где ты,
Время без бурь и тревог?..
В бога не верят газеты,
И отрицают поэты
Пользу железных дорог!
Чем наводнилась печать,-
Начал не в меру кричать;
Ни одного элемента
Не пропустил, не задев,
Он положеньем Ташкента
Разволновался, как лев;
Бдит он над западным краем,
Он о России болит,
С ожесточеньем и лаем
Он обо всем говорит!
Он изнывает в тревогах;
Точно ли вышел запрет,
Чтоб на железных дорогах
Не продавали газет?
Что – на дорогах железных!
Остановить бы везде.
Меньше бы трат бесполезных!
И без того мы в нужде.
Жизнь ежедневно дороже,
Чем это кончится, боже!
Чем это кончится, чем?..
Ай да свободная пресса!
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
5
И не велика печаль!
Только газеты московской
Было б, признаться, нам жаль,
Впрочем… как пристально взвесить,
Так и ее – что жалеть!
Уж начала куролесить,
Был твоей жертвой, печать,
Но от чиновников быстро
Дело дошло до тузов,
Даже коснулся министра
Неустрашимый Катков.
Тронуто там у него же
Много забористых тем…
Чем это кончится, боже!
Чем это кончится, чем?..
Ай да свободная пресса!
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
(Декабрь 1865)
7. ОСТОРОЖНОСТЬ
1
В Ледовитом океане
Лодка утлая плывет,
Молодой, пригожей Тане
Парень песенку поет:
«Мы пришли на остров дикой,
Где ни церкви, ни попов,
Зимовать в нужде великой
Так с тобой, моей голубкой,
Буду я песцовой шубкой,
Буду лаской согревать!»
Хорошо поет, собака,
Убедительно поет!
Но ведь это против брака,-
Не нажить бы нам хлопот?
Да не спросят – вот беда!
Осторожность! осторожность!
Осторожность, господа!..
2
У солидного папаши
Либералка вышла дочь
(Говорят, журналы наши
Жениху с хорошим чином
Отказала, осердясь,
И с каким-то армянином
Обвенчалась, не спросясь,
В свете это сплошь бывает,
Это тиснуть мы могли б,
Но ведь это посягает
На родительский принцип!
За подобную оплошность
Не постигла б нас беда?
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!
3
Наш помещик Пантелеев
Век играл, мотал и пил,
А крестьянин Федосеев
Век трудился и копил —
И по улицам столицы
Пантелеев ходит гол,
А дворянские землицы
Федосеев приобрел.
Но ведь это означает
Оскорблять дворянский сан.,
Тисни, тисни! есть возможность,-
А потом дрожи суда…
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!
4
Что народ не добывает,
Всё не впрок ему идет:
И подрядчик нажимает,
И торгаш с него дерет.
Стонут, воют бедняки…
Ну – а класс-то ростовщичий?
Сгубят нас ростовщики!
Я желал бы их, проклятых,
Хорошенечко пробрать,
Но ведь это на богатых
Значит бедных натравлять?
Ну, какая же возможность
Так рискнуть? кругом беда!
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!
5
Крестный ход в селе Остожье,
Вдруг: «Пожар!»- кричит народ.
«Не бросать же дело божье —
Кончим прежде крестный ход».
И покудова с иконой
Обходили всё село,
Искрой, ветром занесенной,
Погорели! В этом много
Правды горькой и простой,
Но ведь это против бога,
Против веры… ой! ой! ой!
Тут полнейшая возможность
К обвиненью без суда…
Ради бога, осторожность,
Осторожность, господа
(Декабрь 1865)
8. ПРОПАЛА КНИГА!
1
Пропала книга! Уж была
Совсем готова – вдруг пропала!
Бог с ней, когда идее зла
Она потворствовать желала!
Читать маранье праздных дур
И дураков мы недосужны.
Не нужно нам плохих брошюр,
Нам нужен хлеб, нам деньги нужны!
Честна… а так резка, смела?
Две-три страницы роковые…
О, если так, ее мне жаль!
Со мной разделит вся Россия!
2
Уж напечатана – и нет!..
Не познакомимся мы с нею;
Девица в девятнадцать лет
Не замечтается над нею;
О ней не будут рассуждать
Ни дилетант, ни критик мрачный,
Ее листов золой табачной.
Пропала! с ней и труд пропал,
Пропали хлопоты большие…
Мне очень жаль, мне очень жаль,
Со мной разделит вся Россия!
3
Прощай! горька судьба твоя,
Бедняжка! Как зима настанет,
За чайным столиком семья
Гурьбой читать тебя не станет.
Не занесешь ты новых дум
В глухие, темные селенья,
Где изнывает русский ум
Вдали от центров просвещенья!
О, если ты честна была,
Что за беда, что ты смела?
Так редки книги не пустые…
Мне очень жаль, мне очень жаль,
Со мной разделит вся Россия!..
73-75. СЦЕНЫ ИЗ ЛИРИЧЕСКОЙ КОМЕДИИ «МЕДВЕЖЬЯ ОХОТА»
1
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Зимняя картина. Равнина, занесенная снегом, кое-где деревья, пни, )>>
кустарник; впереди сплошной лес. По направлению к лесу, без
дороги, кто на лыжах, кто на четвереньках, кто барахтаясь по пояс
в снегу, тянется вереница загонщиков, человек сто: мужики, отстав-
ные солдаты, бабы, девки, мальчики и девочки. Каждый и каждая
с дубинкою; у некоторых мужиков ружья. За народом САВЕЛИЙ,
окладчик, продавший медведя и распоряжающийся охотою. По до-
роге, протоптываемой народом, пробираются, часто спотыкаясь, гос-
пода охотники. Впереди KНЯЗЬ ВОЕХОТСКИЙ, старик лет 65-ти,
сановник, за ним БАРОН ФОН ДЕР ГРЕБЕН, нечто вроде послан-
ника, важная надменная фигура, лет 50. Он изредка переговаривается
с Воехотским, но оба они более заняты трудным процессом ходьбы.
За ними МИША, плотный, полнолицый господин, лет 45, действитель-
ный статский советник, служит; здоров до избытка, шутник и хохо-
тун; рядом с ним ПАЛЬЦОВ, господин лет 50-ти, не служил и не
служит. Они горячо разговаривают.
Мина и Пальцов продолжают прежде начатый разговор.
<< ПАЛЬЦОВ >>
… Что ты ни говори, претит душе моей
Тот круг, где мы с тобою бродим:
Двух-трех порядочных людей
На сотню франтов в нем находим.
Всё совершенствуется в свете,
А у него единственный талант,
Единственный прогресс – в жилете.
Вино, рысак, лоретка – тут он весь
И с внутренним и с внешним миром.
Его тщеславие вращается доднесь
Между конюшней и трактиром.
Программа жалкая его —
Считая глупостью и ложью
Всё, кроме светской суеты;
Гнушаться чернью, быть на «ты»
Со всею именитой молодежью;
За недостатком гордости в душе,
Являть ее в своей осанке;
Дрожать для дела на гроше
И тысячи бросать какой-нибудь цыганке;
Знать наизусть Елен и Клеопатр,
Наехавших из Франции в Россию,
И презирать – Александрию.
Французским jeunes premiers в манерах подражать,
Искусно на коньках кататься,
На скачках призы получать
В трактирах и в других домах,
С отличной стороны известных,
Или в милютиных рядах,
За лавками, в конурах тесных,
Не мыть полов, салфеток, стклянок,
Куда влекут они с собой
И чопорных, брезгливых парижанок,
Чтобы в разгаре кутежа,
В угоду пристающим спьяна,
Есть устрицы с железного ножа
И пить вино из грязного стакана!
В одном прогресс являет он —
Наш милый франт – что всё мельчает,
Лет в двадцать волосы теряет,
Тщедушен, ростом умален
И слабосилием наказан.
И каждого не трудно удавить
На узкой ленточке, которой он повязан!
<< МИША >>
Ты метко франтов очертил.
<< ПАЛЬЦОВ >>
Одно я только позабыл,
Коснувшись этой тли снаружи,
Что эти полумертвецы,
Развратом юности ослабленные души,
Невежды, если не глупцы,-
Со временем родному краю
Готовятся…
<< МИША >>
Я понимаю.
Но не одних же пустомель
Встречаем мы и в светском мире:
Доступна им живая цель.
Сбери-ка эти единицы,
Таланты, знания, умы,
С великорусской Костромы
До полурусской Ниццы,
Соедини-ка их в одно
Разумным, общерусским делом…
<< ПАЛЬЦОВ >>
Соединить их – мудрено!
Занесся ты, в порыве смелом,
Бог весть куда, любезный друг!
Вернись-ка к фактам!
<< МИША >>
Факты трудны!
Не говорю, чтоб были скудны,
Но не припомнишь вдруг!
Я сам не слишком обольщаюсь,
Не ждал я и не жду чудес,
Но твердо за одно ручаюсь,
Что с мели сдвинул нас прогресс.
Жизнь на Руси груба была
И, как под музыку текла
Под град ругательств и пощечин:
Тот звук, как древней драме хор,
Необходим был жизни нашей.
<< ПАЛЬЦОВ >>
Вот чудо!
<< МИША >>
Чуда, друг мой, нет,
Но всё же выигрыш в итоге.
Засевши на большой дороге
С дворовой челядью, мой дед
Был, говорят, грозою краю,
Я в комитетах заседаю!
<< ПАЛЬЦОВ >>
Ты шутишь?
<< МИША >>
Нет, я не шучу!
Я с этой резкостью сравненья
Одно тебе сказать хочу:
«Держись на русской точке зренья»-
И ты утешишься, друг мой!
Не слишком длинное пространство
Нас разделяет с стариной,
Но уж теперь не то дворянство,
В литературе дух иной,
Администраторы иные…
<< ПАЛЬЦОВ >>
Да! люди тонко развитые!
О них судить не нашему уму,
Довольно с нас благоговеть, гордиться.
Ты эпитафию читал ли одному?
По-моему, десяткам пригодится!
«Систему полумер приняв за идеал,
Ни прогрессист, ни консерватор,
Добро ты портил, зла не улучшал,
Но честный был администратор…»
В администрацию попасть большая честь;
Но будь талант – пути открыты,
И надобно признаться, всё в ней есть,
Есть даже, кажется, спириты!
<< МИША >>
Всё, кроме личного расчета?
Теперь к общественным делам
Явилась рьяная забота!
<< ПАЛЬЦОВ >>
смеется
С тех пор как родину прогресс
Поставил в новые условья,
О Русь! вселился новый бес
Почти во все твои сословья.
То бес «общественных забот!.
Кто им не одержим? Но – чудо!-
И легче нет ему покуда
Ни от чиновных мудрецов,
Ни от фанатиков народных,
Ни от начитанных глупцов,
Лакеев мыслей благородных!
<< МИША >>
Ну! зол ты стал, как погляжу!
Прослыть стараясь Вельзевулом,
Часть общества по мере сил развита,
Не сплошь мы пошлости рабы:
Есть признаки осмысленного быта,
У нас есть крепостник-плантатор,
Есть заскорузлый консерватор,
А рядом – сам ты замечал —
<< ПАЛЬЦОВ >>
Двух слов без горечи не бросит,
Без грусти ни на чем не остановит глаз,
Он не идет, а, так сказать, проносит
Себя, как контрабанду, среди нас.
Шалит землевладелец крупный,
Морочит модной маской свет,
Иль точно тайной недоступной
<< МИША >>
И то уж хорошо, что времена пришли
Брать эти – не другие роли…
Давно ли мы безгласно шли,
Куда погонят нас, давно ли?..
Теперь, куда ни посмотри,
Зачатки критики, стремленье…
<< ПАЛЬЦОВ >>
с гневом
Пожалуйста, не говори
Про русское общественное мненье!
Сильней невежества, распутства, тунеядства;
На нем предательства печать
И непонятного злорадства!
Преданьям рабства страшно верен:
Всегда побитый виноват,
А битым – счет потерян!
Как будто с умыслом силки
Мы расставляем мысли смелой:
Сперва – сторонников полки,
Потом – усталость; наконец,
Все настороже, все в тревоге,
И покидается боец
Победа! мимо всех преград
Прошла и принялась идея.
«Ура!»- кричим мы не робея,
И тот, кто рад и кто не рад…
Зато с каким зловещим тактом
Мы неудачу сторожим!
Заметив облачко над фактом,
Как стушеваться мы спешим!
Как мы вертим хвостом лукаво,
Как мы уходим величаво
В скорлупку пошлости своей!
Как негодуем, как клевещем,
Как ретроградам рукоплещем,
Как выдаем своих друзей!
Какие слышатся аккорды
В постыдной оргии тогда!
Какие выдвинутся морды
Облава – в полном смысле слова!..
Свалились в кучу – и готово
Холопской дури торжество,
Мычанье, хрюканье, блеянье
И жеребячье гоготанье —
А-ту его! а-ту его!..
Не так ли множество идей
Погибло несомненно важных,
Помяв порядочных людей
И выдвинув вперед продажных?
Нам всё равно! Не дорожим
Мы шагом к прочному успеху.
Прогресс?.. его мы не хотим —
Нам дай новинку, дай потеху!
И вот новинке всякий рад
День, два; все полны грез и веры.
А завтра с радостью глядят,
Как «рановременные» меры
Теряют должные размеры
И с треском катятся назад!..
Народ впереди остановился. Остановились и охотники. Савелий, объ-
яснив, что-то князю Воехотскому, причем таинственно указывал по
направлению к лесу, подходит к Пальцову и Мише.
<< САВЕЛИЙ >>
На нумера извольте становиться.
И громко говорить здесь не годится.
<< МИША >>
Что ж можно? Можно водку пить!
Хохочет и, наливая из фляжки, потчует Пальцова и пьет
сам.
Савелий, расставив охотников по цепи, в расстоянии шагов пятиде-
сяти друг от друга, разделяет народ на две половины; одна молча и
с предосторожностями отправляется по линии круга направо, другая
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Барон фон дер Гребен и князь Воехотский.
На 5-ом. Барон сидит