любил…
Что ж мало гулял ты по свету?
За что нас покинул, родной?
Одумал ты думушку эту,
Одумал с сырою землей —
Одумал — а нам оставаться
Велел во миру, сиротам,
Не свежей водой умываться,
Слезами горючими нам!
Старуха помрет со кручины,
Не жить и отцу твоему,
Береза в лесу без вершины —
Хозяйка без мужа в дому.
Ее не жалеешь ты, бедной,
Детей не жалеешь… Вставай!
С полоски своей заповедной
По лету сберешь урожай!
Сплесни, ненаглядный, руками,
Сокольим глазком посмотри,
Тряхни шелковыми кудрями,
Сахарны уста раствори!
На радостях мы бы сварили
И меду и браги хмельной,
За стол бы тебя посадили —
А сами напротив бы стали,
Кормилец, надежа семьи!
Очей бы с тебя не спускали,
Ловили бы речи твои…»
10
На эти рыданья и стоны
Соседи валили гурьбой:
Свечу положив у иконы,
Творили земные поклоны
И шли молчаливо домой.
На смену входили другие,
Но вот уж толпа разбрелась,
Поужинать сели родные —
Старик бесполезной кручине
Собой овладеть не давал:
Подладившись ближе к лучине,
Протяжно и громко вздыхая,
Старуха на печку легла,
А Дарья, вдова молодая
Проведать ребяток пошла.
Всю ноченьку, стоя у свечки,
Читал над усопшим дьячок,
И вторил ему из-за печки
Пронзительным свистом сверчок.
11
Сурово метелица выла
И снегом кидала в окно,
Невесело солнце всходило:
Печальной картины оно.
Понуро стоял у ворот;
Без лишних речей, без рыданий
Покойника вынес народ.
— Ну, трогай, саврасушка! трогай!
Натягивай крепче гужи!
Служил ты хозяину много,
В последний разок послужи!..
В торговом селе Чистополье
Купил он тебя сосунком,
Взрастил он тебя на приволье,
И вышел ты добрым конем.
С хозяином дружно старался,
На зимушку хлеб запасал,
Во стаде ребенку давался,
Травой да мякиной питался,
А тело изрядно держал.
Когда же работы кончались
И сковывал землю мороз,
С хозяином вы отправлялись
С домашнего корма в извоз.
Немало и тут доставалось —
Возил ты тяжелую кладь,
В жестокую бурю случалось,
Измучась, дорогу терять.
Видна на боках твоих впалых
Кнута не одна полоса,
Зато на дворах постоялых
Покушал ты вволю овса.
Слыхал ты в январские ночи
Метели пронзительный вой
И волчьи горящие очи
Видал на опушке лесной;
Продрогнешь, натерпишься страху,
Да, видно, хозяин дал маху —
Зима доконала его!..
12
Случилось в глубоком сугробе
Полсуток ему простоять,
Потом то в жару, то в ознобе
Три дня за подводой шагать:
Доставил, домой возвратился —
Нет голосу, в теле пожар!
Старуха его окотила
Водой с девяти веретен
И в жаркую баню сводила,
Да нет — не поправился он!
Тогда ворожеек созвали —
И поят, и шепчут, и трут —
Все худо! Его продевали
Спускали родимого в пролубь,
Под куричий клали насест…
Всему покорялся, как голубь,—
А плохо — и пьет и не ест!
Еще положить под медведя,
Чтоб тот ему кости размял,
Ходебщик сергачевский Федя —
Случившийся тут — предлагал.
Но Дарья, хозяйка больного,
Прогнала советчика прочь:
Испробовать средства иного
Пошла в монастырь отдаленный
(Верстах в тридцати от села),
Где в некой иконе явленной
Целебная сила была.
Пошла, воротилась с иконой —
Больной уж безгласен лежал,
Одетый как в гроб, причащенный,
Увидел жену, простонал
И умер…
13
… Саврасушка, трогай,
Натягивай крепче гужи!
Служил ты хозяину много,
В последний разок послужи!
Чу! два похоронных удара!
Попы ожидают — иди!..
Убитая, скорбная пара,
Ребята с покойником оба
Сидели, не смея рыдать,
И, правя савраской, у гроба
С вожжами их бедная мать
Шагала… Глаза ее впали,
И был не белей ее щек
Надетый на ней в знак печали
Из белой холстины платок.
За Дарьей — соседей, соседок
Плелась негустая толпа,
Толкуя, что Прокловых деток
Теперь незавидна судьба,
Что Дарье работы прибудет,
Что ждут ее черные дни.
Согласно решили они…
14
Как водится, в яму спустили,
Засыпали Прокла землей;
Поплакали, громко повыли,
Семью пожалели, почтили
Покойника щедрой хвалой.
Вполголоса бабам подвыл,
И «Мир тебе, Прокл Севастьяныч! —
Сказал, — благодушен ты был,
Жил честно, а главное: в сроки —
Уж как тебя бог выручал —
Платил господину оброки
И подать царю представлял!»
Истратив запас красноречья,
«Да, вон она, жизнь человечья!» —
Прибавил — и шапку надел.
«Свалился… а то-то был в силе!..
Свалился… не минуть и нам!..»
Еще покрестились могиле
И с богом пошли по домам.
Без шапки, недвижно-немой,
Стоял на могиле родной!
Задвигался тихо по ней,
ровняя землицу лопатой
Под вопли старухи своей.
Когда же, оставивши сына,
Он с бабой в деревню входил:
«Как пьяных, шатает кручина!
Гляди-тко!..» — народ говорил.
15
А Дарья домой воротилась —
Прибраться, детей накормить.
Ай-ай! как изба настудилась!
Ан глядь — ни полена дровишек!
Задумалась бедная мать:
Хотелось бы их приласкать,
Да времени нету на ласки.
К соседке свела их вдова.
И тотчас, на том же савраске,
Поехала в лес, по дрова…
Часть вторая Мороз, Красный нос
16
Морозно. Равнины белеют под снегом,
Чернеется лес впереди,
Савраска плетется ни шагом, ни бегом,
Не встретишь души на пути.
Как тихо! В деревне раздавшийся голос
Как будто у самого уха гудет,
О корень древесный запнувшийся полоз
Стучит и визжит, и за сердце скребет.
Равнина в алмазах блестит…
У Дарьи слезами наполнились очи —
Должно быть, их солнце слепит…
17
В полях было тихо, но тише
В лесу и как будто светлей.
Чем дале — деревья все выше,
А тени длинней и длинней.
Деревья, и солнце, и тени,
Но — чу! заунывные пени,
Глухой, сокрушительный вой!
Осилило Дарьюшку горе,
И лес безучастно внимал,
Как стоны лились на просторе
И голос рвался и дрожал,
И солнце, кругло и бездушно,
Как желтое око совы,
Глядело с небес равнодушно
На тяжкие муки вдовы.
И много ли струн оборвалось
У бедной крестьянской души,
Навеки сокрыто осталось
В лесной нелюдимой глуши.
Великое горе вдовицы
И матери малых сирот
Подслушали вольные птицы,
18
Не псарь по дубровушке трубит,
Гогочет, сорви-голова,
Наплакавшись, колет и рубит
Срубивши, на дровни бросает —
Наполнить бы ей поскорей,
И вряд ли сама замечает,
Что слезы все льют из очей:
Иная с ресницы сорвется
И на снег с размаху падет —
До самой земли доберется,
Глубокую ямку прожжет;
Другую на дерево кинет,
На плашку, — и смотришь, она
Жемчужиной крупной застынет —
Бела и кругла и плотна.
А та на глазу поблистает,
Стрелой по щеке побежит,
И солнышко в ней поиграет…
Управиться Дарья спешит,
Знай рубит, — не чувствуя стужи,
Не слышит, что ноги знобит,
И, полная мыслью о муже,
Зовет его, с ним говорит…
19
……………………………………
……………………………………
«Голубчик! красавицу нашу
Подхватят подруженьки Машу
И станут на ручках качать!
Станут качать,
Кверху бросать,
Маковкой звать,
Мак отряхать!
Вся раскраснеется наша
Маковым цветиком Маша
С синими глазками, с русой косой!
Будет… а мы то с тобой,
Мы на нее любоваться
Будем, желанный ты мой!..»
20
«Умер, не дожил ты веку,
Умер и в землю зарыт!
Солнышко ярко горит.
Солнышко все оживило,
Божьи открылись красы,
Поле сохи запросило,
Травушки просят косы,
Рано я, горькая, встала,
Дома не ела, с собой не брала,
До ночи пашню пахала,
Ночью я косу клепала,
Крепче вы, ноженьки, стойте!
Белые руки, не нойте!
В поле одной-то надсадно,
В поле одной неповадно
Стану я милого звать!
Ладно ли пашню вспахала?
Выди, родимый, взгляни!
Сухо ли сено убрала?
Прямо ли стоги сметала?..
Я на граблях отдыхала
Все сенокосные дни!
Некому бабью работу поправить!
Некому бабу на разум поставить…»
21
«Стала скотинушка в лес убираться,
Стала рожь-матушка в колос метаться,
Бог нам послал урожай!
Нынче солома по грудь человеку,
Бог нам послал урожай!
Да не продлил тебе веку, —
Хочешь не хочешь, одна поспевай!..
Овод жужжит и кусает,
Смертная жажда томит,
Солнышко очи слепит,
Жжет оно голову, плечи,
Ноженьки, рученьки жжет,
Изо ржи, словно из печи,
Тоже теплом обдает,
Спинушка ноет с натуги,
Руки и ноги болят,
Красные, желтые круги
Перед очами стоят…
Жни-дожинай поскорее,
Видишь — зерно потекло…
Вместе повадней бы шло…»
22
«Сон мой был в руку, родная!
Сон перед Спасовым днем.
В поле заснула одна я
После полудня, с серпом,
Вижу — меня оступает
Грозно руками махает,
Грозно очами сверкает.
Думала я убежать,
Да не послушались ноги.
Стала просить я помоги,
Стала я громко кричать.
Слышу, земля задрожала —
Первая мать прибежала,
Травушки рвутся, шумят —
Детки к родимой спешат.
Шибко без ветру не машет
Братец идет да приляжет,
Свекор плетется шажком.
Все прибрели, прибежали,
Только дружка одного
Очи мои не видали…
Стала я кликать его:
„Видишь — меня оступает
Грозно руками махает,
Грозно очами сверкает:
Что не идешь выручать?..“
Тут я кругом огляделась —
Господи! Что куда делось?
Что это было со мной?..
Рати тут нет никакой!
Это не люди лихие,
Не бусурманская рать —
Это колосья ржаные,
Спелым зерном налитые,
Вышли со мной воевать!
Машут, шумят, наступают,
Руки, лицо щекотят,
Сами солому под серп нагибают —
Больше стоять не хотят!
Жать принялась я проворно,
Жну, а на шею мою
Сыплются крупные зерна —
Словно под градом стою!
Вытечет, вытечет за ночь
Где же ты, Прокл Севастьяныч?
Что пособлять не идешь?..
Сон мой был в руку, родная!
Жать теперь буду одна я.
Стану без милого жать,
Снопики крепко вязать,
В снопики слезы ронять!
Слезы мои не жемчужны,
Слезы мои горюшки-вдовы,
Что же вы господу нужны,
Чем ему дороги вы?..»
23
«Долги вы, зимние ноченьки,
Скучно без милого спать,
Лишь бы не плакали оченьки,
Много натку я полотен,
Тонких добротных новин,
Вырастет крепок и плотен,
Вырастет ласковый сын.
Будет по нашему месту
Он хоть куда женихом,
Высватать парню невесту
Сватов надежных пошлем…
Кудри сама расчесала я Грише,
Кровь с молоком наш сынок-первенец,
Кровь с молоком и невеста… Иди же!
Благослови молодых под венец!..
Этого дня мы как праздника ждали,
Помнишь, как начал Гришуха ходить,
Целую ноченьку мы толковали,
Как его будем женить,
Стала на свадьбу копить понемногу…
Вот — дождались, слава богу!
Чу, бубенцы говорят!
Выди навстречу проворно —
Сыпь на них хлебные зерна,
Хмелем осыпь молодых!..»
24
«Стадо у лесу у темного бродит,
Лыки в лесу пастушенко дерет,
Из лесу серый волчище выходит.
Чью он овцу унесет?
Черная туча, густая-густая,
Прямо над нашей деревней висит,
Прыснет из тучи стрела громовая,
В чей она дом сноровит?
Вести недобрые ходят в народе,
Парням недолго гулять на свободе,
Скоро — рекрутский набор!
Наш-то молодчик в семье одиночка,
Всех у нас деток Гришуха да дочка.
Да голова у нас вор —
Скажет: мирской приговор!
Сгибнет ни за что ни про что детина,
Встань, заступись за родимого сына!
Нет, не заступишься ты!..
Белые руки твои опустились,
Ясные очи навеки закрылись…
Горькие мы сироты!..»
25
«Я ль не молила царицу небесную?
Я ли ленива была?
Ночью одна по икону чудесную
Я не сробела — пошла,
Ветер шумит, наметает сугробы.
Месяца нет — хоть бы луч!
На небо глянешь — какие-то гробы,
Цепи да гири выходят из туч…
Я ли о нем не старалась?
Я ли жалела чего?
Я ему молвить боялась,
Как я любила его!
Звездочки будут у ночи,
Будет ли нам-то светлей?..
Заянька, стой! не посмей
Перебежать мне дорогу!
В лес укатил, слава богу…
К полночи стало страшней, —
Слышу, нечистая сила
Залотошила, завыла,
Заголосила в лесу.
Что мне до силы нечистой?
Чур меня! Деве пречистой
Я приношенье несу!
Слышу я конское ржанье,
Слышу волков завыванье,
Слышу погоню за мной, —
Зверь на меня не кидайся!
Лих человек не касайся,
——-
Лето он жил работаючи,
Зиму не видел детей,
Ночи о нем помышляючи,
Я не смыкала очей.
Едет он, зябнет… а я-то, печальная,
Из волокнистого льну,
Словно дорога его чужедальная,
Долгую нитку тяну.
Веретено мое прыгает, вертится,
В пол ударяется.
Проклушка пеш идет, в рытвине крестится,
К возу на горочке сам припрягается.
Этак-то мы раздобылись казной!
Милостив буди к крестьянину бедному,
Господи! все отдаем,
Что по копейке, по грошику медному
Мы сколотили трудом!..»
26
«Вся ты, тропинка лесная!
Кончился лес.
К утру звезда золотая
С божьих небес
Вдруг сорвалась — и упала,
Дунул господь на нее,
Дрогнуло сердце мое:
Думала я, вспоминала —
Как покатилась звезда?
Вспомнила! ноженьки стали,
Силюсь идти, а нейду!
Думала я, что едва ли
Прокла в живых я найду…
Нет! не попустит царица небесная!
Даст исцеленье икона чудесная!
Я осенилась крестом
И побежала бегом…
Сила-то
