означавшее «наслаждение внешним бездействием при сосредоточенной деятельности чувств» (Ходасевич, ок. 1930 г., см. его кн. «Литературные статьи и воспоминания», Нью-Йорк, 1954, с. 61). Кроме того, оно имеет галльский оттенок смысла. Ср. восхитительное замечание о праздности в «Послании V» Грессе к отцу Буге, в котором он говорит об «улыбчивой лености» своих стихов, заработавших ему
…l’indulgence
Des voluptueux délicats,
Des meilleurs paresseux de France,
Les seuls Juges dont je fais cas.
<…индульгенцию
Сладострастников нежных,
Лучших ленивцев Франции,
Единственных судей, мнением которых я дорожу>.
4 Вы, школы Лёвшина птенцы. Изучающие произведения Лёвшина (не «крестьяне», как полагали некоторые русские комментаторы).
Василий Лёвшин (1746–1826) — тульский помещик, плодовитый компилятор, автор более восьмидесяти сочинений в 190 томах, включая разные трагедии и романы, а также всякую всячину, переведенную, в основном, с немецкого, как, например, «Очарованный лабиринт», восточная повесть в трех частях (1779–80) и «Жизнь Нельсона» (1807). Я видел его произведения о ветряных, паровых и водяных мельницах. Он был известен в 1820-е годы своими многотомными компиляциями «Опытный садовник…» и «Огородник…», а также «Ручной книгой сельского хозяйства…» (1802–04). В настоящее время его помнят за весьма примечательные «Русские сказки», «содержащие древнейшие повествования о славных богатырях [крестьянских рыцарях, силачах], сказки народные и прочие, оставшиеся чрез пересказывания в памяти приключения» (Москва, 1780–83).
Из всех его сочинений только это упомянуто в «Истории русской литературы XVIII века» Д. Благого (Москва, 1945), с. 271–72, на чье произношение имени я ориентировался.
5 Приамы. Последний царь Трои Приам, кроткий старец, имевший более пятидесяти детей. Конец жизни провел в отчаянии и разорении. «Un Priam» более употребимо в смысле «очень несчастный человек», нежели в том значении почтенного деревенского отшельника или сельского отца семейства, как, очевидно, здесь у Пушкина, несколько исказившего литературную память.
14 Тянитесь. Неопределенная форма — «тянуться». Слово труднопереводимо. Оно сочетает в себе идею «движения в определенном направлении», «протяжения» и «продвижения вперед длинной, медленной линией». Тот же глагол использован при описании каравана гусей в главе Четвертой, XL, 12.
V
И вы, читатель благосклонный,
Въ своей коляскѣ выписной,
Оставьте градъ неугомонный,
4 Гдѣ веселились вы зимой;
Съ моею музой своенравной
Пойдемте слушать шумъ дубравной
Надъ безъименною рѣкой,
8 Въ деревнѣ, гдѣ Евгеній мой,
Отшельникъ праздный и унылой,
Въ сосѣдствѣ Тани молодой,
12 Моей мечтательницы милой;
Но гдѣ его теперь ужъ нѣтъ…
Гдѣ грустный онъ оставилъ слѣдъ.
2 коляске. Четырехколесная открытая карета со складным верхом. Это настоящая французская «calèche», которую американский читатель не должен невзначай спутать с похожим по названию канадским экипажем — грубым двухколесным хитроумным приспособлением (изображенным, например, в Webster’s New International Dictionary, 1957). Поздняя разновидность «коляски» — виктория.
6; VI, 5–6 Снова декорации Батюшкова и Мильвуа возникают тогда, когда мы с Амазонкой, союзницей пушкинской Музы, навещаем могилу Ленского. Исследователю Пушкина может быть интересно следующее наблюдение.
В одном из своих величайших стихотворений «Не дай мне Бог сойти с ума» <1833> Пушкин специальным кодом сигнализирует о своей осведомленности о сумасшествии Батюшкова: Батюшков в элегии «Последняя весна» (1815), подражая «Падению листьев» Мильвуа (обсуждается в моих коммент. к главе Шестой, XLI, 1–4), употребил при описании соловья эпитет, необычный для русской поэзии (строки 3–4):
Угрюмый бор очаровал…
Пушкин в своем произведении 1833 г., состоящем из пяти шестистрочных строф с мужской рифмой bbcddc, написанных ямбическим четырехстопником (b, d) и трехстопником (с), дает отзвук батюшковских строк в последней строфе:
Не шум глухой дубров —
А крик товарищей моих
Да брань смотрителей ночных,
На самом деле, эпитет Батюшкова и Пушкина — обыкновенный галлицизм. См., например, Дюдуайе (Жерар, маркиз дю Дуайе де Гастель, 1732–98) в мадригале м-ль Долиньи (хорошенькой актрисе, на которой он со временем женился) 1 мая 1769 г. («Almanach des Muses» [1809]. с. 35):
…des oiseaux la voix brillante…
VI
Межъ горъ, лежащихъ полукругомъ,
Пойдемъ туда, гдѣ ручеекъ,
Віясь, бѣжитъ зеленымъ лугомъ
4 Къ рѣкѣ сквозь липовый лѣсокъ.
Тамъ соловей, весны любовникъ,
Всю ночь поетъ; цвѣтетъ шиповникъ,
И слышенъ говоръ ключевой
Въ тѣни двухъ сосенъ устарѣлыхъ.
Пришельцу надпись говоритъ:
«Владиміръ Ленской здѣсь лежитъ,
12 «Погибшій рано смертью смѣлыхъ,
«Въ такой-то годъ, такихъ-то лѣтъ.
«Покойся, юноша-поэтъ!»
2–3 Ср.: Аддисон, «Зритель», № 37 (12 апр. 1711 г.): «…маленький ручеек, бегущий по зеленому лугу…».
5–6 См. коммент. к главе Седьмой, V, 6.
6 шиповник. Европейский шиповник с душистыми розовыми цветами и мягким красным плодом, Rosa cinnamomea L. — скромная провинциальная родственница примерно шести тысяч культивируемых разновидностей розы. Цветет в июне. Л. Х. Бейли в «Руководстве по выращиванию растений» (Нью-Йорк, 1949, с. 536) услужливо сообщает: «Старая садовая роза, ставшая дикой и сохранившаяся вокруг старых владений вдоль изгородей, на кладбищах и вдоль обочин дорог». Русские источники, напротив, считают его предком садовой розы (М. Нейштадт, «Определитель растений» [Москва, 1947–48], с. 263).
10 Пришельцу. Грамматически «пришелец» означает «того, кто пришел из другого места», и Пушкин, вероятно, употребил это слово неточно вместо «прохожий», лат. «viator».
VII
На вѣтви сосны приклоненной,
Бывало, ранній вѣтерокъ
Надъ этой урною смиренной
4 Качалъ таинственный вѣнокъ;
Бывало, въ поздніе досуги
Сюда ходили двѣ подруги,
И на могилѣ при лунѣ,
8 Обнявшись, плакали онѣ.
Но нынѣ… памятникъ унылой
Забытъ. Къ нему привычный слѣдъ
Заглохъ. Вѣнка на вѣтви нѣтъ;
12 Одинъ, надъ нимъ, сѣдой и хилой
Пастухъ по прежнему поетъ
И обувь бѣдную плететъ.
2–4 Могила поэта с венком и лирой, свисающими над ней с ветвей, была воспета Жуковским в знаменитой элегии 1811 г. «Певец». Она состоит из шести строф, по восьми стихов каждая, с рифмовкой abbaceec. Ее размер любопытен и был большой новостью в русской просодии: за четырьмя ямбическими пятистопниками в каждой строфе следуют три ямбических четырехстопника, а заключительная строка написана дактилическим двусложником (строки 41–48):
И нет певца… его не слышно лиры…
Его следы исчезли в сих местах;
И скорбно все в долине, на холмах;
И всё молчит… лишь тихие зефиры,
Колебля вянущий венец,
Порою веют над могилой,
И лира вторит им уныло:
Следует заметить, что понятие «бедный певец» употребляется по отношению к Ленскому в главе Шестой, XIII, 10 — «На встречу бедного певца», «à la rencontre du pauvre chantre».
9–10, 12 См. коммент. к главе Шестой, XL, 14.
9–11 Описывая забытую могилу Ленского на обочине русской Аркадии, Пушкин передает посредством двух замечательных переносов работу сорняков и забвения:
Заглох. Венка на ветви нет…
Переводчик дорого бы дал, чтобы сохранить точный рисунок и аллитерации (протяжное «ны», повторяющийся ритм двух двусложных слов, начинающихся с «з»), но должен удовлетвориться лишь сохранением переносов.
Начальное слово в строке 11 наиболее точно передается по-английски как «заросший сорняком», но, строго говоря, никакой русский эквивалент слова «сорняк» не проявляется на самом деле в слове «заглох». Это не имело бы большого значения, если бы английское слово «сорняк» не было замешано в ситуацию довольно неординарную. Я очень сомневаюсь, что в то время, когда это было написано (период с осени 1827 г. и до 19 февр. 1828 г.), Пушкин настолько хорошо владел английским, что мог не только пробежать английскую поэму в почти две тысячи строк, но и уловить тонкости английского ритма; тем не менее, факт остается фактом: глава Седьмая «ЕО», VII, 9–11 имеет поразительное соответствие и по настроению, и по движению тональности с отрывком из произведения Вордсворта «Белая Рильстонская лань» (написана в 1807–08 г., опубл. в 1815 г.), песня VII, строки 1570–71, 1575–76:
Пруды, террасы и тропинки поросли
Сорняком; беседки уничтожены…
………………………………………….
Надменный особняк своей гордыни
Лишился; широко распространилось запустение…
12 под. В издании 1837 г. опечатка: «над».
VIII
В черновике (2371, л. 4):
[Но] раз вечернею порою
Одна из дев сюда пришла
Казалось — тяжкою тоскою
4 Она встревожена была —
Как бы волнуемая страхом
Она в слезах пред милым прахом
Стояла, голову склонив —
8 И руки с трепетом сложив
Но тут поспешными шагами
Затянут — статен и румян
12 Красуясь черными усами
Нагнув широкие плеча
И гордо шпорами звуча.
IX
В черновике (2371, л. 4):
Она на воина взглянула,
Горел досадой взор его,
И побледнела <и> вздохнула
4 Но не сказала ничего —
От сиротеющего места
С ним удалилась — и с тех пор
8 Уж не являлась из-за гор
Так равнодушное забвенье
За гробом настигает нас,
Врагов, друзей, любовниц глас
12 Умолкнет — об одно<м> именье
Заводит непристойный спор —
9–14 Следует заменить, что, опустив строфы VIII и IX, Пушкин перенес эти строки в строфу XI, 9–14.
X
Мой бѣдный Ленской! изнывая,
Не долго плакала она.
Увы! невѣста молодая
4 Своей печали не вѣрна.
Другой увлекъ ея вниманье,
Другой успѣлъ ея страданье
Любовной лестью усыпить,
8 Уланъ умѣлъ ее плѣнить,
Уланъ любимъ ея душою…
И вотъ ужъ съ нимъ предъ алтаремъ
Она стыдливо подъ вѣнцомъ
12 Стоитъ съ поникшей головою,
Съ огнемъ въ потупленныхъ очахъ,
Съ улыбкой легкой на устахъ.
1–2 изнывая, / Не долго плакала она. Обычная для Пушкина конструкция вместо: «она не изнывала и не рыдала».
5–8 [улан] увлек… успел… умел. Все три русских глагола в подобной аллитерационной последовательности трудны для точной передачи: «увлек» означает «уносить» в отношении одушевленного объекта; «успел» может быть понято здесь либо как «был удачлив», либо «имел время, чтобы», а «умел» (галлицизм) означает «имел возможность» и «нашел способ» (фр. «sut»).
13–14 Шокирующая картина. Мы далеко продвинулись с момента нашего первого впечатления от наивной маленькой Ольги — невинной прелести, порхающей с юношей Ленским по родовому поместью (глава Вторая, XXI). Теперь нечто от коварного юного демона присутствует в Ольге, странно изменившейся с того кошмарного бала. Что означает эта легкая улыбка? Откуда сей огонь в невинной девице? Не следует ли нам предположить — и я думаю, следует, — что у улана будут трудности с этой невестой: лукавая куколка, опасный флирт, как было с собственной женой Пушкина несколькими годами позже (1831–37)?
Этот комментарий из тех, что имеют человеческий интерес.
XI
Мой бѣдный Ленской! за могилой,
Въ предѣлахъ вѣчности глухой,
Смутился ли, пѣвецъ унылой,
4 Измѣны вѣстью роковой,
Или надъ Летой усыпленной
Поэтъ, безчувствіемъ блаженной,
Ужъ не смущается ничѣмъ,
8 И міръ ему закрытъ и нѣмъ?…
Такъ! равнодушное забвенье
За гробомъ ожидаетъ насъ.
Враговъ, друзей, любовницъ гласъ
12 Вдругъ молкнетъ. Про одно имѣнье
Наслѣдниковъ сердитый хоръ
Заводитъ непристойный споръ.
2 глухой. Эпитет двусмыслен. В отношении местности «глухой» («глухой край», «глухая сторона») означает «скучный», «унылый», «отдаленный», «застойный» и т. д.
9–14 См. коммент. к строфе IX, 9–14.
XII
И скоро звонкій голосъ Оли
Въ семействѣ Лариныхъ умолкъ.
Уланъ, своей невольникъ доли,
4 Былъ долженъ ѣхать съ нею въ полкъ.
Слезами горько обливаясь,
Старушка, съ дочерью прощаясь,
Казалось, чуть жива была,
8 Но Таня плакать не могла;
Лишь смертной блѣдностью покрылось
Ея печальное лицо.
Когда всѣ вышли на крыльцо,
12 И все, прощаясь, суетилось
Вокругъ кареты молодыхъ,
Татьяна проводила ихъ.
Очень бедная строфа после ряда великолепных. Как это часто случается с Пушкиным, когда ему надо следить за сюжетом и изобразить серию событий, не интересных для него, его попытки спешной краткости оборачиваются разрозненными банальностями и наивной неловкостью. Ни он, ни какой-либо другой романист его времени не владел искусством перехода, которое
