вещи к отъезду. Входит служанка Луиза, неся платье в целлофановом пакете на вешалке.
ЛУИЗА: К вам пришел джентльмен, он внизу, сэр. А это из прачечной. Вечернее платье миссис. Повесить в шкаф?
ГУМБЕРТ: Повесьте в шкаф.
Гостиная. Входит Гумберт.
ГОСТЬ: Я Джэк Биэль.
ГУМБЕРТ: Вы Джэк Биэль.
БИЭЛЬ: Да. Племянник мистера Мак-Фатума. Я отвозил его на семейную вечеринку, когда случилась катастрофа.
ГУМБЕРТ: Когда случилась катастрофа.
БИЭЛЬ: Могу ли я присесть ненадолго?
ГУМБЕРТ: Присядьте ненадолго.
БИЭЛЬ: Двое моих младших детей, Джэк и Мэри, учатся в одном классе с вашей Лолитой.
ГУМБЕРТ: Моей Лолитой.
БИЭЛЬ: Миссис Биэль попросила меня передать ее соболезнование, она глубоко… (Подбирает слова.)
ГУМБЕРТ: Что именно вам нужно? Ведь вам что-то нужно?
БИЭЛЬ: (приободрившись) Пожалуй, что так. Могу я отодвинуть эту пепельницу? Мистер Мак-Фатум и я составили эту схему (разворачивает лист бумаги на столе). Это диаграмма драмы. Как видите, она подписана несколькими очевидцами. По ней вы можете проследить этапы трагедии — траекторию движения миссис Гейз, то есть миссис Гумберт, от этого места до этого — через улицу — от тротуара до… другого тротуара.
ГУМБЕРТ: О, с картинками. Кто эти дамы? Стюардессы?
БИЭЛЬ: О, это просто силуэты. Я вырезал их из какого-то статистического отчета. Каждая представляет текущее положение.
ГУМБЕРТ: Карьеристки, судя по их портфелям.
БИЭЛЬ: Ага. Обычные карьеристки, должно быть. Мы наклеили их одну за другой вдоль этой пунктирной линии, чтобы продемонстрировать беспорядочное движение вашей жены через проезжую часть.
ГУМБЕРТ: Вы не указали местоположение пса.
БИЭЛЬ: О, я указал. Вот он — этот красный треугольник, греческая «Д». А это, конечно, лимузин. В общем, если вы внимательно изучите эту схему, вы поймете, что происшествие произошло целиком и полностью по ее вине.
ГУМБЕРТ: Она — это вот эти повторяющиеся силуэты?
БИЭЛЬ: Да. Этот пешеход. Формально говоря, это была вина пешехода, а не водителя.
ГУМБЕРТ: Формально. Да, думаю, вы правы. У меня нет возражений.
БИЭЛЬ: (с огромным облегчением) Так, значит, вы полностью меня оправдываете?
ГУМБЕРТ: Покажите руки.
БИЭЛЬ: Мои руки?
ГУМБЕРТ: Да. Пальцы и ладони.
БИЭЛЬ: Это красные чернила на кончике пальца.
ГУМБЕРТ: На этом уплощенном кончике пальца. Спасибо, мистер Биэль. Я только хотел коснуться звена — вот этой застежки — в цепи событий. Несколько более осязаемой, чем эти ваши силуэты.
БИЭЛЬ: (бросает последний взгляд на схему, перед тем как ее свернуть) Да, я знаю. Надо было поискать фигуры в профиль — как те, что изображают бегущих людей. Вроде, знаете, тех символов играющих детей, что вешают перед школами, что-то такое. Что ж, приятно было поговорить с вами. То есть приятно, что вы оказались таким доброжелательным. Моя маленькая Мэри присоединяется к нашим с женой пожеланиям Лолите…
ГУМБЕРТ: Ее нет. Она в летнем лагере.
БИЭЛЬ: Похороны сегодня после полудня, не так ли?
ГУМБЕРТ: Она не будет на них присутствовать. Она ушла с группой других детей в горы и с ней невозможно связаться.
БИЭЛЬ: О, мне так жаль. Послушайте, мистер Гумберт. Может быть, я мог бы…
ГУМБЕРТ: Вы ничего не можете сделать. Завтра я заберу ее и отвезу подальше от всего этого.
БИЭЛЬ: Нет, нет. Я имел в виду — вы были так добры ко мне — и я хотел сказать только, что, может быть, вы позволите мне оплатить похоронные расходы. Ну хорошо, теперь мне пора.
ГУМБЕРТ: Да. Спасибо. Возьмите расходы на себя.
БИЭЛЬ: Простите?
ГУМБЕРТ: Я сказал — да. Я принимаю ваше предложение.
БИЭЛЬ: Вы принимаете?
ГУМБЕРТ: Да.
БИЭЛЬ: Вы хотите, чтобы я оплатил счет?
ГУМБЕРТ: Ну да, вы же сами сказали.
БИЭЛЬ: Понимаю. Конечно. Мне нужно будет связаться с мистером Мак-Фатумом. Мы сообщим вам.
ГУМБЕРТ: Не забудьте свою прелестную диаграмму.
Биэль уходит.
[…]
Кабинет директора Бердслейской школы. Секретарша впускает Гумберта.
ГУМБЕРТ: Не знаете, отчего директор школы желает меня видеть?
СЕКРЕТАРША: Не знаю. Располагайтесь. Мисс Пратт скоро придет.
ГУМБЕРТ: (с беспокойством) Это приглашение довольно неожиданно. Долорес себя плохо вела? Какая-нибудь проделка? Нет?
СЕКРЕТАРША: О, мы все высокого мнения о вашей Долли. А вот и мисс Пратт.
Грузная пожилая женщина с гладко зачесанными волосами и несколько гиппопотамьими формами жмет Гумберту руку.
Секретарша выходит.
МИСС ПРАТТ: Благодарю вас, что нашли время заглянуть, мистер Гейз — то есть мистер Гум.
ГУМБЕРТ: (прочищает горло) Гумберт.
ПРАТТ: Садитесь, садитесь. Сигарету? Хочу с вами немного поболтать. Для начала позвольте мне… (закуривает) позвольте вам разъяснить наш общий подход.
[…][93]
ПРАТТ: (…) В конце учебного года наша школа поставит пьесу. Мы все задействованы в репетициях. Она называется «Заохоченный Чаровник», и ее написал мой давний друг мистер Клэр Куильти. Вы, должно быть, знаете — человек, получивший в прошлом году Полтергейстеровскую премию.[94]
ГУМБЕРТ: Мне кажется, меня с ним однажды познакомили в кампусе.
ПРАТТ: Приятный человек и привлекательный мужчина.
ГУМБЕРТ: Боюсь, я не обратил на него особого внимания. Толстяк-коротышка?
ПРАТТ: Что вы, нет! Статный, элегантный джентльмен. Думаю, так выглядели некоторые из тех похабных поэтов елизаветинской поры. Я с ним обедаю сегодня. Прошлым вечером он выступил с лекцией «Любовь в искусстве»… Или, может быть, «Любовь к искусству»? Не важно. Но это было божественно. Он не позволил себе ни единого сухого академического замечания и заставлял студентов кататься по полу от смеха. Эта его пьеса — вроде детской классики, и мы хотим, чтобы ваша Долли сыграла в ней роль.
ГУМБЕРТ: Она такая стеснительная, такая ранимая.
ПРАТТ: Слова «стеснительность» и «ранимость» практически лишены смысла с точки зрения современной психиатрии. Если ваш ребенок настолько робок, как вы утверждаете, что не может участвовать в школьной пьесе, это значит, что у нее какой-то психический блок и ей надлежит немедленно обратиться к нашему доктору Катлеру.
ГУМБЕРТ: К доктору? О нет. Только не это. Я противник психоанализа. Доктор не имеет морального права принуждать пациента открывать ему душу.
ПРАТТ: Да или нет, дорогой мистер Гумберт?
ГУМБЕРТ: Не знаю… В конце концов, я могу ошибаться и она сможет играть в спектакле.
ПРАТТ: Вот это уже лучше.
СЕКРЕТАРША: (открывая дверь) Мисс Пратт, там мистер Куильти и мисс Даркблум ждут вас внизу.
ПРАТТ: Ладненько. Иду. Что ж, было приятно поболтать с вами, мистер Гейзерт.
Школьный двор. Секретарша идет к Куильти и Вивиан Даркблум, Гумберт уходит по другой дорожке. Вивиан игриво покачивается на качели. Скучающий Куильти совершенно неподвижно висит на одной руке на перекладине, в гротескной обезьяньей позе в двух дюймах от земли.
СЕКРЕТАРША: Она уже спускается.
ВИВИАН: (указывая подбородком на удаляющегося Гумберта) Кажется, мы его знаем.
СЕКРЕТАРША: Отец одной девочки — Долорес Гейз, Лолиты.
КУИЛЬТИ: (с готовностью соскакивает на землю и поправляет одежду) Не слыхал.
СЕКРЕТАРША: Лолита — очаровательная и не слишком счастливая девочка.
КУИЛЬТИ: Нет-с. Не знаю такой девчонки.
Вивиан взглядывает на него с блеском озорного изумления в глазах.
III
Площадка для придорожного пикника в тополиной роще; жаркий ветреный полдень; «Полынный Край». Гумберт выносит из автомобиля купленную по дороге снедь и раскладывает ее на испещренном тенью столе. Он и Лолита некоторое время молча едят.
ЛОЛИТА: Здесь должны были быть пикули в отдельном кульке. Ты выбросил их вместе с пакетом, остолоп.
ГУМБЕРТ: Нет, они вот здесь.
Пауза. Мимо по шоссе проезжает автомобиль.
ГУМБЕРТ: (разворачивая карту) Мы проехали сегодня около двухсот пятидесяти миль, и нам нужно сделать еще столько же, прежде чем остановимся на ночь.
ЛОЛИТА: (указывая точку на карте) Вот здесь есть хороший мотель, если съехать с шоссе семнадцать. Я читала о нем в путеводителе.
ГУМБЕРТ: Чтобы не подвергать нас неприятностям, я решил не снимать комнаты в мотелях, а спать в автомобиле.
ЛОЛИТА: (гримасничая) Что?
ГУМБЕРТ: Мы остановимся на какой-нибудь стоянке, а с рассветом вновь отправимся в путь.
ЛОЛИТА: Ты ненормальный.
ГУМБЕРТ: Мой девиз — кротость и ненавязчивость. Завтра мы сделаем не меньше шестисот миль, потом пару часов отдохнем и продолжим путь, чтобы быть в Бордертоне послезавтра к полудню.
ЛОЛИТА: А я думала, что это я планирую нашу поездку.
ГУМБЕРТ: Ну да, мы следуем маршруту, который ты выбрала.
В этот момент мимо медленно проезжает Куильти; он выкрикивает: «Bon appétit!» — и с довольным видом продолжает свой путь.
Стоянка для жилых автофургонов в Гранчестере.[95] Сумерки. Второразрядное место с примитивной системой канализации и тусклым освещением. Скопление дюжины автофургонов различного типа. Два или три из них пустили корни, и перед ними разбиты огородики. Родители зовут своих детей домой. Звучит радио. Ветер, весь день крутивший пыльные вихри на близлежащей пустоши, постепенно затихает. Гумберт останавливает автомобиль и обращается к управляющему стоянкой.
Рассвет. Лолита крепко спит на заднем диване в припаркованной машине. В рассветном свете на ее ярких губах играет что-то вроде улыбки юной Джоконды. Гумберт бродит среди фургонов в поисках отхожего места. На другой стороне дороги открывается кафе. Он возвращается к автомобилю, находит на заднем сиденье термос (Лолита теперь лежит, уткнувшись лицом в подушку, лучи солнца играют в ее волосах) и направляется в кафе, выливая из термоса на ходу остатки кофе. Рядом расположен мотель («Монарший»): «Нет мест» и «Простите, братцы» — и Гумберт узнает автомобиль своего преследователя.
Дорожный указатель: «Вы покинули Гранчестер». Дорога идет вверх по горе, затем спускается вниз.
ГУМБЕРТ: (следя за автомобилем в зеркале заднего вида) Этот кабриолет едет слишком близко, принимая во внимание, какая здесь извилистая дорога.
Лолита смеется. Автомобиль проезжает мимо, обгоняя Гумберта. За рулем — Куильти.
ГУМБЕРТ: Ах, вот оно что. Другой автомобиль. Взял его в прокат в Гранчестере. Очень хорошо, очень хорошо.
Уэйс. Вторник. Солнечное утро. Указатель: «Добро пожаловать в Уэйс». Главная улица с видом на горы и букву «У», выложенную из белых камней на крутом склоне. Гумберт останавливается перед большим продовольственным магазином. Он и Лолита входят в него.
ПИСЬМА ВЛАДИМИРА И ВЕРЫ НАБОКОВЫХ ПО ПОВОДУ СЦЕНАРИЯ «ЛОЛИТЫ»[96]
Итака, штат Нью-Йорк,
8 сентября 1958 г.
Дорогой Вальтер,[97]
[…]
Посылаю тебе копию предложения от Льюиса Аллена («Продюсерский театр»). Я сказал ему, что права на кинопостановку находятся в твоем ведении. Его предложение нисколько не взволновало меня. Прежде всего, моя главная и, в общем, единственная забота в этих фильмовых делах — деньги. Я не дам ломаного гроша за то, что они зовут «искусством». И еще: я не позволю взять на главную роль настоящего ребенка. Пусть ищут эльфа.[98]
[…]
Крепко жму руку,
Владимир Набоков
Броквэй, Калифорния,
12 августа 1959 г.
Многоуважаемый господин Гаррис,
мой муж попросил меня написать Вам несколько строк с объяснением своего отказа сочинять сценарий «Лолиты». В тот день, когда Вы с г. Кубриком посетили нас, чтобы обсудить это предложение, он по-настоящему воодушевился мыслью написать сценарий, но, когда начались скучные затяжные переговоры, первичный рисунок сам собой потускнел и он постепенно пришел к убеждению, что, если следовать Вашим пожеланиям, произведение постигнет неудача (по крайней мере в том, что относится к его участию). Камнем преткновения стала для него идея поженить главных героев с благословения некоего родственника.
Он надеялся, что если проведет среди горных сосен в совершенном уединении несколько дней, спокойно обдумывая эту задачу, его воображение сможет совладать с ней, предложив подходящее с художественной точки зрения решение, которое могло
