котором…
Лектор, если не обращать внимания на зыбь и пару оптических помех, теперь виден отчетливо.
ГУМБЕРТ: Я заложил нужное место закладкой, но она, по-видимому, выпала. Кому-то придется когда-нибудь собрать все потерянные нами закладки. Но я уверен, что стихотворение было в этой книге. О Боже мой, Боже мой…
Он лихорадочно роется в книге в поисках искомой цитаты.
ГУМБЕРТ: (покрытый росистым потом) Эта антология считается очень полной. Здесь должен быть указатель. Вот и он, вот и он. Ну же, я должен найти это стихотворение. Оно непременно должно быть здесь. Начинается на «Н»: н, и, м. Н, и, м. Н, и, м… Ну да, я уверен, что начинается на «Н», как «Аннабелла».
ПРИХОДЯЩИЙ НА ПОМОЩЬ ГОЛОС: Название или первая строка?
ГУМБЕРТ: Не надо вопросов. Это неприятно. Термин, который я хочу объяснить, — «нимфетка».
ШЕПОТ СРЕДИ ПУБЛИКИ: Что? Как? Что он сказал?
ГУМБЕРТ: В сущности, мне не так уж нужна эта глупая книга. Глупая книга, поди прочь!
(Отшвыривает ее в сторону.)
Итак, термин этот — «нимфетка». Я намерен изложить следующую мысль. В возрастных пределах между девятью и четырнадцатью годами встречаются девочки, которые для некоторых очарованных странников, вдвое старше их, обнаруживают истинную свою сущность — сущность не человеческую, а нимфическую, другими словами, демонскую; и этих маленьких избранниц я предлагаю именовать так: нимфетки.
Он говорит очень громко, почти кричит, и среди публики поднимается ропот.
ГУМБЕРТ: Позвольте мне закончить, дамы. Спрашивается: в этих возрастных пределах все ли девочки нимфетки? Разумеется нет. Иначе одинокий странник давно бы сошел с ума. Но и красота тоже не служит критерием. Я говорю о той сказочно-странной грации, той неуловимой, переменчивой, душеубийственной, вкрадчивой прелести, которые отличают маленького демона от заурядных смазливых круглолицых детей с животиками и косичками. Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей… Тише!
Его слушатели постепенно оправляются от состояния оцепенелого изумления.
ГУМБЕРТ: Да, лишь безумец может распознать — мгновенно, о, мгновенно — по неизъяснимым приметам: по кошачьему очерку скул, по тонкости и шелковистости членов и еще по другим признакам, перечислить которые мне не позволяют отчаяние, стыд, слезы неж… неж… нежности…
Перекошенные лица почтенных дам, с их обильной, зрелой, резиновой плотью, окружают и заслоняют Гумберта.
ГУМБЕРТ: Да, мы ежимся и хоронимся, но в наших снах содержится колдовство, о котором никогда не узнает нормальный мужчина. В самом деле, какова, на взгляд Эдгара По, была мать его юной невесты, мамаша Клемм? О, как отвратительны для любителя нимфеток взрослые женщины! Не приближайтесь ко мне! Уберите руки! Мне плохо… мне…
Падает в обморок.
Приемная в психиатрической лечебнице. Гумберт, в викуньевом пальто, просит принять его.
ГУМБЕРТ: Я пришел, оттого что нуждаюсь в помощи.
ПЫШНОТЕЛАЯ СЕКРЕТАРША: И я уверена, вы ее получите. Вы заполнили обе эти формы? Хорошо.
ГУМБЕРТ: Должен сказать, что я отлично знаю, в чем состоит подлинная причина моего недуга. Все, что мне нужно, это душевный покой. Не лечение, а отвлечение.
СЕКРЕТАРША: Доктор Рэй с вами отлично поладит.
ГУМБЕРТ: Дело в том, что я не нуждаюсь в лечении, поскольку я неизлечим…
СЕКРЕТАРША: Да что вы! Всё и вся можно вылечить. Уж поверьте.
ГУМБЕРТ: Ну хорошо, как бы там ни было, я не желаю излечиваться. В чем я действительно нуждаюсь, очень нуждаюсь, — это в определенном смысле отвлечении внимания, в некотором умственном умиротворении.
СЕКРЕТАРША: Наша трудовая терапия обеспечивает нашим пациентам много приятных знакомств и разрядку.
ГУМБЕРТ: Я имею в виду, что в моем сознании есть нечто, что отравляет все остальное. Я знаю, это «нечто» нельзя из него устранить совершенно, но что если его власть можно как-нибудь ослабить до разумных пределов, разбавить, так сказать?
СЕКРЕТАРША: Что ж, я уверена, что доктор Рэй сможет со всем этим разобраться. Он присоединит вас к восхитительной группе наших пациентов, по большей части выходцев из Европы. Видите эти туфли?
(Выставляет напоказ свою ногу.)
Один замечательный венгерский пациент сделал их для меня своими руками. Ну разве не прелесть?
ГУМБЕРТ: Пожалуйста, скажите доктору Рэю, что я хотел бы иметь отдельную палату. И еще: мне необходим полный покой и тишина.
СЕКРЕТАРША: Что вы, я не могу согласиться с вами. Я думаю, что тишина — это ужасно. Позвольте мне попробовать вас убедить.
Кабинет доктора Рэя.
ГОЛОС ДОКТОРА РЭЯ: Вот так случилось, что в частной клинике, где он провел три недели, я познакомился с Гумбертом. Пациент отказался открыть причину своего расстройства, но было ясно, что он нуждался в отдыхе и тишине. Успокоительные средства вкупе с режимом, обеспечивающим душевный покой, привели к значительному улучшению его состояния. Один его знакомый, у которого был двоюродный брат, владевший очаровательным домом на берегу прекрасного озера в Рамздэле, посоветовал ему пожить там все лето на лоне природы, перед тем как отправиться на запад, в университет, который пригласил его преподавать.
АКТ I
Рамздэль, приятный, спокойный городок с купами тенистых деревьев. Около полудня, начало лета. На всю ширину классной доски нацарапаны слова: «ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЗАНЯТИЙ!»
У оконного эркера стоят три девочки: Вирджиния Мак-Ку (страдающая от полиомиелита калека, острые черты лица, резкий голос); Филлис Чатфильд (полнощекая и крепкая) и третья девочка (стоит отвернувшись, завязывает шнурки ботинок).
ВИРДЖИНИЯ: (к Филлис) А какие у тебя планы на лето, Филлис? Лагерь?
ФИЛЛИС: Да, лагерь. Родители едут в Европу.
ВИРДЖИНИЯ: Хотят от тебя избавиться, да?
ФИЛЛИС: Ах, пожалуй да. Я не против. Мне нравится в лагере.
ВИРДЖИНИЯ: Туда же, Клаймаксовое озеро?
ФИЛЛИС: То же старое место. А что ты будешь делать, Дженни?
ВИРДЖИНИЯ: Я собираюсь отлично провести время. Буду заниматься французским с нашим новым квартирантом.
ФИЛЛИС: О, он уже приехал?
ВИРДЖИНИЯ: Приезжает завтра. Мама познакомилась с ним в Нью-Йорке, она говорит, что это настоящий светский человек и ужасно милый. Думаю, будет занятно.
ФИЛЛИС: (к третьей девочке). А ты, Лолита?
Лолита поворачивается к ним. Улыбается, пожимает плечами.
К школе подъезжает автомобиль. Из него выходит Шарлотта Гейз.
ЛОЛИТА: Моя дорогая мать прибыла.
Выходящая из дверей учительница сталкивается с входящей Шарлоттой.
УЧИТЕЛЬНИЦА: Добрый день! Как поживаете, миссис Гейз?
ШАРЛОТТА: Здравствуйте. Хорошо. А вы, мисс Хортон, довольны, что расстаетесь с ними до осени?
УЧИТЕЛЬНИЦА: По правде сказать, да. Теперь пусть мамы за ними смотрят. А Лолита поедет в лагерь на Клаймаксовое озеро?
ШАРЛОТТА: Еще не решила. Я из тех, кто летние планы строит в последний момент.
Шарлотта отвозит Лолиту домой. Дорога загружена. Красный свет.
ЛОЛИТА: Это уж как водится. (Пауза.)
Загорается зеленый.
С нашим невезением можно не сомневаться, что нам достанется какая-нибудь безобразная карга.
ШАРЛОТТА: О чем это ты?
ЛОЛИТА: Да о постояльце, которого ты пытаешься заполучить.
ШАРЛОТТА: Ах, об этом. А я уверена, что это будет милая особа. Когда придет время. В агентстве говорят, что этим летом ожидается много приезжих. И все из-за нового казино.
ЛОЛИТА: Дженни Мак-Ку рассказывала, какого они жильца нашли. Он профессор французской поэзии. Издательство ее дяди собирается выпустить книгу, которую он написал.
ШАРЛОТТА: Нам не нужны никакие французские поэты. Пожалуйста, перестань рыться в перчаточном отделении.
ЛОЛИТА: Тут были конфеты.
ШАРЛОТТА: Ты испортишь себе зубы этими тянучками. Не забудь, кстати, что на три часа ты записана к доктору Куильти… О, будь он неладен, этот пес!
Колли, большой пес мистера Юнга, поджидает на углу Лоун-стрит, затем с задорным лаем бросается к автомобилю и преследует его некоторое время.
ШАРЛОТТА: Ну все, я больше не намерена терпеть эту тварь.
Подъезжает к обочине, где стоит пожилой мистер Юнг, проверяющий содержимое своего почтового ящика. Он смотрит поверх очков на Шарлотту.
ШАРЛОТТА: (высунувшись из окна) Мистер Юнг, с вашим псом что-то придется сделать.
Мистер Юнг (благообразен, но гага)[52] обходит автомобиль и оказывается у ее окна.
Лолита, высунувшись со своей стороны, нежно поглаживает довольного пса, конфиденциально приговаривая —
ЛОЛИТА: А я думаю, что он хороший, хороший пес, да, хороший пес.
Туговатый на ухо мистер Юнг, который, кажется, слушает ртом, подходит к водительскому окну поближе.
ШАРЛОТТА: Я говорю о вашем псе. С ним надо что-то сделать.
МИСТЕР ЮНГ: Почему? Что он натворил?
ШАРЛОТТА: Он несносен. Он преследует каждый автомобиль. Он подучил двух других собак делать то же самое.
МИСТЕР ЮНГ: Он нежный, смышленый пес. Никого не кусает. Очень бдительный и смышленый.
ШАРЛОТТА: Мне нет дела до коэффициента его умственного развития. Все, что я знаю, это что он несносен. И это вам придется отвечать, если он кого-нибудь тяпнет.
МИСТЕР ЮНГ: Он никого не тяпнет. Пойдем со мной, дружок! Вы просто не обращайте на него внимания, миссис Гейз. Идем, дружок!
ЛОЛИТА: Мама, я хочу есть, поехали.
Ужин. Короткая панорама Рамздэля. Белая церковь с часами на фоне чернильного неба. Лолита ест, сидя с тарелкой у телевизора.
Рваный закат. На озере волны. Надвигается гроза.
Детали приближающейся грозы: порыв ветра опрокидывает пустую молочную бутылку. Ветер грубо листает страницы изорванного журнала, забытого на складном стуле. Внезапно журнал срывается с места и уносится в безумном круговом полете. Сумерки. Босоногая Лолита торопливо закрывает окно в спальне. Вспышка молнии. Шарлотта складывает и заносит в дом садовый стул. Раскаты грома. Еще вспышка.
ЛОЛИТА: (стоит раздетая на лестнице и обращается к матери, которая внизу) Я ложусь в постель. Мне страшно!
Оглушительный удар грома.
Шарлотта в гостиной. Буря не прекращается. Издалека доносятся звуки пожарной сирены. Ближе. Вновь вдалеке. Шарлотта глядит в окно. Детали ночной бури: черные жестикулирующие деревья, барабанная дробь дождя по крыше, гром, отсветы молнии на стене, сидящая в постели Лолита. Снова слышны звуки пожарной сирены.
Автомобиль подвижным светом фар освещает дом 342 по Лоун-стрит, затем дом 345 и останавливается у соседнего дома. Чета Фарло, Джон и Джоана. Буря ослабевает.
ДЖОАНА: Джон, пока ты будешь парковать авто, я загляну к Шарлотте, чтобы сказать…
ДЖОН: Да она уже, должно быть, давно спит.
ДЖОАНА: Нет, она в гостиной, там включен свет.
Шарлотта, видевшая их приезд, открывает дверь. В струящейся тьме горят кошачьи глаза. Молния.
ДЖОАНА: А что тут кошка делает? Ты слышала о пожаре, Шарлотта?
ШАРЛОТТА: Я слышала сирену.
ДЖОАНА: Да, пожар у Мак-Ку.
ШАРЛОТТА: Нет!
ДЖОАНА: Да. В дом ударила молния. Мы были в клубе Джона и за пять кварталов могли видеть зарево.
ШАРЛОТТА: О Боже! Они живы?
ДЖОАНА: О да, с ними все в порядке. Они даже успели спасти телевизор. Но дом выгорел до основания.
ДЖОАНА: Само собой, все было застраховано и так далее, и у них есть эти апартаменты в Паркингтоне. Но нам пора, увидимся завтра. Спокойной ночи.
Раннее утро следующего дня. Робин вытягивает из сырого дерна лужайки червяка. Один новый одуванчик. Молочник собирает пустые бутылки. Звяканье. Телефонный звонок. Лолита, в пижаме, босоногая, свешивается с перил, находясь на середине лестницы над Шарлоттой, которая говорит по телефону в прихожей. Разговор близится к концу. Мы слышим только то, что говорит Шарлотта.
ШАРЛОТТА: Безусловно, я могу, мистер Мак-Ку. Ах, я только и думаю о вас и этом страшном пожаре…
(Слушает.)
Никакого беспокойства. В сущности, это обычный квартирант…
(Слушает.)
Да, понимаю. Да, конечно.
(Слушает.)
Мне даже нравится, что
