это всё еще ничтожно

Совсем не этим я горжусь,

Такое титло всем возможно.

Горжусь я тем, что первый я

Певец Российского Парнаса,

Что для бессмертья я тружусь…

Горжуся тем, что, сын крестьянский,

Известен я царице стал

И от нее почтен вниманьем

И ей известен, как пиит.

Горжуся тем, что сердце россов

Умел я пеньем восхитить,

Что сын крестьянский Ломоносов

По смерти даже будет жить!

<1840(?)>

154-156. Из водевиля «Утро в редакции»

1

Чуть проснешься, нет отбоя

От задорливых писак,

Не дают тебе покоя,

Жгут сигары и табак,

Предлагают нам услуги,

Повестцу вам принесут

И, как будто на досуге,

С жаром вам ее прочтут.

Тот пучок стихотворений

Вам изволит предлагать,-

Сам не знает ударений,

А ударился писать.

Тот свою дрянную сказку

Подает в десятый раз:

«Я поправил тут завязку,

Стал короче мой рассказ».

Тот с безграмотной статьею

Силой ломится к вам в дверь:

«Извините – беспокою,

Но последний раз теперь».

Тот придет с пиесой дикой:

«Прочитать я вас прошу,

Человек-де вы великой,

Вашим мненьем дорожу»-

И начнется искушенье…

И пойдет тут кутерьма.

Просто сущее мученье,

Ходишь точно без ума.

Тут клянешь литературу,

Проклинаешь сам себя;

В лапах держишь корректуру,

А держать ее нельзя.

А тут смотришь – вдруг газеты

Новый номер принесут,

В нем тебя сживают с света,

По карману больно бьют…

А тут смотришь – гневный фактор

Впопыхах к тебе бежит:

«Господин, дескать, редактор,

Типография стоит!»

Как-нибудь гостей проводишь,

Над статьей начнешь корпеть,

Что попало производишь,

Только б к сроку подоспеть!

Вдруг… о, страх! толпою гости,

Как враги, нахлынут вновь.

От досады ноют кости,

Приливает к сердцу кровь.

День проходит, день потерян…

Заглянуть беда вперед;

На другой день – будь уверен —

То же самое пойдет!

2

Как скучны эти господа!

Жить не дают совсем в покое.

Придут и сядут без стыда,

Болтают битый час пустое,

А ты тут думай: вот беда!

Я не один, и нас не двое.

3

А завтра публика что скажет?

Она меня же обвинит!

Кто правоту мою докажет?

Кто ей всё дело объяснит?

Кто скажет ей, что на рассвете

Я встал, забыв и сон и лень,

И что на нашем белом свете

Мне ежедневно – черный день?

<1841>

157-160 Из водевиля «Шила в мешке не утаишь – девушки под замком не удержишь»

1

На объявленья ловят нас,

Кто нынче их не рассылает…

О новой книге в день пять раз

Книгопродавец объявляет…

Все деньги шлют за новизну,

Спеша прочесть ее во здравье,

А получают старину,

Где ново – только лишь заглавье.

Врачи зубные о зубах

Кричат немало и кричали,

А между тем не дай аллах,

Чтоб мы к ним на зубы попали.

Очки вам оптик продает,

Слепцы в которых видеть станут,-

А кто их купит, тот поймет,

Что он оптически обманут…

Какой-нибудь мосье Гримо,

Недоучившийся повеса,

Берется с глаза снять бельмо,

А сам не смыслит не бельмеса.

Вот объявленья! Вот они!

Сказать не будет неприлично,

Что объявленья в наши дни —

Легчайший способ врать публично!

2

Жизнь нашу тратя на химеры,

Весь век мы все до одного

На разнородные манеры

Вертимся около того…

Чиновник, чтобы подслужиться

Там, где есть польза для него,

И повышения добиться,-

Вертится около того.

Тот на красавице женился

Для утешенья своего;

Вдруг знатный друг к нему явился,

Вертится около того!

Писатель раз умно напишет,

Так, что похвалят все его,

Да после тем же всё и дышит,

Вертится около того.

Жених невесту так голубит,

Ее хранит как божество —

Подумаешь: ее он любит,-

Вертится около того.

<< (Бьет по карману.) >>

Тут, впрочем, нечему дивиться,

Мудреного нет ничего:

И мир-то, кажется, вертится

Весь около того!

3

Доктора свои находки

Сыплют щедрою рукой:

Лечат солью от чахотки

И водой от водяной.

Прежде этими вещами

Добывали мы доход,

А теперь не рады сами,

Что пустили воду в ход.

Времена для нас плохие,

Мы теперь хоть волком вой:

Не зовут уж нас больные,

Сами лечатся водой.

И недужных, и уродов —

Всех вода лечить взялась,

И теперь водопроводов

Тьма на свете завелась.

В бога здравья воду тянут,

Воду тянут, как вино,

И уж скоро в море станут

Без помехи видеть дно…

Не дождутся злого году…

Как во всех концах земли

Всю до капли выпьют воду —

Сядут раком на мели!

4

Наш мир – театр. На сцене света

Играть нам роли суждено,

В репертуаре жизни этой

Пиесы те же уж давно:

Любовь – ошиканная драма,

Честь – историческая быль,

Приязнь – на век наш эпиграмма,

И Совесть – шутка-водевиль.

Мы в жизни бенефицианты.

Вся трудность в том, что надо знать,

Чтоб показать свои таланты,

Какую пьесу разыграть:

В Любви и Дружбе мало смеху,

От Чести выгодой не льстись,

А Совесть дай толпе в потеху,-

Так схватишь славный бенефис!

<1841>

161-164. Из водевиля «Феоклист Онуфрич Боб, или муж не в своей тарелке»

1

Табак противен модным франтам,

Но человек с прямым умом,

Писатель с истинным талантом

Живут, как с другом, с табаком.

Нос образованный и дикий

Его издревле уважал,

И даже Фридрих, муж великий,

Табак в карман жилетный клал.

Наполеон пред жарким боем

Им разгонял свою тоску,-

И вряд ли б он прослыл героем,

Когда б не нюхал табаку.

Табак смягчает нрав суровый,

Доводит к почестям людей:

Я сам, винюсь, через бобковый

Достиг известных степеней.

Табак, наш разум просветляя,

Нас к добродетели ведет,

И если, трубку презирая,

Весь свет понюхивать начнет —

Добро, как будто в мире горнем,

Здесь процветет с того числа

И на земле табачным корнем

Искоренится корень зла!

2

– Что это за история?

Во что ты наряжен?..

Купил в столице с горя я

Французский балахон…

Там все творят магически:

Лишь в Английский придешь —

Нарядят эластически

Уродом, и пойдешь.

Одежда хоть престранная,

Не стоит ни гроша,

Но так как иностранная,

Так очень хороша!

Метода басурманская

На свете завелась:

Смола американская

Повсюду разлилась!

Вы, жители пустынные,

Лишь любите свое;

А там так всё резинное:

И люди и житье!

Там каждый страшно тянется,

Чтоб честь приобрести:

В резине ловко кланяться —

За то она в чести…

3

Погибель разрушителю

Блаженства моего!

Пойду к градоправителю

С прошеньем на него!

Со мной сыграл ты шуточку

И честь мою задел,

Теперь под нашу дудочку

Напляшешься, пострел!

Мужьям в наш век решительно

Стеречь должно жену:

Вот как неутешительно

Бросать ее одну!

С родимыми пенатами

Чуть-чуть ты разлучен —

И хватами усатыми

Весь дом твой окружен.

4

Приятные мечтания

Я в сердце заключал,

День бракосочетания

Я лучшим почитал…

Вдруг мне судьба повесила

Беду на шею вновь:

Жена закуролесила.

И как ведь? стынет кровь!

Не знал я прежде ревности,

Сей гибельной чумы,

От коей гибли в древности

Великие умы, —

Теперь я как помешанный.

Мне нужен мщенья лавр,

Понятен мне ты, бешеный

Веницианский мавр!

<1841>

Из водевиля «Актер»

И вот как у нас понимают искусство!

Вот как на жрецов его люди глядят:

Ты тратишь и силы, и душу, и чувства,-

За то тебя именем шута клеймят!

Талант твой считают за ложь и обманы:

Понять его – выше их сил и ума.

Им нет в нем святыни, для них шарлатаны

И Гаррик, и Кин, и Лекень, и Тальма!

<1841>

166. Из водевиля «Вот что значит влюбиться в актрису»

Ах, как мило! ах, как чудно —

Быть актрисой, всех пленять,

Над толпою многолюдной

Каждый день торжествовать!..

Чуть на сцену – все лорнеты

На тебя устремлены,

Генералы и корнеты —

Все тобой поражены!

Тот стишки тебе скропает,

Тот срисует твой портрет,

Тот с любовью предлагает

На придачу фунт конфет.

Не играешь – балагуришь,

Будь дурна хоть выше мер…

Глазки сделаешь, прищуришь,

И захлопает партер!

<1841>

167. Из водевиля «Дедушкины попугаи»

Чтоб о женщинах понятья

Сын ваш как не разгадал,

Я всех женщин без изъятья

Из истории прогнал…

Клеопатру, Феодору,

Катерину Медичи —

Всех без счету, без разбору

В шкаф я запер на ключи,

Сам об них молчал как рыба,

Но и тут брала тоска, —

Благо в нем еще, спасибо,

Кровь не слишком-то жарка.

Есть такие забияки,

Что запри их хоть замком,

Словно гончие собаки,

Слышат женщину чутьем!

<1841>

168. Актриса

На сцене я для всех загадка:

Иначе действую, хожу,

Смотрю так весело, так сладко,

Что хоть кого обворожу.

Но посмотрите за кулисы,

Там изменяюсь я тотчас —

Театр, актеры и актрисы

Не то на деле, что для глаз!

Что вас в театре занимает,

Что вас из кресел и из лож

Так веселит, так поражает —

Всё подражание, всё ложь!

У нас поддельные картины,

Умны мы – от чужих речей,

Природа наша – из холстины,

А солнце наше – из свечей.

Рассчитаны движенья наши.

Суфлер – вот наше волшебство,

И сами мы, кумиры ваши,-

Актеры, больше ничего!

За нами можно волочиться

В честь нашей славе и красе,

Мы даже любим тем гордиться —

Мы те же женщины, как все.

Поклонников у каждой вволю,

На сцену явится едва!

И на мою, признаться, долю

Их также есть десятка два!

Они болтливы все, любезны,

И даже остры на полдня,

Притом они мне и полезны:

Они так хвалят все меня!

В честь мне дрожат в театре стены

От их здоровых, крепких рук,

А я за то порой со сцены

Им глазки делаю – всем вдруг!

<1841>

169. Из повести «В Сардинии»

Если жизнь ослепит блеском счастья глаза,

Даст на счастье обет,

Да изменит… солжет… и наступит гроза,-

Есть терпенье для бед,

Есть для горя – слеза!

Если тот, с кем делить ты все тайны привык,

Чью ты руку сжимал,

Вдруг обидит тебя иль предаст хоть на миг,-

Есть для мести – кинжал,

Для проклятья – язык.

И на всё и за всё оживляющий вновь

В чем-нибудь есть ответ…

Лишь ничем не зальешь страстью полную кровь…

Гамм ответных нет

Без любви на любовь!

Под балконом тебя столько черных ночей

Я стерег от измен.

Сколько взоров кидал я тебе из очей,

Сколько сплел кантилен!-

Нет ответных речей!

Подожду … и уйду, как земле возвратят

Светлый день небеса…

Но уж завтра сюда не вернусь я назад…

Есть для горя – слеза,

Для отчаянья – яд!

<1842>

170. Песнь Марии

Из драмы «Материнское благословение»

В хижину бедную, богом хранимую,

Скоро ль опять возвращусь?

Скоро ли мать расцелую любимую,

С добрым отцом обнимусь?

Бледная, страшная, в грезах являлася

Мать моя часто ко мне,

И горячо я с мечтой обнималася,

Будто с родимой, во сне!..

Сколько, я думаю, к горю привычная,

Мать моя слез пролила…

Если б отсюда она, горемычная,

Речь мою слышать могла,

Я закричала б ей,- пусть не пугается:

«Жизнь для меня не тошна.

Матушка! дочь твоя с горем не знается:

Замуж выходит она!»

<1842>

171. Из водевиля «Кольцо маркизы, или ночь в хлопотах»

Недолго нас незнанье мучит,-

Чуть закипит огонь в крови,

Сейчас же сердце нас научит

Всем тайнам языка любви.

Не верьте, если уверяем,

Что не понять нам слов иных,

А сами взоры потупляем,

Краснеем при намеках злых.

Притворство явно и безбожно!

Зачем бы взоры потуплять?

Того стыдится невозможно,

Что невозможно понимать!

Нам всё понятно чрезвычайно,

И существует под луной

В шестнадцать лет одна лишь тайна…

А иногда – и ни одной!..

<1842>

172. Портреты

1

Суд современный, грешный суд —

В нем судьи слепы, словно дети,

Он то решает в пять минут,

На что потребно пять столетий!

Людей-гигантов каждый год

У каждой множество эпохи,

А как потомство наведет

Свои правдивые итоги —

Увы! огромная толпа

Редеет, чуть не исчезает!…

Судьба на гениев скупа,

Она веками их рождает!…

2

Подчас войдет случайно в моду

Поэт, актер иль музыкант,

Который сам не думал сроду,

Что дал господь ему талант.

Но вот о нем все закричали

И докричались до того,

Что бюст счастливца изваяли,

Великим прозвали его…

А он? Он с бюстом чудно сходен:

Он так же точно, как и бюст,

Формально никуда не годен,

Ни в чем не грешен, тих и пуст!

3

С кого не пишем мы портретов?..

Богач, без мозга, без души,

Нам задал несколько обедов —

Скорей портрет с него пиши!

Тотчас чудес о нем наскажут,

Опишут жизнь его в два дни

И исторически докажут,

Что он Горацию сродни.

Полна хвалами биографья,

Где строчка каждая ложна

И где жена его Агафья

Агатой важно названа…

4

Иной полвека делал зло,

Труслив, бессовестен, продажен,

Но счастье плуту повезло,

И вдруг он стал спесив и важен.

У всех поклонников своих

На стенках тщательно повешен,

Он на портрете добр и тих,

Как агнец, кроток и безгрешен,

Но разгляди его вполне,

В оригинале – не в картине:

Ему б висеть не на стене,

Ему висеть бы на осине!

5

Иной, напротив, щедр и знатен,

Прилично вел себя всегда,

И громких дел, и черных пятен

Равно душа его чужда.

Он добр и пуст, и слава богу!

Ему зевать бы да толстеть,

Но и к нему нашло дорогу

Желанье – в рамке повисеть.

Занятий не берет он в руки,

Чужим умом дела ведет,

А сам от праздности и скуки

Свои портреты издает…

6

Какой-нибудь писатель странный

Во сне