в шкатулку).
Ишь, как он ловко поступает!
Столбиков (наблюдая за ним).
Ишь, как прилежно вытряхает!..
Петигорошкин.
Меня, знать, в тонкость понимает.
Столбиков.
Как он отчеты разбирает…
Петигорошкин.
Теперь и он меня поймет…
Столбиков.
Куда ж отчеты он кладет?
Петигорошкин (запирая шкатулку).
Теперь всё скроем мы опять…
Столбиков.
(Прячется опять.)
Петигорошкин (вздыхая громко). О, господи! прости меня грешного!.. отчеты все так верны, что нельзя не подписать. (Подписывает книги одна за другою.)
Явление 12
Те же и Жиломотов (входит робко из боковых дверей).
Жиломотов (сам с собой). А! кажется, нашел… и взял… подписывает книги… Хоть я ему и жестко постлал, а мягко было…
Столбиков (сам с собой). Дважды пять — десять колбас…
Жиломотов. Батюшка! Михайло Федорыч… каково изволили отдохнуть?
Петигорошкин (подписывая). Благодарю вас за всё ваше беспокойство обо мне… Отдохнул преприятно… благодарю вас…
Столбиков (про себя). Что же это за колбасы?..
Жиломотов. Помилуйте, это безделица…
Столбиков незаметно выходит из засады.
Петигорошкин. Ну, батенька, я разобрал все ваши отчеты и вижу, что всё верно и исправно, точность примерная!.. Я надеюсь, что вы получите благодарность за похвальное управление имением, которое до вас было крайне расстроено, кажется?
Жиломотов. Чертовски расстроено! и потому боюсь, чтоб меня не обвинили за долги…
Петигорошкин. За что ж тут винить? не вы их наделали, а сами владельцы задолжали.
Жиломотов. Мне более всего ужасны эти глупые заведения: сколько лошадей, овец, рогатого скота… поверите ли, что на них идет весь экономический доход!
Петигорошкин. Что ж вы смотрите? представьте о невыгоде содержать эти заводы, а я выхлопочу разрешение продать их.
Столбиков (сам с собою, стоя в углу). Ага! видно, тяжело ему управляться со скотами.
Петигорошкин. Но постойте: где же наш наследник? я его что-то не заметил.
Жиломотов (увидя Столбикова). А вот он! Петрушенька! подойди…
Столбиков подходит смело.
Петигорошкин. Ого! какой молодец! ну, сударик, учишься ли чему?
Столбиков (вздыхая). У… учусь.
Петигорошкин. Чему же ты учишься? бегать, бороться, лазить по плетням? а?
Столбиков. Нет, тетенька отдала меня учиться к отцу Филиппу… и я учусь читать, писать и арифметике…
Петигорошкин. А многому ли выучился? ну, скажимне: сколько семью семь?
Столбиков (запинаясь). Семью семь (Особо.) Вот выдумал, что спросить! мммм… (Громко.) Как бы это сказать-то?.. нет, спросите другое, поменьше.
Петигорошкин. Ну шестью шесть сколько?
Столбиков. Нет, всё много спрашиваете… а вот сейчас я выучил у вас и видел, как вы положили туда дважды пять — десять в шкатулку.
Петигорошкин, сконфузясь, вскакивает и отходит к Жиломотову.
Петигорошкин. Как?.. Что?
Столбиков. Я знаю, что дважды пять выходит десять отчетов!
Жиломотов. Скажите! до чего нынче мальчишка доходит!..
Петигорошкин. А! так вот ты чему учишься, сударик! так этак-то ты благодарен своему опекуну за всё его заботы и попечения о тебе?.. (Жиломотову.) Он преопасный мальчишка! (Столбикову.) Тетка твоя жаловалась, что ты находишься в безобразном положении, а между тек ты одет как нельзя лучше, молодцом…
Жиломотов. Всегда молодцом одет, батюшка! разорил меня своим франтовством!
Петигорошкин. Верю, верю. Знаешь ли что, батенька? вот мой совет: спровадь его в военную службу, да и квит!
Жиломотов. Как! в военную? помилуйте, да из чего?.. ведь расходы…
Петигорошкин (тихо ему). Эх! не видишь своих, выгод! послушай… (Шепчется, расхаживая по комнате.)
Столбиков (про себя наблюдая за ними, плачет). Меня в военную? за… за… за что? чем же я виноват? разве я выдумал дважды пять десять?.. (Подходит к шкатулке.)
Петигорошкин (Жилсмотову). Его примут в армию, хоть сверхкомплектным, а тут и распоряжай, да и пиши расходы вчетверо…
Жиломотов. Понимаю, понимаю, покорнейше вам благодарен за совет!.. ужасно опасен! вредные понятия… а в армии его выправят.
Петигорошкин. То-то же! ну прощайте, батенька, мне пора… (Идет к столу, где шкатулка стояла.) Всё хлопочу по разным тяжбам…
Столбиков (взяв неприметно шкатулку, отходит). Ишь, как крепко заперто…
Петигорошкин (ищет глазами шкатулку). А где же моя шкатулочка?
Столбиков (на другой стороне театра). У меня, батенька! я хочу до службы полакомиться колбасами…
Жиломотов и Петигорошкин. Ах ты плут! (Идут к нему, но он от них бежсит и кричит громко.)
Столбиков. Да я голоден, а отчеты-то, верно, наши, маменькины…
Жиломотов и Петигорошкин. Ах ты воришка, воришка!.. (Ловят его на середине театра. Петигорошкин, взяв у него шкатулку.)
Петигорошкин. Похищать чужую собственность? отымать благоприобретенное?
Жиломотов (строго). Утаивать не принадлежащее? хорошо!
Столбиков. Да это ведь наше, кажется…
Жиломотов (схватив его за ухо). Ах ты разбойник!
Петигорошкин. Хорошенько его! экой плут! прощайте, батенька! Прощайте!.. (Уходит.)
Столбиков (вслед уходящему Петигорошкину). У! у! стыдно! унес наши колбасы!
В это время Жиломотов продолжает его драть за ухо.
Ай! ай! больно! пойду в службу! пойду! простите!.. ай! ай!..
Жиломотов. Не плутуй! не воруй, а учись у нас!.. перенимай у старших!..
Столбиков. Ай! ай! хорошо! буду!.. ай! ай!
КАРТИНА ВТОРАЯ
После первой картины проходит пять лет антракта.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Правитель губернии, XVIII века.
Жена его.
Поручик правителя губернии.
Губернский предводитель.
1-й председатель.
2-й председатель.
Совестный судья.
Председатель верхнего земского суда.
Губернский прокурор.
Советник палаты.
Директор экономии.
1-й асессор.
2-й асессор.
Секретарь правителя.
Губернский почтмейстер.
Петр Столбиков (состоящий на службе у правителя губернии).
Дунечка, комнатная девица у правителя губернии.
Игнатьич, поверенный Столбикова.
Действие в квартире правителя губернии в XVIII веке.
Театр представляет приемную в доме правителя губернии в XVIII веке; в средине отворенная дверь, через которую виден накрытый к обеду стол. По сторонам тоже двери.
Явление 1
Секретарь правителя (входит с бумагами), за ним Игнатьич.
Игнатьич. Так это правда, батюшка, что Петр Степанович господин Столбиков вышел из военной службы И находится теперь при его превосходительстве?
Игнатьич. А открыл ли он его превосходительству свое дело?
Секретарь. Какое?
Игнатьич. С опекуном Жиломотовым?
Секретарь. Не могу вам сказать… Знаете, от Петра Степановича трудно что-нибудь выведать. Он с нашим братом и говорить не хочет… Он любимец его превосходительства!..
Секретарь. Петр Степанович служит у него по секретной части!
Игнатьич (всплеснув руками). По секретной части!
Секретарь. Да. Он находится неотлучно при особе его превосходительства. Занимается вместе в его кабинете… через его руки проходят все важные дела, все распоряжения… Он, так сказать, правая рука его превосходительства…
Игнатьич (удивленный до крайности). Правая рука! Что вы, батюшка!.. не с левой ли ноги вы встали с постели сегодня, что так говорите… Не может быть! Петр Степанович по секретной части! Петр Степанович правая рука правителя губернии! Нет, нет! вы, верно, шутите…
Секретарь. Нисколько, уверяю вас.
Игнатьич. Скажите, пожалуйста! Давно ли он стал так умен, что может занимать такую важную должность. Вот уж не ожидал! Столбиков по секретной части! Не верится что-то! объясните, пожалуйста!
Секретарь. Спешу с докладом к его превосходительству… а то бы с удовольствием… после… Извините… (Идет; в это время показывается Столбиков.) Да вот сам Петр Степанович идет из кабинета его превосходительства… от него вы всё вернее узнаете. (Уходит.)
Явление 2
Игнатьич, потом Столбиков (в дворянском мундире или во фраке).
Игнатьич (Столбикову). Петр Степанович, батюшка! Наконец-то я встретил вас после долгих поисков, дай налюбоваться! Дайте обнять себя!
Столбиков с озабоченным лицом впопыхах спешит it среднему выходу, отстраняя Игнатьича движением руки с важностью.
Столбиков. Погоди, погоди, погоди! (Уходит.)
Игнатьич (один в изумлении). Скажите, пожалуйста! В самом деле, как переменился! Откуда что взялось! не узнаешь! В эти пять лет он стал совершенно другим человеком! Подлинно правда, что иногда способности у человека вдруг открываются! Ай да Петр Степанович! Видно, военная служба и важная должность при правителе губернии просветлили его рассудок!.. Кто бы мог подумать. По секретной части] Слава богу, слава богу! Теперь и дельце его пойдет на лад! сам за пего примется! (Показывается Столбиков, Игнатьич, бросаясь к нему.) Петр Степанович, батюшка, узнаете ли вы меня?
Столбиков. Теперь узнал, узнал, братец. (Обнимает его и целует.) Здравствуй, здравствуй, Игнатьич!
Игнатьич. Здорово, здорово, голубчик Петр Степанович, как вы живете?
Столбиков. А как ты, Игнатьич, попал сюда; не слыхал ли чего нового о моем деле?
Игнатьич. Давно уж ничего не знаю. Начал было хлопотать, да злодей-то наш Жиломотов не допустил, узнав, что я крепко стою за вас и подал на него по вашему делу донос и жалобу, он, душегубец! как раз нашел средство удалить меня… Стакнулся с чиновниками… меня замяли, затерли, не хотели слушать… да и выслали из города, будто я человек беспокойный.
Столбиков. Ах они бессовестные!
Игнатьич. С горя я принялся хлопотать по другим делам и вчера приехал сюда из Москвы по делу одного помещика и здесь-то узнал, как вас злодей Жиломотов очернил перед судом… И чего-то он на вас не взвалил! страшно припомнить.
Столбиков. Дело прошлое… Хоть много накуролесил я в эти пять лет, особенно в полку, а всё опекун чертовски много, по красноречию своему, прибавил лишнего.
Игнатьич. Ну и хорошо ли вам было в полку-то… в военной-то?
Столбиков. Бр! в военной? хорошо! счастливо.., только уж что и потерпел я!
Дворянскую амбицию
Считая нипочем,
С солдата амуницию
Надели с тесаком!
Всего переиначили,
Я думал всё снести,
Потом, как школить начали,
Так господи прости!..
«Ногами не разваливай,
Ни с кем не говори,
Всю грудь вперед выпяливай,
А брюхо подбери!
Смотри смиренной девою,
Команду всю слушай!
И непременно левою
Ногою выступай!»
Начальник мой печалился,
Я всех смешил собой,
Да наконец он сжалился,
Махнул себе рукой,
Сказал лишь сожалительно,
Взглянувши на меня:
«Не быть пути решительно
От этакого пня!»
Но этим еще но кончилось… Ко мне подошел солдат и начал снова выправлять мне ноги, голову, плечи, руки и талию… всего более хотелось им, чтоб у меня была талия… Да нет-таки, я поставил на своем! как ни уминали мое брюшко — мундир не сошелся! Потом начали меня учить, как стоять, поворачиваться, маршировать, мушкетом разные артикулы выкидывать… Беда моя и только! Дали мне ружье, да еще и со штыком… Уф! а капитан приставил ко мне самого доку учить артикулу… Натерпелся же и я от него и он от меня! Держишь этот мушкет у ног… стоишь, вытянувшись как струнка, не ворохнешься и во все глаза глядишь на учителя, а он как крикнет, да таким страшным голосом: «На пчо! хватай мушкет по темпам! раз, два, три»,- «Мушкет на караул!» Вот и начнешь… Ой уж мне эти темпы… наплакался я! И чего ведь хотят! Чтоб хватка была ловкая, пчо не западало,- локти вывороти вперед, носки врозь, пятки вместе, сам не шевелись,- просто наказание! От ноги как хватишь на пчо, так едва на ногах устоишь, а тяжелый штык так тебя и перевешивает. А как скомандует к ноге — вот была беда моя! Делай руками, а корпусом не тряхни, глаз не своди с учителя, да как пустишь мушкет со всего размаха, ты его к ноге, а он тебя по ноге… да так хватит, что свет в глазах потемнеет, слезы брызнут ручьем! А они хохочут да кричат себе: «Начинай снова, сам виноват!» Какой сам виноват! раз десять повторишь к ноге и каждый раз хватишь себя по ноге… Вот каково! Сам себя отколотишь да других насмешишь!
Игнатьич. Вестимо, Петр Степанович, вестимо!
Столбиков. Наконец кое-как применился я к артикулу… Еще хуже… принялись учить меня стрельбе… И когда я дергал эту, как ее? шавку… болонку… собаку… собачку… да,
