цветом расцвела осенью 1828 г. и осенью 1829 г., во время посещений Пушкиным имения Вульфов.
И, наконец, была племянница г-жи Осиповой, Анна Керн (1800–1879), дочь Петра Полторацкого и сестры Николая Вульфа. Первый муж Анны, за которого она вышла еще совсем молоденькой девушкой, был генерал-майор, Ермолай Керн (1765–1841). Пушкин тщетно ухаживал за ней во время своих визитов в Тригорское летом 1825 г. Вскоре после этого она завела интригу со своим кузеном, Алексеем Вульфом, и только в феврале 1828 г., в Петербурге, она физически стала любовницей Пушкина.
11 кристал. Имеется в виду «хрустальный бокал».
XXXIII
Освободясь отъ пробки влажной,
Шипитъ, и вотъ съ осанкой важной,
4 Куплетомъ мучимый давно,
Трике встаетъ; предъ нимъ собранье
Хранитъ глубокое молчанье.
Татьяна чуть жива; Трике,
8 Къ ней обратясь съ листкомъ въ рукѣ,
Запѣлъ, фальшивя. Плески, клики
Его привѣтствуютъ. Она
Пѣвцу присѣсть принуждена;
12 Поэтъ же скромный, хоть великій,
И ей куплетъ передаетъ.
XXXIV
Пошли привѣты, поздравленья;
Татьяна всѣхъ благодаритъ.
Когда же дѣло до Евгенья
4 Дошло; то дѣвы томный видъ,
Ея смущеніе, усталость
Въ его души родили жалость:
Онъ, молча, поклонился ей,
8 Но какъ-то взоръ его очей
Былъ чудно нѣженъ. Отъ того ли,
Что онъ и вправду тронутъ былъ,
Иль онъ, кокетствуя, шалилъ,
12 Невольно ль! иль изъ доброй воли;
Но взоръ сей нѣжность изъявилъ:
Онъ сердце Тани оживилъ.
XXXV
Гремятъ отдвинутые стулья;
Толпа въ гостиную валитъ:
Такъ пчелъ изъ лакомаго улья
4 На ниву шумный рой летитъ.
Довольный праздничнымъ обѣдомъ,
Сосѣдъ сопитъ передъ сосѣдомъ;
Подсѣли дамы къ комельку:
8 Дѣвицы шепчутъ въ уголку;
Столы зеленые раскрыты:
Зовутъ задорныхъ игроковъ
Бостонъ и ломберъ стариковъ,
12 И вистъ, донынѣ знаменитый,
Однообразная семья,
Всѣ жадной скуки сыновья.
3 лакомого улья [род. пад.] «Лакомый кусок». Прилагательное «лакомый» означает «изящный», «изысканный», «приятный на вкус», «аппетитный», «имеющий вкус».
6 Сосед… перед соседом. Слово «сосед» употреблено здесь и в других местах в смысле «деревенский сосед», помещик той же местности.
7 Подсели. Глагол «подсесть» в том смысле, как он употребляется здесь, означает «приблизиться к определенному месту и сесть там». См. главу Седьмую, XLIX, 11, «К ней… подсел».
11 ломбер. Карточная игра испанского происхождения, популярная в Европе в семнадцатом и восемнадцатом веках. Она часто упоминается в сатирических стихах. См.: поэму в трех песнях Василия Майкова «Игрок ломбера».
XXXVI
Ужъ восемь робертовъ сыграли
Герои виста: восемь разъ
Они мѣста перемѣняли;
4 И чай несутъ. Люблю я часъ
Опредѣлять обѣдомъ, чаемъ
И ужиномъ. Мы время знаемъ
Въ деревнѣ безъ большихъ суетъ:
8 Желудокъ — вѣрный нашъ Брегетъ;
И, кстати, я замѣчу въ скобкахъ,
Что рѣчь веду въ моихъ строфахъ
Я столь же часто о пирахъ,
12 О разныхъ кушаньяхъ и пробкахъ,
Какъ ты, божественный Омиръ,
Ты, тридцати вѣковъ кумиръ!
1 робертов [род. пад. мн. ч. от «роберт»]. Происхождение этого английского слова неясно; употребляемое в связи с другими играми и видами спорта, оно восходит к шестнадцатому веку. В пушкинскую эпоху французы говорили «robre», a немцы «Robber». Таинственное «т» — которое заставляет предположить неправильное образование русского слова «роберт», употреблявшегося в восемнадцатом столетии — в действительности появилось, я думаю, в результате искажения слова «rubber», допущенного в голландском языке: «een robbertje whisten» <«роббер виста»>.
8 Брегет. См. коммент. к главе Первой, XV, 13.
13 Омир. Имя Гомера, согласно старинной русской поэтической норме. В других местах наш поэт употребляет правильное русское написание — «Гомер». Раньше (1818–20) он пользовался полностью офранцуженной формой имени, которое писал как «Омер». См.: «Руслан и Людмила», песнь IV, строки 147–53:
Я не Омер: в стихах высоких
Обеды греческих дружин
И звон, и пену чаш глубоких.
Милее, по следам Парни,
Мне славить лирою небрежной
И наготу в ночной тени,
И поцелуй любови нежной.
«Божественный» — также галлицизм, а упоминание о гомеровских пирах давно стало общим местом в литературе. Ср.: Байрон, «Дон Жуан», XV, LXII, 3–6:
Поспорят ли с Гомером музы наши,
Описывая пышные пиры.
<Пер. Т. Гнедич>.
И Вольтер, «Орлеанская девственница», песнь X:
…tous ces auteurs divins
…ce bavard Homère
…………………………
Ne manquent point…
L’occasion de parler d’un repas.
<…великие поэты,
…и болтун Гомер,
…………………………
Не упускают…
случай про банкеты поговорить.
Пер. Н. Гумилева, Г. Адамовича, Г. Иванова под ред. М. Лозинского>.
XXXVII, XXXVIII
Две следующие очаровательные строфы появились только в отдельном издании Четвертой и Пятой глав в 1828 г. Из-за содержавшегося в одной из них легкого (и в действительности необоснованного) намека на Истомину (см. коммент. к главе Первой, XX, 5–14) Пушкин, в 1833 г. уже женатый человек, опустил эту строфу и ее продолжение в полных изданиях.
XXXVII
В пирах готов я непослушно
С твоим бороться божеством;
Но, признаюсь великодушно,
Ты победил меня в другом:
Твои свирепые герои,
Твои неправильные бои,
Твоя Киприда, твой Зевес
Перед Онегиным холодным,
Пред сонной скукою полей,
Перед И<стоминой> моей,
Пред нашим воспитаньем модным;
Но Таня (присягну) милей
Елены пакостной твоей.
В черновой рукописи (2370, л. 39, 38 об.) дан следующий вариант строк 10–12:
Пред бригадирш<ею> моей
Пред скукой <северных> полей
Пред нашим воспитан<ь>ем модным…
бригадирш<ею>. Г-жа Ларина, вдова «бригадира» (см. главу Вторую, XXXVI, 13). Слово (здесь вполне добродушное) имеет легкий оттенок оскорбительного смысла, идущий со времен комедии Фонвизина «Бригадир» (написанной в 1766 г., опубл. в 1786 г.), в которой жена бригадира Акулина являет собой скаредную, до смешного невежественную особу, бессердечную по отношению к крепостным и готовую ради денег «вытерпеть горячку с пятнами» (как выражается ее сын).
XXXVIII
Никто и спорить тут не станет,
Хоть за Елену Менелай
Сто лет еще не перестанет
Казнить Фригийский бедный край,
Хоть вкруг почтенного Приама
Собранье стариков Пергама,
Ее завидя, вновь решит:
Прав Менелай и прав Парид.
Что ж до сражений, то немного
Я попрошу вас подождать:
Начала не судите строго;
Сраженье будет. Не солгу,
XXXIX
Но чай несутъ: дѣвицы чинно
Едва за блюдечки взялись,
Вдругъ изъ-за двери въ залѣ длинной
4 Фаготъ и флейта раздались.
Обрадованъ музыки громомъ,
Оставя чашку чаю съ ромомъ,
Парисъ окружныхъ городковъ,
8 Подходитъ къ Ольгѣ Пѣтушковъ,
Къ Татьянѣ Ленскій, Харликову,
Невѣсту переспѣлыхъ лѣтъ,
Беретъ Тамбовскій мой поэтъ,
12 Умчалъ Буяновъ Пустякову,
И въ залу высыпали всѣ,
И балъ блеститъ во всей красѣ.
3 в зале; 13 в залу. Я не знаю, отметил ли кто-нибудь ту курьезную сложность, о которой связаны поиски равноценных терминов для обозначения частей дома в различных языках. Русское слово «зал» происходит от немецкого «Saal» и французского «salle» и имеет уникальное свойство употребляться во всех трех родах (зал, зала, зало). Оно означает «зал для приема гостей» или «зал для собраний» и отличается от «салона, гостиной», поскольку больше по размерам или, как в данном случае, «длиннее», с меблировкой (позолоченные стулья, напольные часы, консоли и т. д.), расположенной вдоль стен и с достаточным пространством паркетного пола, свободного для танцев. Это нечто среднее между музыкальной гостиной и настоящим танцевальным залом. Слово «зал» употребляется также в смысле «театральный или концертный зал».
7 Парис окружных городков. Вместо «Париса» (сына Приама, избранника Афродиты, возлюбленного Елены) в отвергнутой беловой рукописи стояло «Дюпор», т. е. имелся в виду Луи Дюпор (1781–1853), первоклассный французский танцовщик, который (как с неодобрением сообщает французская «Большая энциклопедия», т. XV) «оставил Оперу, тайком в 1808 г. покинул Париж, разорвав все свои ангажементы, чтобы отправиться в Санкт-Петербург», где он с успехом танцевал до 1812 г. Пушкин заменил «Дюпора» на «Ловласа», пока не остановился на «Парисе», — имя, которое в переводе звучит двусмысленно (чего нет в русском языке, так как столица Франции по-русски звучит как «Париж»).
12 Пустякову. Русское употребление этой фамилии без обозначения титула не позволяет определить, кто имеется в виду — «барышня» или «госпожа». По логике вещей, это должна быть «барышня», но в XXVI, 1–2, где появляется супружеская пара Пустяковых, ни о какой дочери не упоминается; в таком случае возникает ситуация, удовлетворяющая всем требованиям комедийного жанра, когда беспутный гуляка Буянов умчал дородную супругу г-на Пустяка.
*
Черновик этой строфы, как и черновики строф XL–XLV, утеряны.
XL
Въ началѣ моего романа
(Смотрите первую тетрадь)
Хотѣлось въ родѣ мнѣ Альбана
4 Балъ Петербургскій описать;
Но, развлеченъ пустымъ мечтаньемъ,
Я занялся воспоминаньемъ
О ножкахъ мнѣ знакомыхъ дамъ.
8 По вашимъ узенькимъ слѣдамъ,
О ножки, полно заблуждаться!
Съ измѣной юности моей
Пора мнѣ сдѣлаться умнѣй,
12 Въ дѣлахъ и въ слогѣ поправляться,
И эту пятую тетрадь
Отъ отступленій очищать.
3 Альбана. Альбан, офранцуженная форма Альбано или Альбани. Этот Франческо Альбани, второстепенный итальянский живописец (1578–1660), пользовался исключительной популярностью в восемнадцатом веке. Пресыщенный и несмелый, он специализировался на изображении банальных мифологических сцен в псевдоклассической манере, столь высоко ценившейся в век Разума, и, — поскольку он никогда не писал картины балов или каких-либо иных современных ему собраний, — объяснить ссылку на него можно или тем, что Пушкину внезапно вспомнилась одна из картин Альбани «Туалет Венеры», которая могла прийти на память и в главе Первой, XXV, 12 (см. коммент.), или тем, что он наугад выбрал имя человека, считавшегося тогда знаменитым художником. Верные традициям рококо, французские писатели восемнадцатого столетия ставили Альбана рядом с Рафаэлем (предмет обожания в веке девятнадцатом) и даже называли его «Анакреоном живописи». Его картина «Феб, правящий своей колесницей» все еще висит, в виде грубых эстампов, в гостиных пансионов Центральной Европы.
Досадный случай с Альбани представляет собой один из наиболее поразительных примеров угасания славы; он практически не упоминается в наши дни; но в европейской литературе восемнадцатого и начала девятнадцатого века на него ссылаются бесчисленное количество раз. Упомяну лишь некоторые из таких ссылок:
Жанти <«Славный»> Бернар (1710–75), «Искусство любви», песнь I, строки 57–58:
Dans mes tableaux, Albane plus fidèle,
Peignons l’Amour comme on peint une belle…»
<Ha моих полотнах, точной копии Альбана,
Изобразим Амура, как рисуют красавицу…>
и строки 199–202, 205–06, 244:
Ce sont les yeux des Amours triomphants;
Albane eût peint ces folâtres enfants:
L’un, pour servir une flamme secrète,
Contre un jaloux dirige une lunette;
…………………………………………
Tel à sa voix joint un clavier sonore;
Tel autre esquisse un objet qu’il adore.
…………………………………………
Et dans nos bals, vrais temples de l’Amour…
<Это глаза торжествующего Амура;
Альбан мог бы написать этих игривых детей:
Один, чтобы подогревать тайный жар,
…………………………………………
Вглядывается сквозь зрительную трубу в ревнивца;
Так с его голосом сливается звук музыки,
Так другой набрасывает эскиз предмета своего обожания.
…………………………………………
И на наших балах, истинных храмов Любви…>.
Лагарп (1799) в книге «Лицей, или Курс литературы» (учебник, прекрасно известный Пушкину), гл. VIII, 189 (изд. 1825), цитирует отрывок из «Генриады» Вольтера (1728), песнь IX:
Les folâtres Plaisirs, dans le sein du repos,
Les Amours enfantins désarmaient ce héros:
L’un tenait sa cuirasse encor de sang trempée;
L’autre avait détaché sa redoutable épée,
Et riait en tenant dans ses débiles mains
Ce fer, l’appui du trône, et l’effroi des humaines…
<Игривые забавы на лоне досуга,
Ребячливые амуры разоружили этого героя:
Один снял с него панцырь, еще омоченный кровью;
И смеялся, держа в своих немощных ручонках
Это железо, опору трона и ужас смертных…>
и добавляет: «Cette touche est de l’Albane…» <«Это написано кистью Альбана…»>.
Тот же Лагарп в той же книге (изд. 1825), XIII, 560, говоря о «Женитьбе Фигаро» Бомарше, замечает: «Этот очаровательный паж [Керубино] между двумя этими очаровательными женщинами, занятыми тем, чтобы раздеть и снова одеть его — это картина Альбана» (ср.: «ЕО»,
