не погрешил против истины, говоря об упадке литературы, ибо, действительно, «уже лет 10-ть, как не появлялось ни отличных произведений, ни новых литературных талантов; кроме как на Жуковского, не на кого теперь указать из русских писателей. Подававшие надежду в начале своего поприща Кукольник, Бенедиктов, Гоголь, чем долее трудились, тем более теряли свои права на литературную знаменитость ‹…›. Даже от Булгарина, который ищет, нет ли чего преступного в каждой строке других журналов, не слышно замечаний на статью «Современника»» (там же, с. 200-201). Записка, по-видимому, не противоречила мнению шефа жандармов. В поэме «Недавнее время» (1871) Некрасов, рассказывая о вызове в III Отделение, так передал заключительные слова Орлова: «Только знайте: еще попадетесь, Я не в силах вас буду спасти» (наст. изд., т. III, с. 75, 340). Близкое к приведенному высказывание Орлова приводит в своих мемуарах Панаева: «Будьте осторожны, господа! Тогда я уже ничего не буду в состоянии сделать для вас…» (Панаева, с. 178). Мягкий тон выговора, однако, не означал того, что Некрасову нечего было опасаться. «Господин шеф жандармов, — писал 31 октября 1849 г. управляющий III Отделением граф Л. В. Дубельт,- имеет неблагоприятные сведения насчет образа мыслей редактора «Современника» господина Некрасова. Должно наблюдать за ним» (Лемке Mux. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 гг., с. 201).}. Перед этим Некрасову и И. И. Панаеву за помещение этой же рецензии был объявлен выговор от товарища министра народного просвещения. Тогда же министр народного просвещения князь П. А. Ширинский-Шихматов получил из Комитета 2 апреля рекомендацию объявить выговор тем же лицам за публикацию в февральской книжке «Современника» за 1849 г. рецензии на книгу Е. С. Македонского «Очерк всеобщей истории для начинающих…» (СПб., 1848), содержавшей «похвалы таким идеям, которые, напротив, в понятиях чистой нравственности должны бы вызвать одно строгое порицание». {Лемке Mux. Очерки по истории русской цензуры. СПб., 1904, с. 247-248; Евгеньев-Максимов В. «Современник» в 40-50-е годы. Л., 1934, с. 257-258; ГПБ, ф. 831, ед. хр. 3, л. 15 об.-18.}
Крайне суровый приговор петрашевцам, объявленный в конце декабря 1849 г., хотя и был смягчен императором, усугубил тяжелое впечатление, произведенное на руководителей «Современника» вызовом в III Отделение. «В квартире очень испуганного Некрасова» (Анненков, с. 520) особенно тщательно отбирались и обрабатывались материалы для январской книжки журнала.
О занятиях и самочувствии Некрасова в конце 1849 — начале 1850 г. можно судить по его письму к Тургеневу от 9 января 1850 г.: «…1) Лихорадка ‹…› трясет меня каждый вечер вот уже с лишком месяц; 2) глазная боль, от которой только недавно избавился несколько; 3) невероятное, поистине обременительное и для крепкого человека, количество работы — честью Вас уверяю, что я, чтоб составить 1-ю книжку, прочел до 800 писаных листов разных статей, прочел 60-т корректурных листов (из них пошло в дело только 35-ть), два раза переделывал один роман (не мой), раз в рукописи и другой раз в наборе, переделывал еще несколько статей в корректурах, наконец, написал полсотни писем, был каждый день, кроме лихорадки, болен еще злостью, разлитием желчи и проч. Кроме физических недугов, и состояние моего духа гнусно, к чему есть много причин ‹…›. Редко и со двора выходил…». Среди корректур январского номера едва ли было «Озеро смерти».
К середине января Некрасову стало легче. Его жизнь вошла в прежнюю колею (см. письмо Панаевой к М. Л. Огаревой от 24 февраля 1850 г.- Черняк, с. 489). Но к весне редакторская и авторская нагрузка Некрасова постепенно начала возрастать и вскоре вновь стала максимальной. К апрельской книжке Некрасов пишет рассказ «Новоизобретенная привилегированная краска братьев Дирлинг и К0». С мая все тяготы по ведению «Современника» ложатся целиком на него, в связи с отъездом в деревню до сентября редактора журнала И. И. Панаева.
Планы и обстоятельства жизни Панаевой в 1849-1850 гг. также не оставляли достаточно времени для работы над «Озером смерти». В конце 1848 г., вместе с объявлением о предстоящей публикации в следующем году «Озера смерти», был анонсирован и роман Н. Н. Станицкого «Актриса». Трудно предположить, что Панаева могла работать одновременно над двумя большими произведениями. Первое полугодие 1849 г. преимущественно было посвящено, по-видимому, «Актрисе». Рассказ Панаевой «Жена часового мастера», опубликованный в «Современнике» в феврале 1849 г., скорее всего был написан в конце прошедшего года. К лету 1849 г. Панаева собиралась уехать в новгородскую деревню, в глухие места, где двоюродные братья ее мужа В. А. и И. А. Панаевы участвовали в постройке железной дороги (см.: Черняк, с. 368, 375). Поездка, однако, не состоялась: в июле Панаева тяжело заболела (там же, с. 379, 382, 383, 385, 392). Роман «Актриса» в печати не появился. Его заменили повесть «Пасека» (С, 1849, No 11), с обещанием продолжения, и рассказ «Необдуманный шаг» (С, 1850, No 1).
Для Панаевой участие в «Современнике», где за каждую печатную страницу платили до двух рублей серебром (см.: ПСС, т. X, с. 131), было существенным источником заработка. Но в наступившем 1850 г. ей пришлось на долгое время прекратить литературную деятельность: «…к несчастью,- писала она М. Л. Огаревой 24 февраля,- при моих малых средств я должна была оставить работу…» (Черняк, с. 490). Несостоявшееся материнство потребовало длительного отдыха и лечения. В мае 1850 г. Панаева уехала за границу и возвратилась лишь в сентябре.
Тем не менее в начале 1850 г. «Современник» вновь известил о предстоящей публикации «Озера смерти». В январской книжке, прошедшей через цензуру 31 декабря 1849 г., должны были появиться, но по недостатку места были перенесены на февраль (см.: С, 1850, No 1, обложка, с. 3) «Современные заметки», в которых под рубрикой «Литературные новости» сообщалось о том, что «авторы «Трех стран света» написали уже несколько частей нового своего романа «Озеро смерти»» (С, 1850, No 2, отд. VI, с. 103). Однако уже 9 января, в объявлении об издании «Современника» на 1850 г., было пояснено, что печатание обещанного романа откладывается с тем, чтобы дать место новому произведению Евгении Тур (экземпляр объявления см.: ГБЛ, ф. 233, карт. 75, д. 24). В марте это извещение было повторено (MB, 1850, 16 марта, No 32; сообщено Б. В. Мельгуновым).
Лишь к исходу 1850 г. авторы решаются сообщить, что «роман Н. Н. Станицкого и Н. А. Некрасова» (заглавие романа в объявлении не названо) будет печататься в следующем году «с первой же книжки» (С. 1850, No 12, отд. VI, с. 267; ПСС, т. XII, с. 160).
Роман, появившийся в январской книжке под измененным заглавием «Мертвое озеро», печатался в 1851 г. без перерывов — по октябрьскую книжку включительно.
В конце января 1851 г. в письме к М. Л. Огаревой Панаева сообщала: «…больше сижу в своей комнате и работаю. ‹…›. Некрасов работает, как обыкновенно. Ив. Ив. ‹Панаев› выезжает в большой свет. К князьям Юсуповым да графам» (Черняк, с. 509). На Некрасова, как и ранее, ложилась главная тяжесть работы по ведению «Современника».
В первом полугодии 1851 г., начиная с январской книжки, запоздавшей с выходом в свет из-за болезни Некрасова (см.: ПСС, т. X, с. 164-165), сроки выхода очередных номеров журнала выдерживались с трудом (своевременно вышли лишь мартовская и майская книжки). Это сказалось и на ходе работы над «Мертвым озером».
В январской-февральской книжках журнала, куда вошли части первая-четвертая романа, текст помещался большими фрагментами, приблизительно по шесть с половиной печатных листов в каждой книжке. К началу печатания романа авторы, по-видимому, располагали каким-то готовым объемом текста. В дальнейшем «задел» был исчерпан, и нужно было при любых обстоятельствах ежемесячно создавать новый текст. В мартовскую-июньскую книжки журнала (части пятая-восьмая романа) текст поступал в меньшем объеме — в среднем по три печатных листа в каждой книжке.
Короткие промежутки времени для писания — между смежными журнальными книжками — были, однако, преодолимым препятствием, по крайней мере для одного из соавторов — Некрасова, владевшего навыками скорописания. Так, предлагая Григоровичу написать небольшую повесть для «Современника», Некрасов убеждал его, что работа займет не более, чем неделю (см.: ПСС, т. X, с. 169).
Стремительный график издания вынуждал печатать текст в первозданном виде, без повторного обращения к написанному. Торопливая небрежность в работе, принимавшей характер импровизации и исключавшей черновики, привела, например, к тому, что в главе XXVI части пятой, публиковавшейся в мартовской книжке, искусственно завершилась сюжетная линия учителя музыки Эдуарда Карлыча. В главе выведен слепой музыкант, нахлебник в актерской семье, оказывающийся неожиданно Эдуардом Карлычем. Выясняется, что Петруша, приемыш, переданный при загадочных обстоятельствах его ученице Настасье Андреевне (главы II и III части первой), был его сыном. Когда и на ком женился Эдуард Карлыч, в которого некогда была влюблена его ученица, разлученная с ним насильственно; почему он должен был расстаться с трехлетним Петрушей, сделавшимся любимцем Настасьи Андреевны; когда он ослеп и почему обнищал, не сообщается ни в главе XXVI, ни в последующем тексте романа.
В апреле 1851 г. цензура потребовала от авторов разъяснить заглавие романа (см.: Некр. сб., II, с. 447-449; подробнее об этом см. ниже.). Фрагменты из авторского «Объяснения, заглавия романа «Мертвое озеро»» текстуально близки отрывкам главы XLII части восьмой, помещенной в июньской книжке и прошедшей цензуру в мае, и эпилога, прошедшего цензуру в сентябре и опубликованного в следующем месяце, но полного тождества между ними не наблюдается. Помещик Булатов («Объяснение заглавия…») именуется в романе Куратов (глава XLII). В эпилоге имение Любы достается Грише от Тавровского, а не от Натальи Кирилловны. Эти и ряд других перемен указывают на то, что текст «Объяснения заглавия…» не был цитатой из ранее подготовленных фрагментов романа, а, напротив, был вставлен в создававшийся текст и подвергся правке в процессе писания в мае.
Подготовив июньскую книжку, Некрасов позволил себе короткий отдых. Позже, объясняя в письме к Д. В. Григоровичу от 17 июля 1851 г. причину своего двухмесячного молчания, он писал: «…или был очень занят, или предавался бездействию (на даче первое время)…». Панаева, находившаяся на той же даче, в это время энергично трудилась, по-своему объясняя необходимость усердного писания в письме к Огаревой от 6 июня: «…работаю очень много {Это сообщение может относиться как к «Мертвому озеру», так и к другому роману. В объявлении об издании «Современника», датированном 3 августа 1851 г., среди произведений, уже имеющихся в редакции, назван «новый роман г. Станицкого» (возможно, «Мелочи жизни») (С, 1851, No 11, с. 4 особой пагинации; ПСС, т. XII, с. 162).}, потому что расходы на чистом воздухе увеличиваются, как и аппетит всех домашних» (Черняк, с. 516).
В июльской-сентябрьской книжках,
