. Алданов пишет:
Дорогой Владимир Владимирович.
Я уже недели две тому назад получил Вашу книгу от Чеховского издательства — не сомневаюсь, что это Вы распорядились мне ее послать (как и я Вам в свое время «Ульмскую ночь»): Чеховское издательство никаких книг других авторов мне не посылает, да и свои собственные я давно покупаю, так как бесплатных они авторам дают, как, впрочем, все американские издательства, всего шесть экземпляров.
«Другие берега» мне очень хорошо известны по американскому изданию. Все же, разумеется, я тотчас приступил к чтению русского издания, которое «переводом» назвать нельзя. Читал медленно, с все увеличивающимся восторгом и даже изумлением. Такие чувства у меня теперь вызываете только Вы — из всех современных писателей Что я мог бы к этим словам добавить? Да Вы и сами знаете цену этой книги, как и мое мнение о Вас.
Принято говорить. «Желаю большого успеха книге». Я это, конечно, и говорю. Но какой может быть в настоящее время у русской книги успех? Ценителей в эмиграции мала, а читателей лишь немногим больше. Будет ли она допущена в Россию в ближайшее десятилетие? Надежды мало. Да и возродится ли читатель и в самой России? Все-таки тридцать семь лет там отравляют все, в том числе и вкус.
Алданов шлет Набокову в английском переводе свой новый рассказ «Каид», просит совета, какому американскому еженедельнику его предложить. Его литературный агент, Хорч, скончался, и теперь писателю самому приходится заниматься литературной судьбой своих произведений.
30 марта Набоков, сообщая, каковы расценки на художественную прозу в различных американских журналах, все же в осторожной форме замечает, что «Каид» не произвел на него большого впечатления: «… мне сдается, что поскольку Ваш материал будет переводной, то, может быть, скорее всего им подошел бы блестящий алдановский очерк о какой-нибудь яркой фигуре на теперешней авансцене… Качество перевода среднее». Он посылает свой новый адрес: «Живу же в разных меблирахах».
В письме от 6 апреля Алданов берет своего переводчика под защиту: это довольно известный американский дипломат (фамилию не называет) и в качестве дипломата не может печатать перевод под своей подписью, пусть в редакции думают, что рассказ написан по-английски. «Не знал, что Вы по сей день живете в меблированной квартире (как и я во Франции, но здесь пустых квартир и нет). Отчего же Вы не обзаводитесь мебелью, «своим углом»? Ведь Вы обосновались в Америке навсегда».
На деле через пять лет Набоковы переедут на постоянное жительство в Швейцарию. В конце письма Алданов касается другой темы: в Париже осенью ожидается съезд эмигрантских писателей. «Какая его задача и чем он будет заниматься — не знаю. Я получил уже четыре месяца тому назад телеграфное приглашение от Американского комитета, но не принял его. Едете ли туда Вы?»
18 апреля Набоков пишет:
Дорогой Марк Александрович.
Простите нескорый ответ — очень трудный у меня год.
Конечно, можно, не рассказывать журналам, что рассказ переведен с русского: мне это почему-то не пришло в голову — отупевшую и облысевшую голову».
Он приводит несколько примеров очевидных переводческих ляпов и продолжает:
«Мне бы страшно хотелось перевести это для Вас заново, если бы только было время. Но работаю все время под сильнейшим напором, так как полжизни уходит на университет. А на покупку дома или хотя бы обстановки не хватает и хватать не будет, пока сын учится. Он очень дорогой — во всех значеньях.
На эмигрантский съезд писателей меня не звали, да я не поехал бы, если бы пригласили. С кем «съезжаться»? С Нароковыми да Бушуевыми? Или с Адамовичем, Ивановым да ихним кумиром Буровым? Вас же надеюсь повидать в Америке или в Ниццей (…) Прилагаю рассказ».
Алданов 24 апреля отвечает:
«Очень тронут тем, что Вы так внимательно прочли мой рассказ и внесли ценные поправки. Сердечно Вас благодарю. Боюсь, что Ваш труд, как и мой, был напрасен: едва ли мой рассказ может быть помещен в американских периодических изданиях. В его основу, кстати сказать, было положено мною истинное происшествие: в свое время я прочел во французских газетах о самоубийстве в провинциальной французской гостинице, после получения телеграммы, какого-то экзотического преступника-эстета. Заметка была небольшая и внимания на себя не обратила. Печать к делу не возвращалась.
Разумеется, мне и в голову не могло прийти — просить Вас о переводе, помилуйте! Помимо всего прочего, я знаю, как Вы заняты.
От Вредена я по-прежнему никаких известий не имею.
Во Франции все уверены, что Чеховское издательство кончается. В. Н. Бунина года полтора вела с ними переговоры об издании книги покойного Ивана Алексеевича о Чехове. Они в конце концов эту книгу приняли — но вместо обычных 1500 долларов предложили только 750. По словам Веры Николаевны, наследникам Шмелева не так давно предложили 250! Это тоже приписывается тому, что денег у издательства осталось мало.
Как я и писал Вам, я отказался участвовать в парижском писательском Съезде».
31 июля 1955 г. «Каид», последний из рассказов Алданова, опубликованных при его жизни, появляется на страницах «Нового русского слова». В архиве Алданова, хранящемся в Российском фонде культуры, имеется черновая машинопись этого рассказа. В газете опубликован, по существу, новый текст, хотя фабула осталась неизменной. Возможно, писатель переработал свое произведение под впечатлением отзывов о нем Набокова.
Летом 1955 г. оба писателя болеют, Алданов переносит хирургическую операцию. Их переписка возобновляется письмом Набокова, датированным 31 августа:
Дорогой мой Марк Александрович,
с запозданием узнал, что вы были больны. Сам я лежал в гошпитале с ужасающим lumbago — червь так чувствует лопату садовника. Напишите ко мне два слова, как вы?
Читал «Каид» в Н. Р. С. — это несравненно лучше английской убогой версии. В Париже в англ. изд. (Olympia) выходит мой роман «Lolita» развитая окрыленная форма моего старого рассказа «Волшебник».
Обнимаю вас!
Привет вам обоим от нас обоих.
Ваш В. Набоков.
Ответ Алданова датирован 10 сентября.
Дорогой Владимир Владимирович.
Сердечно Вас благодарим за милое сочувственное письмо. Со дня моей операции (простаты) прошло уже более трех месяцев, она сошла хорошо, я пробыл двадцать пять дней в клинике, теперь поправился, все в порядке. Правда, врачи и приятели мне обещали, что я, как все люди после этой операции, «скоро помолодею на десять лет». Пока я не помолодел, напротив, еще чувствую большую усталость, но утешаюсь тем, что «скоро» — понятие неопределенное.
Надеюсь, что и Ваш «лумбаго» прошел совершенно? Насколько мне известно, эта болезнь связана с сильнейшими болями. У меня хоть болей никаких не было, ни до операции, ни во время операции, ни после операции.
Спасибо за слова о «Каиде». Разумеется, все почти переводы нехороши. Я был доволен только переводами покойного Вредена, да еще очень недурно перевела мои романы на французский язык в свое время Татьяна Марковна критика хвалила ее переводы. Теперь мне и переводить нечего. Мои «Повесть о смерти» и «Бред» не появились отдельным изданием даже по-русски и, верно, не появятся, так как Чеховское издательство кончилось, а других нет — по крайней мере для «левых»: правые писатели могут издавать книги у Гукасова или в «Посеве», а я туда не пойду, даже если бы пригласили. Между тем, не имея русской книги, очень трудно находить издателей на иностранных языках не посылать же им рукописи. Большая часть моих иностранных переводов, кстати, производилась с американских изданий, а теперь, после кончины Вредена, который все мое устраивал в С. Штатах (американские издатели на него полагались и русского издания не требовали для своих профессиональных «ридеров»*), я не вижу и того, как их находить без русского издания и без хорошего агента. Как назло, «Живи как хочешь» продавалась по-английски хуже всех других моих книг. Просто не знаю, как быть!
А кто теперь Ваш американский издатель? Так Вы переделали «Волшебник» в роман и печатаете его во Франции?
Это письмо осталось без ответа. Лишь 18 января 1956 г. Набоков из Итаки отправляет письмо в Ниццу:
«Чувствую себя очень виноватым, что так долго Вам не писал. Моя переписка как-то разлезлась по швам. За этот год я кончил, или почти кончил, две мучительных книги, из которых одна — громадный том комментариев к моему «Евгению Онегину».
Про Чеховых Вы, наверно, уже знаете. Они весной кончаются. Я успел им продать сборник рассказов. А что из Вашего они еще издают? Очень рад был узнать про Ридерс Дайджест.
Через десять дней заканчиваю семестр и уезжаю в отпуск».
* От английского reader — читатель, чтец.
Письмо Алданова от 25 февраля.
Дорогой Владимир Владимирович.
Очень обрадовался Вашему письму от восемнадцатого января. Оно пришло с огромным опозданием, так как Вы послали его не по воздушной почте. Все же я мог бы ответить уже недели две тому назад — но Вы сообщили, что заканчиваете семестр и уезжаете в отпуск. Верно, теперь уже вернулись.
Сердечно поздравляю с тем, что работа у Вас идет так успешно: Вы сообщаете, что кончили две книги, из которых одна громадный том комментариев к «Евгению Онегину». А какая другая? Роман? Когда и где обе появятся?
Чеховское издательство больше моего ничего не приобретало. Спасибо, что издали «Повесть о смерти», «Бред» и «Ульмскую ночь». Больше всего книг они приобрели (правда, лишь по половинной цене, 750 долларов за том) у Черчилля, вдвое больше, чем у нас. А теперь ни единого русского издательства за границей не осталось, и больше книгами по-русски мои писания появляться не будут. Некоторые авторы печатают свои книги на собственные деньги, но я для этого слишком беден.
Очень меня удивили и озадачили Ваши слова: «очень рад был узнать про Ридерс Дайджест»! Эти слова как будто относились ко мне, но я никаких дел с Ридерс Дайджест не имел. Пожалуйста, не мучьте меня и поскорее сообщите, в чем дело. Не имею
