мне больно… не чаруй.
Мне больно… Созерцанье в неге содрогается;
Я грезить не могу, я слишком опьянен.
Моя печаль из сердца криком вырывается:
«Зачем я здесь один, зачем я не влюблен?»
«Я ночью жду тебя. Осины умирают…»
Я ночью жду тебя. Осины умирают,
Беспомощно шумя туманною листвой.
Надежды то уснут, то снова заиграют.
А сердце, как волна, влекомая луной.
Я долго жду тебя. Рождается страданье.
Мне помнится обман изведанных годов.
Слился цветок с цветком, смягчились очертанья
В бездонной темноте, скользнувшей с облаков.
Грустя я жду тебя; и шепчет мне терпенье,
Что ты сейчас меня из тени позовешь,
Но слишком хорошо мечты осуществленье,
И знаю я теперь, ты больше не придешь…
«Бедное сердце до бледного дня…»
Ване скрутили руки и ноги,
Долго томили Ваню в остроге.
(Солдатская песня)
Бедное сердце до бледного дня,
Кажется, не доживет.
Темная бездна глядит на меня,
Темная дума гнетет.
Сердце, молчи… Разлюбила она;
Сердце болит, не молчит…
Встретились мы у цветного окна;
Песня звучит, как щемящий упрек,
Песня, что весело мне
Пела она, а в груди мотылек
Грезил о новой весне…
Вижу: стоит предо мною она,
Молча губами зовет…
Бедное сердце до бледного дня,
Кажется, не доживет…
Colloque Sentimental
Под вечною дрожью осин у реки
Друг другу мигали в траве светлячки.
Луна засмеялась боязни осин;
Казалось, что встретил луну я один.
Но вдруг затревожился вздох над рекой…
Два призрака вижу под синей листвой!..
Два призрака медленно берегом шли…
Их тихие речи, как слезы, текли.
Бесцельно блуждая, шептали они,
Как шепчутся только виденья и сны:
— «Гляди же; здесь прелесть минувших годов…»
— «Молчи; над могилой проходят без слов…»
— «Ты помнишь, мы здесь целовались с тобой?»
— «Я помню лишь то, что забыто мечтой;
Я помню лишь слезы и темные дни…»
— «Гляди, как и прежде, на небе огни
И жемчуг огромный, луна, — как тогда…
Скажи, ты забыла минувшее?» — «Да».
— «Итак, для тебя я уже больше не свет,
Не жизнь, не любовь и не счастие?» — «Нет…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Безмолвно… Под дрожью осин у реки
Друг другу мигают в траве светлячки.
Столице
Цепи огней желтовато-лиловых…
Алая точка, скользящая вдаль…
Волны стальные в гранитных оковах…
Звезды колеблют всю ту же печаль.
Где-то смеются и где-то тоскуют;
Здесь же пустыня и тени могил;
Только безумно друг друга целуют
Облики снов у гранитных перил.
Нет… это люди. Увидеть их надо
Ближе… В их страсти я счастье найду…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бледные губы и тусклые взгляды…
Жутко и больно… Я тихо пройду…
«Ты помнишь, как в парке, средь неги ночной…»
Ты помнишь, как в парке, средь неги ночной,
Под шорох акаций, под блеском луны,
Ворвавшись в сердца к нам могучей волной,
Слагались и плыли влюбленные сны?
Ты помнишь, как в темной траве светлячок,
Любовью сияя, к нам в очи глядел?
(Казалось, звезды золотой огонек
Ночные цветы целовать прилетел.)
Когда мы расстались, я долго блуждал
По милым местам, где мы были вдвоем,
В траве светлячок тот же самый сиял
Своим одиноким знакомым огнем.
И больно мне было припомнить опять
Минувшее счастье былых вечеров,
И страстно тебя мне хотелось позвать,
Хоть знал я, что будет напрасен мой зов…
«У дворцов Невы я брожу, не рад…»
У дворцов Невы я брожу, не рад,
Что доносится гул и звонки трамвая;
Боязливо барки в реке скрипят,
Полуволны плещут, гранит лаская;
Золотые змейки дрожат в качелях
Фиолетово-черной воды, а там,
Где созвездья тонут в лучистых трелях,
Отвечает безбрежность моим мечтам.
«Нас бархатная ночь окутала тенями…»
Нас бархатная ночь окутала тенями…
С листвою лип тревожно ветер говорил…
Ты уст моих коснулась жаркими устами…
Как я любил тебя, о Боже, как любил!
Я помню, я твердил, что это увлеченье
Не улетит с минутою, родившею его;
Что полное любви короткое мгновенье
Создаст мне жизнь, всю жизнь из света своего.
Ты отвечала мне, что это лишь мечтанья,
Что лучше не мечтать, а мирно жить без грез,
Что пусть теперь горят безумные лобзанья,
Что пусть потом придет пора безумных слез.
Ты не могла понять, что неизменным вечно
Хранить в душе твой взор я должен и могу.
Девиз твоей любви — мгновенно и беспечно;
Моей любви девиз — всю жизнь тебя одну.
Сон
Играют камни алой краской
Под плеском розовой волны;
Дыханьем роз, душистой лаской,
Холмы прибрежные полны.
Еще румянит луч усталый
Приходим мы с тобой вдвоем.
Следы шагов водой морской,
Шептаться в небе начинает
Вокруг твоих кудрей алеет
Чуть слышно в море волны реют,
Как будто эхо наших грез.
«Я помню, что были томительно-сладки…»
Я помню, что были томительно-сладки
Черемухи вздохи, что звуки дремали,
Что странные чувства меня волновали…
Те чувства — загадки.
Безмолвно звезда в небесах
Скользнула, бледнея. Сияла луна,
Была ее радость жемчужно-ясна.
Струилась в небесных бездонных волнах
Да… Счастье… Я вспомнил… Я был не один…
Блаженство и радость томительно-жарко
Сплетались в сердцах наших радугой яркой
Своих паутин.
Черемуха млела, и было темно;
И душу в порыве божественных сил
К цветам неземным поцелуй уносил.
Те чувства — загадки. Я знаю одно:
Я любил.
«Гиацинты запахом страстным…»
Гиацинты запахом страстным
Опьяняют вечернюю мглу.
Мы — в мираже розово-красном.
Я — у ног твоих. Я люблю…
На колени ручки лениво
Ты сложила и в окна глядишь
И как будто искрой тоскливо
За нерадостным чем-то следишь.
В темно-синих окнах, однако,
Отражения только видны.
Но, быть может, в томности мрака
Ты находишь волшебные сны.
Ты мечтаешь: было бы лучше,
Если бы ты не любила меня,
Если этой ночью грядущей
Ты навек не была б мне дана?
Без ответа нежная сила;
Без ответа и ласки мои.
Ты лениво ручки сложила
И теряешься взором вдали…
Ты, быть может, мыслишь: напрасно
Так безумно тебя я люблю?
Гиацинты белые страстно
Опьяняют вечернюю мглу.
«Горе сегодня и глубже и проще…»
Горе сегодня и глубже и проще.
Помнишь ли ты кружевных мотыльков?
Сколько летает их в солнечной роще,
Белых с узором из черных кружков!
Иволги в песни лучи превращают.
Ветер скользит по зеленой струне.
Плавно растут и сверкают и тают
Белые замки в лазурной стране.
Как заиграют весенние трубы!
Только вернись к кружевным мотылькам!
Как я прижму ненасытные губы
К полуоткрытым, горячим губам!
Наша звезда
Как полночь пробьет, отодвинь занавески
И в небо морозное долго гляди…
И знай: наши взгляды встречаются в блеске
Далекой, далекой, но общей звезды.
Быть может, тогда пред задумчивым взором
Все то, что любишь, все то, чего нет,
Одержит победу над долгим простором,
Тихонько войдя в этот маленький свет.
А звездочке пылкой, наверно, приснится,
Что в юность, в мечты и она влюблена,
Увидя, что в грустных очах отразится
Любовь у тебя и любовь у меня.
Лунная греза
Проходит лунный луч. В покоях опустело;
Но нет, не говори, что умер старый дом…
В безмолвии ночей душа живет без тела…
Есть жизнь отпетых дней в безмолвии таком.
Гадают вслух часы… Иль карлик в звучной зале,
Сапожками стуча, куда-то пробежит.
А старенький романс по клавишам рояля,
Стараясь не уснуть, крадется и дрожит.
Проходит лунный луч, как белая старушка…
Теперь из всех картин освещена одна.
Я вижу девочку над розовой подушкой
Всю в розовых цветах… Не знаю, кто — она.
Мне страшно; ты бледна. Как будто сзади кто-то
За нами все следит и все чего-то ждет;
И мучит аромат, что сладок, как дремота…
Гляди, гелиотроп задумчиво цветет.
Гляди, цветок упал из книжечки раскрытой,
И ныне он воскрес без влаги и весны…
Мы странники, мы сны, мы светом позабыты,
Мы чужды и тебе, о жизнь в лучах луны!
<Июль 1916>
Ты — в дремоте любви; я целую глаза;
Под губами трепещут ресницы;
Расплелись на подушке твои волоса
И власа неизвестной царицы.
Нет… Я знаю: те пряди царицы-луны,
Расплетенные ласками ночи…
Ты раскрыла глаза… потемнели они…
Я люблю эти темные очи.
Я люблю целовать тебя так горячо
В эту ямочку около шейки…
О, приблизь твои губы… еще… и еще…
Эту ночь мы удержим навеки!
Мне не хочется блеска грядущего дня
С беспокойством работы и скуки;
Я хочу, чтобы вечно глядела луна
На твои обнаженные руки.
Ты уснула опять; я целую глаза;
Под губами трепещут ресницы…
Собирая свои голубые власа,
Ждет луна воцаренья денницы.
«Как губы горят!.. Доканчиваем речи…»
Как губы горят!.. Доканчиваем речи,
Какие утром не смеем мы вести.
Бросает к тебе на трепетные плечи
Луна младая прозрачные цветы.
До боли ясна жемчужная улыбка;
Боюсь я тонкости в облике луны.
Ты слышишь… Грустит неведомая скрипка
И мучит страстною звучностью струны.
Пусть вечность глядит, как огненные нити
Плетут безумство, притягивая нас.
О, звезды очей, приблизьтесь и светите;
Хочу вас видеть и видеть только вас.
«Ты помнишь, как губы мои онемели…»
Ты помнишь, как губы мои онемели
Со вздохом любви у тебя на руке?
Как ночь колебала, любуясь в реке,
Двойные алмазы своих ожерелий?
Мы ждали как будто, и тени синели
И ждали чего-то на лунном песке.
Проснулись у тополя в каждом листке
Движенья зефира и огненной трели.
То пел неземной соловей в вышине;
И ночь встрепенулась со страстной улыбкой,
С улыбкой в алмазах и с грезой в огне;
И тени наполнились музыкой зыбкой
В душистой траве. Ты прильнула ко мне
Губами, всем телом и ласкою гибкой…
«В ту ночь я только мог рыдать от наслажденья…»
В ту ночь я только мог рыдать от наслажденья…
В ту ночь в твоей крови я сжег свою мечту…
Какие это всё безумные виденья!
Страну, где я любил, я ныне не найду…
Любил ли я тогда? Но вспомни: струны пели,
Роняли небеса безмолвную звезду…
Потом… потом с тобой мы странно опьянели…
От счастья умереть мы, кажется, могли.
Над бездной красоты мы медленно летели…
Мы в эту ночь всю жизнь мгновением сожгли!
Но миг исчез… Лучи с печалью пробужденья
На мягкие ковры задумчиво легли…
Какие это всё безумные виденья?
«Окутали город осенние боги…»
Окутали город осенние боги
Своей паутиной сырой;
Гляделись фонарики в лужи дороги;
Я с праздника ехал домой.
Бездомная женщина в вымокшей шляпе
Шла мимо, шла будто во сне;
Собачка бездомная с кровью на лапе
Беспомощно жалась к стене.
Нагнулась та женщина к бедной собаке;
Дух ночи две тени сливал;
Несчастная взором терялась во мраке,
А песик ей руку лизал.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Остались уколы той встречи случайной;
Остались в душе навсегда
Какая-то горечь, какая-то тайна,
Какая-то к миру вражда…
«Этот вечер лучистый грустил над людьми…»
Этот вечер лучистый грустил над людьми,
Над блуждавшими скучно, без страсти.
Опирался он локтем на спинку скамьи,
Волновался и думал о счастье.
По тропинке, как встарь, проходила она;
Только платье одела иное.
Он сказал, что вернулась любовь, как весна,
И сравненьем опошлил былое.
Он бледнел и неловко ее целовал;
Но она отходила и вяло
Удивлялась, каким он неискренним стал,
И прическу рукой поправляла.
Обнимая ее и стараясь любить,
Он шепнул сладострастное слово…
Зарыдала она, что он мог изменить
Неизменному духу былого.
Потемнело в душе; он «прости» произнес;
С нею вечер весенний остался;
Все глядела она: от лучей и от слез
Он, согнувшись, как тень удалялся…
«Ивы тихо плакали… В озеро туманное…»
Ивы тихо плакали… В озеро туманное
Девушка вся в белом и стройная и странная
Вышла помечтать на белое крыльцо.
Девушка печальная, ты меня не слышала…
Я запел о счастье небывалых грез…
Только твой платочек, что ты когда-то вышила,
Из руки прозрачной ветер мне принес…
«Небрежно он сорвал и бросил незабудку…»
Небрежно он сорвал и бросил незабудку;
Она ее поймала; он даже не видал.
Она в слезах шепнула
