водевиле П. И. Григорьева «Складчина на ложу в итальянские оперы» (тот же сезон) загримировался под известного меломана (см.: Вольф, ч. I, с. 105; История русского театра, т. 3, с. 312; т. 4, с. 391). В водевиле П. А. Каратыгина «Ложа первого яруса на последний дебют Тальони» (сезон 1837/38 гг.) актеры того же театра Милославский (сценический псевдоним Н. К. Фридебурга), Н. П. Беккер и В. В. Годунов представили Поливанова, А. Л. Элькана и еще одного театрала; автор пьесы получил от императора ценный подарок (см.: Вольф, ч. I, с. 68-69; История русского театра, т. 3, с. 269; т. 4, с. 344). В. В. Пруссаков в водевиле Вельяшева и Рунича «Театралы» (сезон 1848/49 гг.) изобразил графа С. П. Потемкина (см.: Вольф, ч. I, с. 132; История русского театра, т. 4, с. 401).}.

Многое перешло в историю Тавровского из рассказов о П. В. Нащокине. Его личность, похождения и наблюдения отразились в литературе — в произведениях Пушкина {См.: Анненков П. В. Литературные проекты А. С. Пушкина.- BE, 1881, кн. 7, с. 41.}, Гоголя {См.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. 7. [М.-Л.], 1951, с. 431; т. 12. [М.-Л.], 1952, с. 72-78.}, а также в водевиле Н. И. Куликова «Цыганка» (сезон 1849/50 гг.){См.: Куликов И. И. Пушкин и П. В. Нащокин.- PC, 1880, с. 993; История русского театра, т. 4, с. 441.}. Кумир аристократической молодежи 1820-х гг., игрок, донжуан, Нащокин был в то же время отзывчив, умен, талантлив и широко образован {См.: Гершензон М. Друг Пушкина Нащокин.- В кн.: Гершензон М. Образы прошлого. М., 1912, с. 51-70; Раевский Николай. Друг Пушкина Павел Воинович Нащокин. — В кн.: Раевский Николай. Избранное в 2-х т., т. 2. Алма-Ата, 1984, с. 30, 34, 35.}. Эти черты свойственны и Тавровскому.

Павел Тавровский напоминает Павла Нащокина еще и тем, что предметы его увлечений были те же: актриса, цыганка. Известен роман Нащокина с актрисой А. Е. Асенковой (матерью знаменитой актрисы) {См.: Т-н В. ‹Толбин В.В.›. Московские оригиналы былых времен (заметки старожила). Павел Воинович.-Искра, 1866, No 47, с. 625.}. Другое его увлечение — дочь цыганской певицы Стеши, Оля (Ольга Андреевна), на которой он чуть не женился {См.: Куликов Н. И. Пушкин и П. В. Нащокин, с. 991.}. Сходство есть и в частной детали: Тавровский держал у себя эфиопа, Нащокин — карлу-«головастика» {См. там же, с. 990.}.

Эпизоды, изображающие приезд комедиантов в имение Тавровского (глава XLV части девятой), в некоторых деталях перекликаются с воспоминаниями Н. И. Куликова и его сестры П. И. Орловой о гастролях на даче Ф. Ф. Кокошкииа в Бедрине в 1820-х гг. {См.: Куликов Н. И. Театральные воспоминания. — Искусство, 1883, No 5, с. 54, 55-56; Орлова П. И. В старой театральной школе. — Зап. гос. ин-та театрального искусства, 1940, с. 222-223.}. В романе на представление, происходящее на берегу озера, сходится вся деревня. Всех угощают. После встречи с Куратовым Остроухов патетически цитирует трагедию В. А. Озерова «Эдип в Афинах» (1804). Ср. в воспоминаниях Н. И. Куликова: спектакль — трагедия из античной жизни — в усадьбе на берегу озера, затем крестьянские хороводы и угощение зрителей и участников. Есть еще один сходный момент: табор возле усадьбы («Мертвое озеро»), хор цыган, приглашенных на праздник (см. воспоминания П. И. Орловой и Н. И. Куликова). Примечательно, что в представлении выступают артисты цирка, в том числе и наездницы. Эта подробность восходит к реалиям петербургской культурной жизни: в 1849 г. в столице открылся театр-цирк для конных и драматических представлений и по Петербургу прокатилась волна всеобщего увлечения цирком, в особенности искусством наездниц.

Комментарием к главам романа, изображающим тетку Тавровского, Наталью Кирилловну, могут служить воспоминания и автобиографические рассказы «Прошедшее и настоящее» (1856), «Ночь на рождество» (1858), «Наяву и во сне» (1859) И. И. Панаева, где описывается старинный дом, наполненный приживалками, среди которых особа с мутными глазами; здесь же властная и капризная барыня, восседающая в столовой с палкой, украшенной дорогим набалдашником; обожаемый внук и третируемый племянник; старшая горничная, перед которой заискивает прислуга. {См.: Панаев И. И. Первое полн. собр. соч., т. 5. СПб., 1889, с. 17-18, 20, 362-372, 514; см. также о приживалках в доме матери И. И. Панаева: Панаева, с. 84; Панаев В. А. Воспоминания.- PC, 1893, сент., с. 475, 478.}. Эти лица и обстановка — картины детства И. И. Панаева — перешли на страницы романа, хотя и в несколько измененном виде (глава XXXIII части седьмой).

В деревенских эпизодах романа прослеживаются некоторые приметы, относящиеся к ярославскому краю, к местам некрасовской молодости.

Дом Федора Андреича — темно-серый, неуклюжий, запущенный, с небольшой речкой и лесом поблизости (глава I части первой) — похож на дом Некрасовых в Грешневе, возле речки Самарки. {См.: Первухин Н. По живым следам. Родовое гнездо Некрасовых. — Красная нива, 1928, No 1, с. 8; Чистяков В. Ф. Старожилы некрасовщины о Некрасовых.- В кн.: Ярославский край, сб. II. Ярославль, 1930, с. 198; Еремин Г. Архивные документы о роде Некрасовых. — Сев. рабочий, 1939, 24 авг., No 193. В 1842 г. господский дом в Грешневе был перестроен (см.: Дмитриев С. С. Объявления Некрасовых в ярославской газете.- В кн.: Ярославский край, сб. I. Ярославль, 1928, с. 61).}.

В рассказе о прошлом Кирсанова отразились семейные предания Некрасовых. Кирсанов — участник двух заграничных походов против наполеоновской Франции; он был среди осажденных в Данциге, участвовал в Аустерлицкой битве, был ранен в бедро (главы XXX-XXXI части шестой). В этих моментах рассказ о Кирсанове совпадает с историей жизни дяди Некрасова — Александра Сергеевича. {См. о нем: Евгеньев-Максимов, т. I, с. 13-14; Николаев Е. П. История 50-го Белостокского пехотного полка. СПб., 1907, с. 54, 57, 72, 77 (прилож.).}

Имение Кирсанова расположено на почтовом тракте. При нем устроено экипажное заведение и нечто вроде постоялого двора (главы XXIX-XXXI той же части). Это приметы сельца Грешнева, принадлежавшего отцу Некрасова Алексею Сергеевичу и его брату Сергею Сергеевичу. {См., например: Дмитриев С. С. Объявления Некрасовых в ярославской газете, с 61; Полотебнов А. Г. Грешнево и Некрасов.- В кн.: Ярославский край, сб. I, с. 68; Попов А. Н. А. Некрасов и Ярославская область.- В кн.: Альманах. Литературно-художественный и краеведческий сборник Ярославской области. М.-Ярославль, 1938, с. 64.}

Помощник Кирсанова по управлению имением Иван Софроныч Понизовкин был его сослуживцем во время войны, подобно Кондратию Андрееву, сопровождавшему братьев Некрасовых в военных походах, а затем жившему при отце Некрасова в Грешневе.

Фамилии Кирсанов и Понизовкин — грешневские: первая идентична фамилии крепостных, принадлежавших С. С. Некрасову {См.: С.-Петербургские сенатские объявления ‹…› по судебным делам, 1855, 31 янв., No 9.}, вторая созвучна названию Понизовники, — в этом урочище часто охотился А. С. Некрасов, возможно и с сыновьями{См.: Евгеньев В. Н. А. Некрасов. М., 1914, с. 27, а также: наст. изд., т. III, с. 458.}. Имение Софоновка, которым (служа уже у Тавровского) управлял Иван Софроныч, носит название (слегка измененное) деревни, принадлежавшей А. С. Некрасову (Сафоново Владимирской губернии).

Заглавие романа вряд ли имеет в виду определенную местность. В «Объяснении заглавия…» указано, что Мертвое озеро расположено в «отдаленной губернии» (Некр. сб., II, с. 447). Единственной относительно отдаленной губернией, знакомой авторам по личным впечатлениям, к этому времени была Казанская, где авторы побывали в 1846 г. Однако в этой губернии не известно озер, подобных описываемому в романе. {Сохранилась статуэтка работы Е. А. Лансере, изображающая элегантную всадницу, у ног которой плещутся волны. Существует предание, что тема скульптуры — Панаева на берегу Мертвого озера (см.: Челышев Б. Интересная находка.- Волга, 1972, No 1, с. 188-189). Однако физиономического сходства с Панаевой не наблюдается, а дата скульптуры (1870-е гг.) указывает на то, что если автора и вдохновлял образ Панаевой, то он создавался по воображению. Тем более нет оснований считать, что элемент пейзажа в скульптуре относится к некоему Мертвому озеру.}

В Ярославской губернии, в окрестностях Грешнева, находилось озеро, с которым связывалось предание о провалившемся селении и церкви {См.: Полотебнов А. Г. Грешнево и Некрасов, с. 76.}. Но и оно не похоже на описываемое в романе. Что касается названия «Мертвое озеро» {В литературе о «Мертвом озере» указывалось на то, что заглавие романа, вероятно, символизирует «социальное зло» (Евгеньев-Максимов, т. II, с. 167) и что цензура в этом заглавии, возможно вызвавшем «ассоциацию с названием поэмы Гоголя» (Каминский В. И. Из наблюдений над прозой Некрасова…, с. 37), усмотрела «аллегорический намек на царскую Россию» (Некр. сб., II, с. 447). Это предположение нуждается в доказательствах.}, то оно, видимо, является калькой с финского. Известны озера Куолемаярви (Kuolemajarvi) в бывшей Выборгской губернии (ныне в районе одноименной станции по Ленинград-Финляндскому отделению Октябрьской железной дороги) и Куолаярви (Kuolajiirvi) в Олонецкой (ныне Карельская АССР) {См.: Stuckenberg J. Ch. Hydrographie des Russischen Reiches, Bd I. Sankt-Peterburg, 1844, S. 640-641. Некрасов использовал статью И. Ф. Штукенберга о Боровицких порогах в романе «Три страны света» (см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 358-359). А. И. Штукенберг, сын предыдущего, печатал стихи в «Литературной газете» в начале 1840-х гг. Неоднократно встречавшаяся Некрасову, эта фамилия перешла на страницы «Мертвого озера».}. В переводе на русский язык оба названия означают «Озеро смерти» {Это название вновь напомнило о себе в сравнительно недавнее время. Среди жителей деревни Семиозерье, находящейся возле Куолемаярви и заселенной после войны, бытует предание о том, что до их поселения в озере погибло много народу.}. Описаний этих озер, которыми могли бы воспользоваться авторы комментируемого романа, не обнаружено. Но о них и о связанных с ними преданиях авторам могло быть известно от жившего в свое время в Финляндии издателя «Финского вестника» Ф. К. Дершау и от уроженца Олонецкой губернии, преподавателя финского языка в петербургской духовной семинарии Д. И. Успенского, знакомых Некрасова. Финляндия привлекала внимание авторов и ранее: герой романа «Три страны света» Каютин родился в Выборге (глава VIII части второй), другой герой того же романа Кирпичов был вильманстрандским купцом (глава V части первой). Едва ли случайно и в «Мертвом озере» упоминается о том, что Тавровский путешествовал по Финляндии (глава LIX части двенадцатой).

5

«Мертвое озеро», как и «Три страны света», — большой по объему роман, что само по себе является характерным жанровым признаком в ряду разновидностей романической прозы. Традиционный большой роман — в журнальном варианте роман с продолжением — многоплановое повествование, предполагающее обилие персонажей, разнообразие места действия и захватывающую интригу с