tu me parlais dans le silence [TV, L, Da]
lorsque je secourais les pauvres [Du, L]
ou que j’adoucissais par la prière [L+TV]
l’angoisse de mon âme agitée? [Du+L]
52 Et même à ce moment-ci
n’est-ce pas toi, chère vision, [TV]
qui vient de passer dans l’ombre transparente
et de se pencher doucement sur mon chevet?
56 N’est-ce pas toi qui nie murmures [TV]
avec joie et amour des mots d’espoir? [L]
Oui es tu? Mon ange gardien [TV, L, Da]
ou un perfide tentateur? [TV, L]
60 Résous mes doutes. [TV]
Peut-être que tout cela est vide de sens
et n’est que l’égarement d’une âme novice,
et tout autre chose m’attend…
64 Mais s’en est fait. Dès à présent [TV]
je te confie mon sort. [Du]
je verse mes larmes devant toi,
j’implore ta défense. [Du]
68 Imagine-toi: je suis seule ici; [Du+TV]
personne ne me comprend, [Du,TV,L]
ma raison succombe, [TV]
et je dois périr en silence. [Du]
72 Je t’attends: d’un seul regard
viens ranimer les espérances de mon cœur… [Du+TV]
ou bien interromps le songe pesant
d’un reproche, hélas, mérité. [L, Da]
76 Je finis. Je n’ose relire. [L+TV]
Je me meurs de honte et d’effroi. [TV]
Mais votre honneur me sert de garantie — [Du]
je m’y confie hardiment.[TV]
1 Я к вам пишу — чего же боле? Среди неуклюжих образцов русского силлабического стиха, которым сдобрены любовные сцены анонимной повести начала восемнадцатого века, перепечатанной Гуковским в его хрестоматии (Москва, 1938, см. коммент. к главе Первой, XLVIII, 12), — «Повесть об Александре, российском дворянине» (беззастенчивая переделка приторной немецкой повестушки) — есть следующие сетования несчастной в любви героини (с. 19):
Предай ныне смерти, не томи меня боле
Ты мя мучишь, в твоей есть воле.
5–7 Но вы… / Хоть каплю жалости храня, / Вы не оставите меня. Ср. в «Валерии» мадам де Крюднер: «Вы не откажете мне в своей жалости; вы прочтете мои строки без гнева» (Лимар — Валерии, письмо XLV).
См. также первое пространное письмо Юлии Сен-Пре: «…если искра добродетели тлеет в твоей душе…» (Руссо, «Юлия», ч. 1, письмо IV).
В отдельном издании главы строка 7 читается:
И не оставите меня.
13, 19, 23 В деревне нашей… В глуши, в деревне… В глуши забытого селенья. В Англии Татьяна Ларина звалась бы Розамундой Грей (см. появившуюся под этим заглавием неосознанную пародию Чарлза Лэма на сентиментальные повести с распутником, насилием над девой и деревенскими розами) и жила бы в коттедже; Ларины, однако, занимают деревенский дом, где не менее двадцати комнат, и этот дом окружен пространными угодьями, парком, садами и огородами, конюшнями, помещениями для скота, нивами и тому подобным. Полагаю, что им принадлежало около 350 десятин (т. е. 1000 акров) земли, а то и больше, хотя для описываемых краев это скромное имение; у них должно было быть до двухсот душ крепостных, не считая женщин и детей. Частью это были слуги в их доме, остальные жили в деревянных избах, в деревне (или нескольких деревеньках). Деревня или ближайшая из деревенек должна была называться так же, как и все имение с его полями и лесом. Соседи Лариных — Онегин и Ленский — были гораздо богаче, у каждого могло быть более двух тысяч душ.
18 Но говорят, вы нелюдим. Тут скрыта нота, напоминающая место из «Адольфа» Констана (глава 3): «…характер, который считают нелюдимым и странным… сердце, одинокое среди людей» (ср. также «Корсар» в переводе Пишо, цитируемый в коммент. к главе Третьей, XII, 10).
В письме Вяземскому 29 нояб. 1824 г. из Михайловского Пушкин пишет: «Дивлюсь, как письмо Тани очутилось у тебя. N.B. Истолкуй мне это [оно, вне сомнения, распространялось Львом Пушкиным]. Отвечаю на твою критику: Нелюдим не есть мизантроп, т. е. ненавидящий людей, а убегающий от людей. Онегин нелюдим [необщительный человек] для деревенских соседей; Таня полагает причиной тому [его необщительности] то, что в глуши, в деревне всё ему скучно и что блеск один может привлечь его… если, впрочем, смысл и не совсем точен, то тем более истины в письме; письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной!»
Знаменитая строка в «Чайльд-Гарольде» (III, LXIX, 1): «Замечу кстати: бегство от людей — / Не ненависть еще и не презренье» <пер. В. Левика>.
22 Зачем вы посетили нас? Выделяя в переводе «зачем», я, может быть, был под впечатлением изумительной записи Тарасовой (пластинку я как-то слушал в доме Эдмунда Уилсона в Толкотвилле), читавшей письмо Татьяны.
26, 62 Души неопытной волненья… Обман неопытной души (род. пад.). «Неопытная душа» (им. пад.) — галлицизм, une âme novice, так часто встречающийся в тогдашней литературе. Например, во французском «Вертере» (1804) Севеленжа катрен стихотворного эпиграфа начинается так:
Ainsi dans les transports d’une première ardeur
Aime et veut être aimée une âme encore novice.
<Так в порывах первого горячего чувства
Томится любовью и желаньем неопытная душа>.
Опытный читатель заметит, что «порывы первого горячего чувства» несколько напоминают строку 75 из «Первого снега» Вяземского, которую Пушкин одно время думал взять эпиграфом к главе Первой:
По жизни так скользит горячность молодая…
31 Другой! Обычная риторическая формула европейских романтических сочинений. Ср. Шенье, «Любовь», № IX («Сочинения», под ред. Вальтера), элегия, начинающаяся «Останься, о останься с нами…» (строка 75): «Другой! Но нет, я не могу…»; или Байрон, «Абидосская невеста» (1813), I, VII, 197–98: «И в дом тебя к другому шлю. / Другому!» <пер. Г. Шенгели>.
34 Ср.: Руссо, «Юлия» (Сен-Пре к Юлии, ч. 1, письмо XXVI): «Пред лицом неба… мы дадим обет жить и умереть друг ради друга».
Здесь Татьяна переходит с формального второго лица множественного числа на интимное второе лицо единственного числа, — прием, хорошо известный по французским эпистолярным романам того времени. Так, Юлия начинает обращаться к Сен-Пре на «ты» в третьем коротком письме к нему и дальше «ты» и «вы» перемежаются. В письме Татьяны «вы» после этого места прозвучит только под самый конец (строка 78, «ваша честь»).
35–46 Вся жизнь моя… вот он! Татьяна могла увидеть (допустим, среди стихов в альбоме сестры) элегию 1819 г., Марселины Деборд-Вальмор (1786–1859), своего рода Мюссе в юбке, лишившегося колоритности и остроумия:
J’étais à toi peut-être avant de t’avoir vu,
Ma vie, en se formant, fut promise à la tienne;
……………………………………………………….
…j’avais dit: Le voilà!
<Возможно, я была твоя, еще не видя тебя,
Жизнь моя, едва начавшись, уже была обещана тебе;
……………………………………………………….
…я сказала. Вот Он!>
45 Татьяна читала «Федру» (1677), I, III, Расина (который читал Вергилия):
Je le vis, je rougis, je pâlis à sa vue;
Un trouble s’éleva dans mon âme éperdue
Mes yeux ne voyoient plus, je ne pouvois parler;
Je sentis tout mon corps et transir et brûler…
<Я, глядя на него, краснела и бледнела,
То пламень, то озноб мое терзали тело,
Покинули меня и зрение, и слух,
В смятенье тягостном затрепетал мой дух.
Пер. М. Донского>.
При переводе «обомлела» утрачивается и звучность, и трепет, чувствующиеся в русском слове, которое чуть лучше, хотя тоже далеко не совершенно, передают французские глаголы «se pâmer» и «défaillir».
49 Модное занятие в те чувствительные времена. Вспоминаются такие французские гравюры, как «Добрая госпожа из замка»: юная дама, у которой в руках корзинка с провизией, — видно горлышко бутылки вина — на пороге бедной хижины; внутри нее одетый в лохмотья старик возводит к небу глаза и воздевает руки, а его жена молитвенно сложила руки на груди, младенец же разглядывает только что ему подаренную куклу.
53–53 Ср. стихи Винсента Кампенона в «Almanach des Muses» (1805):
Loin de lui, seule avec moi-même,
Je crois et l’entendre et le voir;
La nuit, son fantôme que j’aime
Près de ma couche vient s’asseoir.
<Вдали от него, с собой наедине
Я словно слышу его и вижу;
Приходит и сидит у меня в изголовье>.
Параллели такого рода могут быть умножены.
55 к изголовью (дат. пад.). Фр. «chevet». Очень галльская ситуация — фантазии, в которых возлюбленный проникает в опочивальню, эта молящаяся дева, этот ангел пополам с демоном. От сентиментальных картин такого рода всего шаг до дьяволиц, являвшихся по ночам соблазнять спящих мужчин в готических романах; и эти суккубы, и подобные видения — свидетельство безвкусицы Века разума.
56 с отрадой. Коварная опечатка в изд. 1837: «с отравой».
61 это всё пустое. Ср.: «Так мне симпатизирует! — пустое это» (Фанни, пробегающая письмо мисс Крофорд и испытывающая приступ совестливости, — Джейн Остин, «Мэнсфилд-парк», т. III, гл. 13).
Любопытно, что Джейн Остин не пользовалась известностью в России времен Татьяны, хотя уже в 1815 г. в Париже вышло «свободно переведенное» Изабель де Монтольё (Элизабет Жанна Полин Полье де Боттан) «Здравый смысл и чувствительность» («Raison et sensibilité, ou les Deux Manières d’aimer»), a на следующий год «Мэнсфилд-парк» в переводе Анри Вильмена («Le Parc de Mansfield, ou Les Trois Cousines», в действительности — две сестры и их кузина Фанни).
78 Но мне порукой ваша честь. Это трудно передать с точностью. В главе Третьей, XXXIV, 5 тем же выражением, только не «честь», а «Бог», пользуется няня, а в главе Четвертой, XIV, 5 Онегин говорит, что порукой будет совесть.
Ср.: Руссо, «Юлия» (первое длинное письмо Юлии к Сен-Пре, ч. 1, письмо IV): «Однако ж…. если в ней [в душе ее корреспондента] сохранились благородные чувства» и «Свою честь я осмеливаюсь вверить твоей».
XXXII
Татьяна то вздохнетъ, то охнетъ;
Письмо дрожитъ въ ея рукѣ;
Облатка розовая сохнетъ
4 На воспаленномъ языкѣ.
Къ плечу головушкой склонилась.
Сорочка легкая спустилась
Съ ея прелестнаго плеча.
8 Но вотъ ужъ луннаго луча
Сіянье гаснетъ. Тамъ долина
Сквозь паръ яснѣетъ. Тамъ потокъ
Засеребрился; тамъ рожокъ
12 Пастушій будитъ селянина.
Моей Татьянѣ все равно.
На левом поле черновика (2370, л. 7 об.; воспроизведен Эфросом, с. 203) рядом со строками 5–7 Пушкин графически воплотил свой образ Татьяны. Прелестная грустная девушка, положившая голову на руку, волосы спадают на обнаженное плечо, в вырезе прозрачной рубашки едва проступает место, где расходятся груди (см. также коммент. к главе Первой, XLVIII, 2). Ниже профиль, который можно идентифицировать, — отец Пушкина, с которым он встретился или должен был встретиться в Михайловском после разлуки в четыре с лишним года.
Я думаю, до этой строфы Пушкин мог довести рукопись к июню 1824 г., когда оставалось полтора месяца до отъезда из Одессы в Михайловское; однако ясно и то, что возобновить работу над этой же строфой он мог лишь около 5 сент. 1824 г., уже в Михайловском.
Необходимо изучить автографы.
1 то вздохнет, то охнет. Непереводимое русское восклицание «ох», которым выражается усталость или огорчение, — что-то схожее есть в языке ирландцев, но у русских скорее стон, чем сетование, и в конце очень резкое придыхание.
3 Облатка розовая. Конверты в ту пору еще не придумали; сложенное письмо запечатывалось посредством
