Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:PDFTXT
Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

«Удольфские тайны», имелись в библиотеке Пушкина, однако по-английски их не читали ни он сам, ни отроковица, ни Онегин.

 

8 задумчивый Вампир. О поверьях, связанных с вампирами, упомянуто в поэме Байрона «Гяур» (1813), а кроме того, нельзя, конечно, упустить из вида «Вампира, повесть», впервые опубликованную в «New Monthly Magazine» в апреле 1819 г., сочинение доктора Джона Уильяма Полидори (врача Байрона, вместе с которым поэт навсегда покинул Англию 25 апреля 1816 г.), а в июле 1819 г. отпечатанную под заглавием «Вампир. Повесть», «сочинено лордом Байроном. С приложением описания его пребывания на острове Митилини».

Критики сурово отнеслись к этому незадачливому произведению. «The British Review» (XVIII, 1819) назвала повесть «образцом отвратительных ужасов» «под взятым напрокат именем», которое принадлежит «нашему благородному поэту [лорду Байрону]»; «The London Magazine» (II, 1820) писал о «жалкой подделке». Тем не менее повесть несколько раз переводили на французский, впервые под заглавием «Вампир, повесть лорда Байрона, переложенная с английского» (Париж, 1819), пер. А. Фабера.

 

9 Мельмот, бродяга мрачный. «Мельмот, или Скитающийся, сочинение Матюрина [sic], свободный перевод с английского» Жана Коэна (Париж, 1821, 6 томов). Оригинал, почти неизвестный в России — «Мельмот Скиталец» (Эдинбург, 1820, 4 тома); автор — Чарлз Роберт Метьюрин (ирландский священник), имевший обыкновение творить, прилепив ко лбу облатку, означавшую, что никто из членов семьи, войдя в кабинет, не должен заговаривать с ним. Книга, хотя и превосходит писания Льюиса и миссис Радклиф, в сущности, второстепенная литература, и высокая оценка Пушкина (относящаяся к французскому переложению) — отголосок французской моды.

Я уже упоминал в коммент. к главе Первой, II, 1, о приезде молодого Джона Мельмота в поместье своего дяди. И Джон, и дядя — потомки дьяволоподобного Мельмота Путешественника («Там, где он ступает, земля сожжена! Там, где он дышит, в воздухе вспыхивает огонь! Там, где он ест, яства становятся ядом! Там, куда устремляется его взор, сверкает молния!… Хлеб и вино… его присутствие превращает в нечто столь же нечистое, как пена на губах порешившего с собой Иуды…» <пер. А. Шадрина>). Джон обнаруживает полуистлевшую рукопись. Далее следует длинная повесть, в которой множество вставных повестей, — кораблекрушения, дома умалишенных, испанские монастыри — и тут мои глаза смежает сон.

Имя автора «Мельмота Скитальца» французские литераторы той поры вслед Коэну постоянно писали с искажением — «Матюрен» (распространенная французская фамилия).

Натура Мельмота — гордость, могущество дерзающего ума, «не ведающее пределов устремление в запретные области знания», а также саркастичность и легкость, превратившие его в «арлекина инфернальных сфер». Метьюрин пустил в дело все тривиальные ходы беллетристики с сатанинским привкусом, хотя сам неуклонно оставался на стороне ангелов, какими их видит пошлое воображение. Его герой заключает сделку с Неким Лицом, наделяющим сего персонажа властью над временем, пространством и материей (в своем роде Меньшая Троица) при условии, что он станет искушать обреченных в их смертный час перспективой избавления, если они поменяются с ним местами. Бодлер сказал о герое, что «невозможно представить себе ничегоболее достоверно говорящего о несчастном человечестве, чем этот бледный, испепеленный тоскою Мельмот»; но ведь Бодлер восхищался и Бальзаком, Сент-Бёвом и прочими популярными, а по существу посредственными писателями.

У Пушкина в примеч. 19 Мельмот назван «гениальным произведением». Слово «гениальный» звучит особенно странно, учитывая, что Пушкину был известен лишь «свободный» французский перевод Коэна.

 

10 вечный жид. Фр. «le Juif errant» (от нем. «der ewige Jude», иначе слово «жид» звучит либо как устарелое, либо как вульгарное). Возможно, имеется в виду «Агасфер, Скиталец», «драматическая легенда» в шести частях (Лондон, 1823), анонимно опубликованная капитаном 24-го полка легких драгун Томасом Медвином (1788–1869), который год спустя снискал известность записанными им и вызвавшими много споров «Разговорами лорда Байрона во время пребывания его светлости в Пизе в годы 1821 и 1822» (Лондон, 1824). Пушкин и его друзья по перу с огромным интересом читали французский перевод неутомимого Пишо «Les Conversations de Lord Byron, recueillies par M. Medwin. ou Mémorial d’un séjour à Pise auprès de lord Byron contenant des anecdotes curieuses sur le noble lord…» (Париж, 1824). Я не смог, однако, выяснить, появилась ли поэма этого протоколиста во французском переводе; если нет, Пушкин и его читатели не могли ее знать.

Нет смысла, по примеру других комментаторов, притягивать для пояснения этого места «эпический фрагмент» (1774) Гёте (он написан в совершенно ином духе, чем пушкинская строфа) или произведение преподобного Джорджа Кроли «Салатель: История о прошлом, настоящем и грядущем» (Сполдинг на с. 264 неверно приводит заглавие, а кроме того, видимо, не знает, что этот опус в трех томах появился только в 1828 г., четырьмя годами позднее, чем следовало бы для наших целей). Столь же неуместны были бы здесь отсылки к «лирической рапсодии» Шубарта «Вечный Жид» (1783), к сицилийской повести в «Духовидце» Шиллера (1789), к Вордсворту с его «Песнью Вечного Жида» (1800), к «Вечному Жиду» преподобного Т. Кларка (1819) — можно назвать и еще кое-что в том же роде, однако едва ли юный русский читатель, владевший французским, мог в 1824 г. что-нибудь знать обо всех этих произведениях. Нас также преследуют библиографческие призраки — отсылки к несуществующим произведениям и авторам в комментарии к «ЕО» Чижевского; не было, вопреки его уверениям, «Рокка де Корнелиано, французского поэта», автора (несуществующего) романа «Вечный Жид» (1820), как не было и драматурга по имени «Л. Ш. Шенье» (Чижевский, с. 239, 316). Есть, правда, совсем ничтожная книжка «История Вечного Жида, написанная им самим». Она вышла в Париже без указания имени автора в 1820 г. и принадлежит писателю по политическим, историческим и религиозным вопросам графу Карлу Пасеро де Корнелиано; существует и жалкая мелодрама в трех актах Луи Шарля Кенье (его фамилия писалась то как Caigniez, то как Caignez, 1762–1842), где Скиталец выступает под именем Иглуф (от «ich lauf» <«бегу»> — нем.>), — она впервые была исполнена, не снискав никакого успеха, в театре де ла Гэте в Париже 7 янв. 1812 г. Кстати, этот Кенье стал «соавтором» (вместе с Теодором Бодуэном, известным так же, как д’Обиньи, который и был подлинным автором) очень популярной пьесы «Сорока-воровка, или Служанка из Палезо» (Париж, 29 апр. 1815 г.), на основе которой написано (Д. Дж. Герардини) либретто оперы Россини «Сорока-воровка» (1817), очень любимой Пушкиным в его одесские годы.

Предание об Агасфере, он же Иоанн Бутадеус, отказавшем в помощи Христу, свершавшему свой путь на Голгофу, и обреченном вечно скитаться, — которое Шарль Шёбель (1877) соотносит с легендами о Каине и Вотане, — вероятно, впервые было обработано в немецкой народной книге («Ahasverus, Erzählung von einem Juden» и т. д., Лейден, 1602), а затем предстало в виде французской баллады, отпечатанной книжкой в шестнадцать страниц в Бордо в 1609 г. «по экземпляру, доставленному из Германии», под заглавием «Discours véritable d’un Juif errant, lequel maintient avec parolles probables avoir esté present à voir crucifier Jesus-Christ». Есть и английская баллада «Вечный Жид», напечатанная в сборнике Пеписа (1700). Со стороны исторической, сам факт, что до нашего времени дошел этот маловразумительный апокриф, связан, главным образом, с тем, что он часто служил мистическим и фаталистическим оправданием, к которому прибегали господствующие секты, когда требовалось объяснить, за что они преследуют секты более древние, но менее удачливые.

Утверждают, что Скиталец в первый раз объявился в Гамбурге зимой 1542 г., и там его видел виттенбергский студент Пауль фон Айтцен (впоследствии архиепископ); потом Скиталец посещал Вену (1599), Любек (1601), Москву (1613) и т. д.[47]

В эпоху романтизма легенда утратила свою важность для христианской пропаганды и стала обобщенным символом неприкаянности и отчаяния байронического героя, спорящего с небом и адом, с богами и с человечеством.

Пушкинский «Вечный Жид» — напоминание о тех версиях легенды, которые часто встречаются в поэзии и романах того времени. «Прославленный еврейский странник» появляется в написанном четырехстопным размером вставном (после LXXXIV строфы Песни первой) фрагменте в «Чайльд-Гарольде» (см. мой коммент. к «ЕО», глава Первая, XXXVIII, 9). Еще один скиталец упомянут в «Мельмоте» (см. выше коммент. к XII, 9). В «Монахе» Льюиса, скверно изготовленном вареве, которое было опубликовано анонимно в 1796 г., среди персонажей второго плана есть таинственный незнакомец, у которого под бархатной лентой, скрывающей лоб, обнаруживается пылающий крест, и это не кто иной, как Вечный Жид. В русском переложении (указано Лернером в «Звеньях», т. 5 [1935], с. 72) это сочинение приписывалось очень популярной даме, «славной госпоже Радклиф», т. е. Анне Радклиф (1764–1823), чьи выдумки в готических переводах оказали столь сильное влияние на Достоевского, что призрак почтенной ледиблагодаря его произведениям — все еще тревожит сон подростков в Европе, Америке и Австралии. Тема Вечного Жида была использована и самим Пушкиным в двадцативосьмистрочном, написанном ямбическими четырехстопниками фрагменте (сочинен, вероятно, в 1826 г.), начинающемся: «В еврейской хижине лампада / В одном углу бледна горит…», — который должен был (согласно записи от 19 фев. 1827 г. в дневнике Франтишека Малевского, напечатанном в томе LVIII «Литературного наследства», [1952], 266) стать началом поэмы «Вечный Жид»; обращался к этой теме также Жуковский в «Странствующем жиде» (первый отрывок датируется 1831 г., а скучная поэма — 1851–52 гг.); Кюхельбекер задумал своего замечательного «Агасвера» как эпическую поэму в 1832 г. (вступление написано 6 апр. 1832 г. в Свеаборгской крепости в Хельсинки), а затем там же, в Свеаборге приступил к драматической поэме, окончательно завершенной в Акше, в Сибири, 1840–1842, а напечатанной (не полностью) посмертно в «Русской старине», 1878, XXI, 404–462.

 

10 Корсар. Подразумевается «Корсар», поэма в трех песнях, написанная героическим стихом, — Байрон сочинил ее в конце декабря 1813 г. (напечатана в феврале 1814 г.). «Томим гордыней, недоступной им», Конрад, который «тайною отъединен от всех» (как сказано в переводе Пишо, 1822, он «одинок, суров и странен»), спасает из пламени Гюльнар, «перл гарема» (см. мои коммент. к главе Четвертой: XXXVII, 9).

В критическом наброске (1827 г.), выговаривая некоему В. Олину за его поэму «Корсер» (русская калька французского «corsaire»), написанную в подражание «Корсару», Пушкин замечает, что английские критики видели в герое этой поэмы не столько лицо, близкое автору, сколько Наполеона. Это наблюдение позаимствовано у Пишо: «Находили, хотя без должных оснований, что лорд Байрон желал запечатлеть в своем корсаре некоторые черты Наполеона» (примечание Шастопалли в «Œuvres complètes de Lord Byron», I [1820], 81).

 

11 таинственный Сбогар. Здесь Пушкин незаконно причисляет к откровениям британской музы небольшой французский роман в духе Шатобриана. Речь идет о «Жане Сбогаре» Шарля Нодье (1818 г., я пользовался парижским изданием

Скачать:PDFTXT

«Удольфские тайны», имелись в библиотеке Пушкина, однако по-английски их не читали ни он сам, ни отроковица, ни Онегин.   8 задумчивый Вампир. О поверьях, связанных с вампирами, упомянуто в поэме