)
«Сегодня умер Константин».
Так вот разгадка! вот причина!
Недаром он с утра ходил
Угрюм и зол в хандре глубокой,
Недаром так безумно пил…
Удар, действительно, жестокий!…
– —
Гриша – образчик широких натур —
Смолоду в крайности резко бросался:
То миллионов желал самодур,
То в монастырь запереться сбирался.
И богомолец, и ротмистр лихой,
И хлебосол – предводитель дворянства,
Стал он со временем туз откупной —
Эксплуататор народного пьянства.
Праздно сидеть на своем капитале
И провалился – по новости дел….
Многие так провалились в начале.
Бывший гусар, зарядив пистолет,
Дерзко на бирже сыграл на остатки —
Вывезло счастье!… Уверовал свет
В гений Зацепы… Постигнув порядки
Новой эпохи, и он не дремал:
Счастливо, нет ли, на бирже играя,
Давние связи Зацепа скреплял,
Ловко услуги свои предлагая:
Деньги «свободные» взять у друзей
И возвратить с дивидендом высоким —
Чудное средство для скрепы связей!
Гриша прослыл финансистом глубоким.
Стали к нему, как ручьи в океан,
Тайные нити успеха стекаться,
Мысль озарила – неси к нему план,
А без Зацепы не смей и соваться….
Слух по столице пронесся один —
Сделано слишком уж дерзкое дело!
Входит к Зацепе единственный сын:
«Правда ли?», «Правда ли?»- юноша смело
Сыплет вопросы – и нет им конца;
Вспыхнула ссора. Зацепа взбесился.
Чтоб не встречать и случайно отца,
Сын непокорный в Москву удалился.
Там он оканчивал курс, голодал,
Письма и деньги отцу возвращая.
Втайне Зацепа о нем тосковал….
Вдруг телеграмма пришла роковая:
«Ранен твой сын». Через сутки письмом
Друг объяснил и причину дуэли:
«Вором отца обозвали при нем»….
Черные мысли отцом овладели,
Утром он к сыну поехать хотел,
Но и другая пришла телеграмма…
Как ни крепился старик – не стерпел.
– —
Князь острил, бурлил Зацепа,
Леонид не уходил,
Он посматривал свирепо
Да с азартом водку пил.
«Сядем в горку!»- вдруг сказал.
Рассчитал недурно Савва:
И Зацепин к ним подстал.
(1875)
СТИХОТВОРЕНИЯ 1875-1877
3. С<АЛТЫКО>ВУ
(При его отъезде за границу)
О нашей родине унылой
В чужом краю не позабудь
И возвратись, собравшись с силой,
На оный путь – журнальный путь…
На путь, где шагу мы не ступим
Без сделок с совестью своей,
Но где мы снисхожденье купим
Трудом у мыслящих людей.
Трудом и бескорыстной целью…
Да! будем лучше рисковать,
Чем безопасному безделью
(1867,12 апреля 1875)
4.КАК ПРАЗДНУЮТ ТРУСУ
Время-то есть, да писать нет возможности.
Не перейти бы границ осторожности —
Голову держит в тисках!
Где я родился и взрос.
Сердце, подвластное старой печали,
Сжалось; в уме шевельнулся вопрос:
Новое время – свободы, движенья,
Земства, железных путей.
Что ж я не вижу следов обновленья
В бедной отчизне моей?
Те же напевы, тоску наводящие,
С детства знакомые нам,
И о терпении новом молящие
Те же попы по церквам.
В жизни крестьянина, ныне свободного,
Где же ты, тайна довольства народного?
Ворон в ответ мне прокаркал: «Дурак!»
Я обругал его грубо невежею.
На телеграфную нить
Он пересел.»Не донос ли депешею
Хочет в столицу пустить?»
Глупая мысль, но я, долго не думая,
Метко прицелился. Выстрел гремит:
Падает замертво птица угрюмая,
Нить телеграфа дрожит…
(1870, апрель 1876)
5. ЧТО НОВОГО?
И очень скупо выпускает,
Плутосократия дерет
И ничего не возвращает,
По приглашению властей
Дворяне ловят демагогов;
Крестьяне от земли, кормилицы своей,
Бегут, под бременем налогов,
И пропиваются вконец по кабакам,
Да будет стыдно нам! да будет стыдно нам
За их невежество и горе!..
6. МОЛОДЫЕ ЛОШАДИ
(Вчерашняя сцена)
Лошади бойко по рельсам катили
С рельсов сошел неожиданно он…
Лошади рьяны и молоды были —
Дружно рванулись… опять и опять —
Не поддается вагон ни на пядь,
С час они силы свои напрягали,
Надорвались – и упали…
«Бедные!»- кто-то сказал из окна.
«Глупые!»- кто-то заметил с балкона…
О, поскорее на рельсы!.. Страшна
Тяжесть сошедшего с рельсов вагона.
(1876)
7. ПРАЗДНОМУ ЮНОШЕ
Что сидишь ты сложа руки?
Ты окончил курс науки,
Остроумно, интересно
Говоришь ты, мыслишь честно…
Что же? Начинай!
Иль тебе всё мелко, низко?
Или ждешь труда – без риска?
Времена не те!
В наши дни одним шпионам
Безопасно, как воронам
В городской черте.
(1876)
8. ЗИНЕ
Быстро я иду к закату дней.
Я умру – моя померкнет слава,
Не дивись – и не тужи о ней!
Знай, дитя: ей долгим, ярким светом
Не гореть на имени моем,-
Мне борьба мешала быть поэтом,
Песни мне мешали быть бойцом.
Кто, служа великим целям века,
На борьбу за брата-человека,
Только тот себя переживет…
(18 мая 1876)
9. ЗИНЕ
Двести уж дней,
Двести ночей
Муки мои продолжаются;
Ночью и днем
В сердце твоем
Стоны мои отзываются,
Двести уж дней,
Двести ночей!
Темные зимние дни,
Ясные зимние ночи…
Зина! закрой утомленные очи!
Зина! усни!
(4 декабря 1876, ночь)
10. ДРУЗЬЯМ
Я примирился с судьбой неизбежною,
Нет ни охоты, ни силы терпеть
Невыносимую муку кромешную!
Жадно желаю скорей умереть.
Вам же – не праздно, друзья благородные,
Чтобы широкие лапти народные
К ней проторили пути…
(Декабрь 1876)
11. СЕЯТЕЛЯМ
Сеятель званья на ниву народную!
Почву ты, что ли, находишь бесплодную,
Худы ль твои семена?
Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?
Труд награждается всходами хилыми,
Доброго мало зерна!
Где же вы, умелые, с бодрыми лицами,
Где же вы, с полными жита кошницами?
Труд засевающих робко, крупицами,
Двиньте вперед!
Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
(Декабрь 1876)
12. МОЛЕБЕН
Холодно, голодно в нашем селении.
Утро печальное – сырость, туман,
Колокол глухо гудит в отдалении,
В церковь зовет прихожан.
Что-то суровое, строгое, властное
Слышится в звоне глухом,
В церкви провел я то утро ненастное —
И не забуду о нем.
Всё население, старо и молодо,
С плачем поклоны кладет,
О прекращении лютого голода
Молится жарко народ.
Редко я в нем настроение строже
И сокрушенней видал!
«Милуй народ и друзей его, боже!-
Сам я невольно шептал.-
Внемли моление наше сердечное
О послуживших ему,
Об осужденных в изгнание вечное,
О заточенных в тюрьму,
О претерпевших борьбу многолетнюю
И устоявших в борьбе,
Слышавших рабскую песню последнюю,
Молимся, боже, тебе».
Декабрь 1876
13. Музе
Приди, закрой глаза поэта
На вечный сон небытия,
Сестра народа – и моя!
1876
14. Вступление к песням 1876-77 годов
Нет! не поможет мне аптека,
Ни мудрость опытных врачей:
Друзья притворно безмятежны,
Угрюм мой верный черный пес,
Глаза жены сурово нежны:
Сейчас я пытку перенес
Пока недуг молчит, не гложет,
Я тешусь странную мечтой,
Что потолок спуститься может
На грудь могильную плитой.
Легко бы с жизнью я расстался,
Без долгих мук… Прости, покой!
Борюсь с мучительным недугом,
Борюсь – до скрежета зубов…
О муза! ты была мне другом,
Приди на мой последний зов!
Уж я знавал такие грозы;
Ты силу чудную дала,
В колючий терн вплетая розы,
Ты пытку вынесть помогла.
Могучей силой вдохновенья
Страданья тела победи,
Любви, негодованья, мщенья
Зажги огонь в моей груди!
Крылатых грез толпой воздушной
Воображенье насели
И от моей могилы душной
Надгробный камень отвали!
1876
15. Отрывок
… Я сбросила мертвящие оковы
Друзей, семьи, родного очага,
Ушла туда, где чтут пути Христовы,
Где стерегут оплошного врага.
В бездействии застала я дружины;
Окончив день, беспечно шли ко сну
И женщины, и дети, и мужчины,
Лишь меж собой вожди вели войну…
Слова… слова… красивые рассказы
О подвигах… но где же их дела?
Иль нет людей, идущих дальше фразы?
А я сюда всю душу принесла!..
16. Старость
Просит отдыха слабое тело,
Душу тайная жажда томит.
Горько ты, стариковское дело!
Жизнь смеется,- в глаза говорит:
Не лелей никаких упований,
В созерцаньи народных страданий
И в сознанье бессилья – умри…
17. Приметы
Видно, вновь в какой нелепости
Молодежь уличена,-
На квартиры возле крепости
Поднимается цена.
Наезжают в гости к нам
И берут лачужки бедные
По неслыханным ценам.
Оживает наша тихая
Палестина,- к Рождеству
Разоденусь, как купчиха, я
И копейку наживу.
Между 1874 и 1877
18. Приговор
«…Вы в своей душе благословенной
Парии – не знает вас народ,
Светский круг, бездушный и надменный,
Вас презреньем хладным обдает.
И звучит бесцельно ваша лира,
Вы певцами темной стороны —
На любовь, на уваженье мира
Не стяжавшей права – рождены!..»
Камень в сердце русское бросая,
Заступись, страна моя родная!
Дай отпор!.. Но родина молчит…
Ночь с 7 на 8 января 1877
19.
Дни идут… всё так же воздух душен,
Дряхлый мир – на роковом пути…
Человек – до ужаса бездушен,
Слабому спасенья не найти!
Но… молчи, во гневе справедливом!
Ни людей, ни века не кляни:
Волю дав лирическим порывам,
Изойдешь слезами в наши дни…
Ночь с 8 на 9 января 1877
20.
С нею не шути,
Только славным поклониться —
Далеко идти!
Вестминстерское аббатство
Родины твоей —
Край подземного богатства
Снеговых степей…
21. ПОСВЯЩЕНИЕ
Вам, мой дар ценившим и любившим,
Вам, ко мне участье заявившим
В черный год, простертый надо мной,
Я примеру русского народа
Некручинну быть» —
И, больной работая полгода,
Я трудом смягчаю мой недуг:
Ты не будешь строг, читатель-друг!
1 февраля 1877
22.Из поэмы «Мать»
1
В насмешливом и дерзком нашем веке
Не пробуждает чувства в человеке.
Я не боюсь насмешливости модной.
Такую музу мне дала судьба:
Она поет по прихоти свободной
Или молчит, как гордая раба,
Я много лет среди трудов и лени
С постыдным малодушьем убегал
Пленительной, многострадальной тени,
Для памяти священной… Час настал!..
Мир любит блеск, гремушки и литавры,
Удел толпы – не узнавать друзей,
Она несет хвалы, венцы и лавры
Лишь тем, чей бич хлестал ее больней;
Венец, толпой немыслящею свитый,
Ожжет чело страдалицы забытой —
Я не ищу ей позднего венца.
Но я хочу, чтоб свет души высокой
Сиял для вас средь полночи глубокой,
Подобно ей несчастные сердца!..
Быть может, я преступно поступаю,
Тревожа сон твой, мать моя? прости!
Но я всю жизнь за женщину страдаю.
К свободе ей заказаны пути;
Позорный плен, весь ужас женской доли,
Ей для борьбы оставил мало сил,
Но ты ей дашь урок железной воли…
Благослови, родная: час пробил!
В груди кипят рыдающие звуки,
Пора, пора им вверить мысль мою!
Твою любовь, твои святые муки,
Твою борьбу – подвижница, пою!..
2
Я отроком покинул отчий дом.
(За славой я в столицу торопился.)
В шестнадцать лет я жил своим трудом
Лет двадцати, с усталой головой,
Ни жив, ни мертв (я голодал подолгу),
Но горделив – приехал я домой.
Я посетил деревню, нивы, Волгу —
Всё те же вы – и нивы, и народ…
И та же всё – река моя родная…
Заметил я новинку: пароход!
Но лишь на миг мелькнула жизнь живая.
Кипела ты – зубчатым колесом
Прорытая – дорога водяная,
А берега дремали кротким сном.
Дремало всё: расшивы, коноводки,
Дремал бурлак на дне завозной лодки,
Проснется он – и Волга оживет!
Я дождался тягучих мерных звуков…
Приду ль сюда еще послушать внуков,
Где слышу вас, отцы и сыновья!
Уж не на то ль дана мне жизнь моя?
Охвачен вдруг дремотою и ленью,
В полдневный зной вошел я в старый сад;
В нем семь ключей сверкают и гремят.
Внимая их порывистому пенью,
Вершины лип таинственно шумят.
Я их люблю: под их зеленой сенью,
Тиха, как ночь, и легкая, как тень,
Ты, мать моя, бродила каждый день.
У той плиты, где ты лежишь, родная,
Припомнил я, волнуясь и мечтая,
Что мог еще увидеться с тобой,
И опоздал! И жизни трудовой
Я предан был, и страсти, и невзгодам,
Захлеснут был я невскою волной…
Я рад, что ты не под семейным сводом
Погребена – там душно, солнца нет;
Не будет там лежать и твой поэт…
…………………………….
…………………………….
…………………………….
…………………………….
И наконец вошел я в старый дом,
В нем новый пол, и новые порядки;
Но мало я заботился о том.
Я разобрал, хранимые отцом,
Твоих работ, твоих бумаг остатки
И над одним задумался письмом.
Оно с гербом, оно с бордюром узким,
Исписан лист то польским, то французским
Порывистым и страстным языком.
Припоминал я что-то долго, смутно:
Уж не его ль, вздыхая поминутно,
Читала ты в младенчестве моем
Одна,
