там с несколькими веселыми компаньонами собственное ранчо.
РЕПОРТЕР: Вы выступаете в этом колледже с лекцией «Любовь к искусству». Что такое искусство, по-вашему?
У входа в снятый Гумбертом дом на Тэеровской улице, Бердслей. Это двухэтажный оштукатуренный дом с запущенной, заросшей пришлыми одуванчиками лужайкой, резко контрастирующей со смежным ухоженным садиком мисс Фентон Лебон, чье имя написано на почтовом ящике. Когда Гумберт подъезжает к дому, она у себя в саду проверяет состояние каких-то цветочных луковиц. Когда он проходит мимо нее к своему крыльцу, звуковая дорожка воспроизводит скороговорку его мысленной мольбы: «Только бы она не заметила меня, только бы мисс Фентон Лебон на заговорила со мной, пожалуйста, не позволяй…» Но ястребиный глаз старухи заметил приход соседа, и вот она уже сурово кланяется ему из-за живой изгороди сирени и лавровых кустов.
МИСС ЛЕБОН. Добрый день, профессор.
ГУМБЕРТ: А. Да. Здравствуйте (предпринимает попытку укрыться в своем доме, но старуху не так-то просто угомонить).
МИСС ЛЕБОН: Не хочу показаться назойливой, но не кажется ли вам, что вы должны что-то сделать с этими джунглями (угрожающе наставляет перст на одуванчики).
ГУМБЕРТ: (пробуя немного пошутить) Сочувствие к цветам. Они переселенцы. Как и все мы, в определенном смысле.
МИСС ЛЕБОН: Я-то определенно нет. Могу ли я одолжить вам свою косилку?
ГУМБЕРТ: Да. Спасибо. Может быть, в воскресенье.
МИСС ЛЕБОН: Вы выглядите изнуренным.
ГУМБЕРТ: Да, много работы, знаете ли.
МИСС ЛЕБОН: Кстати, вы уверены в том, что ваша прелестная дочурка высыпается по ночам? Я заметила, что в ее спальне свет — то горит, то нет, то снова горит. И так всю ночь напролет. Ведь это ее окно, не так ли? У вас из кармана веревка свисает.
ГУМБЕРТ: Ах, спасибо. Всякий раз, развязывая бандероль, я кладу веревку в карман. Так глупо.
МИСС ЛЕБОН: А теперь скажите мне, отчего ваша Долли никогда не приходит ко мне, когда бы ей вздумалось, и не сворачивается в клубок в удобном кресле, не берет все эти замечательные книги, которые подарила мне моя дорогая мать, когда я была ребенком? Не было бы это более полезным времяпрепровождением, чем часами слушать на полную громкость включенное радио?
ГУМБЕРТ: Конечно. Во всех смыслах. Мы так и сделаем.
(Поднимается к двери.)
ГУМБЕРТ: (про себя) Надо было сказать: мы все эмигранты в этом мире. Верно — но поздно. Мерзкая старуха!
В доме Гумберта. Удручающий вид беспорядка и запущенности во всех комнатах.
ГУМБЕРТ: (зовет) Ло! Лолита! Нет дома.
Рядом с телефоном в прихожей стоит открытая бутылка кока-колы с соломинкой. В гостиной косо стоит скамейка для ног, отодвинутая от мягкого кресла с кучей журналов, разбросанных вокруг на полу; тарелка с крошками стоит на телевизионном ящике; кипа тетрадок (руины экзаменационных проверок) оставлена Гумбертом на диване и вокруг него. На столике — маникюрные принадлежности Лолиты: бутылка лака для ногтей оставила на полированной поверхности бледное пятно; одна балетная туфля покоится на пианино, а другая одиноко прозябает на пороге соседней комнаты. В раковине на кухне — гора грязной посуды; бутылочные крышки разбросаны по столу, где муха прогуливается вокруг куриной косточки.
Прихожая. Лолита, ее школьная подруга Мона Даль (изящно одетая, опытная, холодная брюнетка) и двое подростков входят в гостиную, где с необыкновенной, магической быстротой, будто ожидая их появления, начинает стонать и мяукать музыкальная пластинка. Гумберт выходит из своего кабинета на верхнюю площадку лестницы.
ГУМБЕРТ: (зовет) Лолита? Это ты?
ЛОЛИТА: (поднимаясь по ступенькам) Это я, и еще Мона, Рекс и Рой.
ГУМБЕРТ: Где вы были?
ЛОЛИТА: Ах, в кондитерской. Я зашла домой за свитером и купальником.
ГУМБЕРТ: Это еще зачем?
ЛОЛИТА: (стягивает с лестничных перил оставленный там свитер) Мы идем в речной ПЛ-клуб.
ГУМБЕРТ: Куда?
ЛОЛИТА: (ее голова, с растрепанными, как у Брижит Бардо, волосами, со смехом появляется из узкой проймы свитера) Пляжно-лодочный клуб. Отец Роя состоит его членом.
ГУМБЕРТ: А теперь вот что. Во-первых, убери из гостиной теннисную ракету. И, во-вторых, сегодня слишком ветрено на реке.
ЛОЛИТА: Ну, мы, может быть, только прогуляемся по клубу…
ГУМБЕРТ: Кроме того, моя милая, тема лодочных увеселений не была особенно успешной в твоей юной жизни.
ЛОЛИТА: Хорошо, хорошо, там можно заняться также…
ГУМБЕРТ: Ты не пойдешь.
ЛОЛИТА: Там есть зал для игры в кегли и настольный теннис…
ГУМБЕРТ: Тебе нужно приготовить уроки. И прибраться!
ЛОЛИТА: Началось…
ГУМБЕРТ: Скажи своим приятелям, что ты не пойдешь.
ЛОЛИТА: И не подумаю.
ГУМБЕРТ: Тогда я им скажу.
Он прочищает горло и сходит по лестнице. Лолита с лестничной площадки следит за тем, как он входит в гостиную. Музыка обрывается. Вполголоса чертыхаясь, Лолита сбегает вниз к своим приятелям, которые выходят из гостиной в прихожую, следуя за Гумбертом, принужденная улыбка и напускная небрежность которого не могут скрыть его неуклюжего хамства.
МОНА: По правде говоря, сэр, мы собирались зайти туда совсем ненадолго.
ГУМБЕРТ: Нет-нет-нет.
РОЙ: Хочу вас заверить, сэр, что вам совершенно не стоит беспокоиться.
ГУМБЕРТ: Извините, дети, но эту прогулку вам придется отложить.
Он выпроваживает их и поднимается по лестнице, повторяя тот лающий звук, с каким он прочищает горло. Лолита в прихожей разговаривает со своими приятелями, которые гуськом выходят из дома на залитый солнцем порог.
ЛОЛИТА: Ну вот, вы видели, ничего не поделаешь.
МОНА: Я позвоню тебе попозже, Долли. По-моему, твой свитер просто сказочный.
ЛОЛИТА: Спасибо. Он из «девственной» шерсти.
МОНА: Вот и все, что у тебя есть в смысле девственности, милашка моя.
Хрипловатый смех Моны удаляется, Лолита захлопывает за ней дверь. Гумберт с лестницы слышал эти реплики. Лолита взбегает мимо него по лестнице к себе в комнату. Шарит в поисках ключа, чтобы запереться. Гумберт, топая, идет за ней.
Сильно запущенная спальня Лолиты.
ГУМБЕРТ: Я давно спрятал этот ключ, моя дорогая. Нет такого места на земле, где бы ты могла…
ЛОЛИТА: Оставь меня!
ГУМБЕРТ: У тебя нет никаких оснований злиться на меня. Хорошо, я оставлю тебя наедине со своими мыслями, но прежде я хочу сказать кое-что об этой Моне.
ЛОЛИТА: Тебе не заполучить ее. Она встречается с моряком.
ГУМБЕРТ: Это идиотское замечание я пропускаю мимо ушей. Но что я хочу сказать: ты, может быть, желаешь свести меня с ней?
ЛОЛИТА: Очень мелодраматично.
(Кривляется.)
Меня от тебя тошнит. (Чуть тише.) Ну почему я не могу повеселиться с друзьями?
ГУМБЕРТ: Потому, Лолита, что как только ты оставляешь меня, как только ты куда-нибудь уходишь, я начинаю Бог знает что себе воображать.
ЛОЛИТА: Значит, у меня никогда не будет никаких развлечений?
ГУМБЕРТ: Но у тебя есть развлечения. Ты хотела велосипед — я купил его. Ты хотела заниматься музыкой — я нашел эту мисс Ламперер, то есть мисс Кинг, которая считается лучшей пианисткой в городе.
ЛОЛИТА: Я хочу играть в школьном спектакле.
ГУМБЕРТ: Любовь моя, мы уже это обсудили. Неужели ты не понимаешь, что чем больше людей знают тебя, чем шире круг твоего общения, тем выше опасность, что они проникнут в нашу тайну. А мы должны постоянно оберегать ее. Ты говоришь, что хочешь играть в пьесе. Да ты уже играешь роль — в весьма запутанной пьесе, и это — роль невинной школьницы. Держись за эту роль, ее вполне довольно для одной юной актрисочки.
ЛОЛИТА: Однажды… Однажды ты пожалеешь об этом.
ГУМБЕРТ: Я знаю, что в действительности все это довольно просто. Ты не любишь меня. И никогда не любила. Ведь в этом все дело?
ЛОЛИТА: Ты разрешишь мне играть в спектакле?
ГУМБЕРТ: А ты любишь меня хотя бы немного, Лолита?
Она смотрит на него дымчатыми, распутными глазами, прикидывая выгоды от положительного или отрицательного ответа.
Гостиная. Лолита репетирует. Листки с ее ролью разложены на мебели. Гумберт с порога кухни с нежностью наблюдает за ней. Как бы находясь под гипнозом или исполняя некий мистический ритуал, она притрагивается к воображаемым предметам своими ловкими, тонкими девичьими руками.
ЛОЛИТА: (с романтической монотонностью) Спи, охотник. Бархатные лепестки ниспадут на тебя. В этой беседке ты будешь грезить.
Она совершает пассы по отношению к невидимому партнеру; затем, двигаясь более естественно и наморщив лоб, принимается искать среди разложенных листков окончание своей реплики.
ГУМБЕРТ: (нежно) Если ты закончила, пойди поешь.
ЛОЛИТА: (продолжая свою ворожбу) Я спою тебе, охотник, колыбельную о плачущей горлице, которую ты потерял, когда был юношей. Слушай!
Нет больше Ливии, любви моей нет!
В листве шорох и птичий зарок —
Сизая горлица встречает рассвет:
Рок, рок.[79]
ГУМБЕРТ: Какая зловещая заключительная строчка. Безукоризненный спондей, но такой гнетущий.
ЛОЛИТА: Отстанешь ты, наконец? А теперь спи, охотник, спи. Под дождем из розовых лепестков, спи, охотник.
(Гумберту.)
Что тебе нужно?
ГУМБЕРТ: Сделай перерыв на пять минут. Забудь своего мистера Охотника, кем бы он ни был.
Она принимается за «осязательную тренировку», делая такие движения, будто она что-то растирает пальцами в воздухе.
ГУМБЕРТ: Что ты делаешь? Срываешь фрукт?
ЛОЛИТА: Слушай — тебе какое дело?
ГУМБЕРТ: Просто любопытно.
ЛОЛИТА: Представь, что я потираю рог моего домашнего единорога — доволен?
ГУМБЕРТ: Ладно, Гекуба.
ЛОЛИТА: Пожалуйста, уйди. Я сейчас приду.
Он смотрит на нее влажными от нежности и обожания глазами. Раздраженная и разозленная, она ударяет кулаком по клавишам фортепиано и падает в кресло, перекинув ноги через подлокотник.
ЛОЛИТА: Ты что, никогда не оставишь меня в покое, а?
Он опускается на колени, буквально подползая к ней и намечая руками в воздухе движение, будто собирается обнять амфору, — ни дать ни взять старомодный воздыхатель.
ЛОЛИТА: О, нет! Как, уже?
ГУМБЕРТ: Любовь моя, моя плачущая горлица! Я так несчастен! Что-то таинственное сгущается вокруг нас — что, я не могу понять. Ты от меня что-то скрываешь, ты…
ЛОЛИТА: Вставай! Живо вставай с пола! Это Мона. Я совсем забыла. Впусти ее. Я спущусь через минуту.
Она опрометью бросается через кухню в свою комнату на второй этаж, подхватывая по пути кусок итальянского пирога. С верхней площадки она кричит Моне, которую впустил Гумберт:
ЛОЛИТА: Переодеваюсь и спускаюсь вниз!
Гостиная. Мона неторопливо входит в дом, следуя за Гумбертом.
ГУМБЕРТ: Вы собираетесь репетировать? Она занималась этим весь день.
МОНА: Ах, нет. Я отвезу Долли на урок фортепиано.[80]
ГУМБЕРТ: Но сегодня суббота. Мне помнится, мисс Ламперер перенесла занятие на вечер понедельника.
МОНА: Она перенесла обратно.
(Поднимает книгу.)
Правда ли, что этот роман так хорош, как о нем говорят?
ГУМБЕРТ: Ну, я не знаю. Это всего лишь старая любовная история на новый лад. Превосходный писатель, конечно, но кого это волнует? Мы живем в эпоху, когда идиот-обыватель превозносит литературу идей, роман с социальной начинкой.
МОНА: Я бы хотела посещать ваши лекции в Бердслейском колледже, сэр. Мы, современная молодежь, так нуждаемся в духовном наставнике.
ГУМБЕРТ: Скажи мне, современная молодежь, как прошла та вечеринка у твоей тетки прошлым вечером?
МОНА: Ах, это было так мило с вашей стороны, что вы разрешили Долли пойти.
ГУМБЕРТ: Значит, вечеринка удалась?
МОНА: Ах, было буйственно, потрясающе.
ГУМБЕРТ: А Долли, как вы ее называете, много танцевала?
МОНА: Не так уж страшно много. А что?
ГУМБЕРТ: Полагаю, все эти мальчишки без ума от нее?
МОНА: По правде говоря, сэр,
