могильные крики,

Не сонного филина грустный напев,

Не говор унылый с волной повилики,

Не песни тоской сокрушаемых дев,

Не звуки поэта задумчивой лиры

В ночи прерывают природы покой –

То воин могучий над гробом Заиры

Рыдает, на меч опершись боевой.

Глухие стенанья несутся далеко;

Бесстрашного в брани смирила печаль –

Отчаянья полн, он вздыхает глубоко,

И брызжут горячие слезы на сталь.

«Заира, Заира! твою ли могилу

Я вижу? погибла надежда моя!

Молчите, дубравы и ветер унылый,

Затихни, полночная песнь соловья, –

Быть может, услышу хоть голос знакомый,

На миг хоть увижу любезной лицо.

Напрасно! нет вести из вечного дома,

Всё тихо! но ты, дорогое кольцо,

Поможешь мне вызвать из гроба Заиру.

Волнуйтеся, реки, дубравы, поля, –

Не дайте услышать уснувшему миру,

Как с грохотом треснет сырая земля.

Кольцом не простым я владею, – вручая

Его, мне сказала она: „Талисман

В нем дивный таится, из горнего края

Оно вызывает, врачуя от ран“.

Свершайся ж, надежда! свидание с милой,

Уснувшую радость во мне пробуди,

Прах, жизнью согретый, вставай из могилы,

Заира к Роланду на грудь упади!..»

Не вихрь завывает, не море бушует,

Не громы грохочут в седых облаках –

Роланд, обнимая, Заиру целует,

У рыцаря радость блистает в очах,

Он счастлив… он шепчет: «Со мною, Заира,

Пойдем, я покину и лавры и меч,

Не буду грозою подлунного мира!»

– «Нет, милый, нет, в землю холодную лечь

Пора мне, простимся! мой друг, не дается

Нам прав уходить из подземных утроб,

Денница прекрасная скоро зажжется,

Прощай, до свиданья! ты в битву, я в гроб!..»

Исчезла… «Не можешь со мной ты остаться, –

Так я не могу ли с тобою?.. Прости,

Мой меч троегранный, с которым тягаться

Боялось полмира, мне в бой не идти!..»

День на небе. С громом сигнала сзывного

Помчалися в битву бесстрашных полки,

Но не было с ними Роланда младого.

Где ж он? На кладбище, у быстрой реки

Есть ветхая келья. Оттуда порою

Выходит отшельник, угрюм, сановит;

Он молится днем над могилой одною,

А ночью всё с кем-то на ней говорит.

Водяной*

(Баллада)

«Меня из-под солнца сманил Водяной

В подводные царства Дуная,

Оковано сердце броней ледяной,

И стала совсем я иная:

Ни черные очи огнем не горят,

Ни щеки румянцем не рдеют,

Ни бури желаний души не томят,

Ни страсти земные не греют;

И вся, как Дуная седого волна,

Теперь я бесстрастна, мертва, холодна.

Что мне, что могу я там вольною быть,

Сквозь волны смотреть на природу

Иль, ставши волной, прихотливо браздить

Крылом задремавшую воду;

Что отдал мне мой непостижный супруг

Во власть всё подводное царство –

Земное к земному влечет юный дух;

Но тщетно, кляня за коварство,

Прошусь я домой – он к родной стороне

Дорогу забыть приказал давно мне…»

– «О где твоя родина, дева, открой!» –

Сидящей на бреге девице

Сказал юный ратник, бесстрашный герой.

Блистала слеза на реснице;

Участия полный, он деву спасти

Клялся и мечом и свободой.

«Беги, витязь юный, скорее! прости,

Иль сгибнешь, постигнут невзгодой!

Меня стережет мой супруг Водяной,

Найдет он везде, мы пропали с тобой!»

Но он не внимает. «О радость души!

В награду любви моей страстной

Спасителем быть мне твоим прикажи!

Твое опасенье напрасно.

Куда пролегает таинственный путь,

Скажи мне!» – так он умоляет.

Вдруг дева упала к счастливцу на грудь

И юношу страстно лобзает:

Земная природа проснулася в ней,

На волю из груди бьет пламя страстей.

В восторге души, он недвижим и нем,

Она вся любовь, восхищенье,

Забыли земное; готово меж тем

Ужасной грозы приближенье.

Бегут, но уж поздно. Раздался в тот миг

Прерывистый хохот; о горе!

Всё шире и шире Дунай – и настиг,

Разлившись как бурное море.

И где за миг с другом стояла она,

Там бьется, бушует и скачет волна.

Пир ведьмы*

1

Темно в хате, душно в хате;

Пляшут ложки на столе.

Скачет ведьма на ухвате,

Едет черт на помеле.

Светло в хате, чисто в хате;

Вышла баба из трубы,

Набрала воды в ушате,

Загадала на бобы.

«Приходите, черти, змеи!

Пир дадим, сестра-душа!»

И сняла колдунья с шеи

Двухаршинного ужа…

2

Ветер свищет, ветер вьется,

Воет бор, ревет ручей;

Вдаль по воздуху несется

Стая леших и чертей.

Поле стонет, поле плачет,

Завывает, словно волк;

По земле ползет и скачет

Змей гремучих целый полк.

Вползли змеи в двери хаты,

Черти с шумом из трубы,

Безобразны и рогаты,

Повалились, как грибы.

3

Обниманья, сплетни, говор,

Всякий хочет угодить;

Черный уж, колдуньин повар,

Стал меж тем уху варить.

И покуда мыл он плошки,

Все, без скрипки, без смычка,

Под напев голодной кошки,

Принялись за трепачка…

. . . . . . . . . .

4

Славно пляшет на три сорта

Сатанинская семья!

И колдунья, сватья черта,

От восторга не своя.

Что за праздник! песни, хохот,

Крик, блеянье, волчий вой,

Львиный рев и конский топот,

Зев и говор громовой.

Любо это ей до смерти!

Вдруг запели петухи,

И пропали гости-черти,

Не дождавшися ухи.

Непонятная песня*

…Забываю песни муз,

Мне моря сладкий шум милее.

Пушкин

Сердито и грозно; седые валы,

Как вихри, летают на буйном просторе

И силятся сдвинуть крутые скалы,

Смотрите, смотрите – как грудью могучей

Они, разъяренные, бьют в берега!

Но вот на средину отхлынули тучей,

Как будто заслыша признанья врага.

Как будто меж ними затеялась ссора –

Ревут ураганом, громами гремят,

Понять невозможно их чудного хора,

Но, кажется, что-то они говорят.

Кто ж знает? быть может, в тревожном волненьи

Безбрежной пучины бушующих вод

Есть тайные речи – и смысл и значенье.

Но кто их постигнет, но кто их поймет?..

Нас волны пленяют гармонией стройной,

И бурных желаний, и диких страстей.

Нет, нет, не без смысла их говор безвестный!

Прислушайтесь к звукам таинственных слов:

В них что-то поэзией веет небесной,

Как в песнях творцом вдохновенных певцов;

Как будто бы слышны то вопли разлуки,

То буйная радость, то к небу мольбы…

Но кто их постигнет волшебные звуки,

Кому же откроется тайна судьбы?..

О, если бы можно понять, хоть случайно,

То, что говорят меж собою оне!

О, если б ты, море, заветною тайной

Со мной поделилось, поведало мне:

Об чем беспрестанно, шумя и бушуя,

Ты, море, так сладко душе говоришь,

Об чем, то рыдая, то буйно ликуя,

Порою хохочешь, порою грустишь?

Открой мне, кипучее, бурное море,

Тайник заповеданный, дай мне понять,

Что дивное скрыто в твоем разговоре,

Что бурные волны твои говорят!

Их говор безвестный несется далече

И чем-то высоким пленяет меня;

Но если б я понял чудесные речи,

Душа б утонула в восторге моя…

Незабвенный вечер*

Как быстро, быстро промелькнул

Восторг любви первоначальной!

Я помню: ветер тихо дул,

Приветно пел ручей кристальный,

Дышали негою поля,

Как колыбель была земля,

Луна, как девственная жрица,

Раскинув пышные лучи,

В великолепной багрянице

Из огнерадужной парчи,

Казалась видимой короной

Главы незримого творца;

Звезд и созвездий легионы,

Как отблеск божьего лица,

Сияли в выспреннем эфире,

Веселым пламенем горя,

Как бы любуясь миром в мире,

Привет небес ему даря.

Он им амброзией растений

Курил чистейший фимиам,

И ароматный дым курений

Противен не был небесам.

Роскошно, пышно, чудотворно

Живописалась близь и даль:

Там всё в огне, а здесь всё черно,

Внизу цветы, вверху эмаль.

Я пил, в блаженстве замирая,

Восторга чистого струю,

Казалось мне, я был в раю;

Но средь чарующего рая

Чего-то взором я искал,

Чего-то мне не доставало…

Вдруг мягкий дерн затрепетал,

Вдали мелькнуло покрывало.

Она! дополнился восторг!

Он в сердце влил напиток райский,

Он взор и душу мне зажег…

В благоуханной сфере майской

Картина полночи немой

С ее немыми красотами,

И дева – ангел неземной

С живыми черными очами,

Вся из улыбки и огня,

С обетом счастия во взоре –

Всё это лило на меня

Блаженства истинного море.

Душа, казалось, то нашла,

Что ей вдали светлело метой,

Жизнь без чего для ней была

Прекрасной песнью недопетой.

Я понял, радостью горя,

Не отягчен мирской заботой,

Как гармонирует с природой

Любви восходная заря.

Промчались дни. Бывали ночи

Той и прекрасней и ясней,

В них мне не раз являлись очи,

Роскошный шелк витых кудрей,

Изящны формы плеч и стана,

Меня пронзал лобзанья жар,

Каким родит жерло волкана

Вокруг и пламень и пожар, –

Но нет того очарованья!

Душе остынувшей моей

Всё слаще первое лобзанье,

Тот первый вечер всё милей.

И все вы новые порывы

Любить, ласкать, лобзать и жечь,

Как вы ни бурны, как ни живы,

Меня не можете увлечь

В стихию прежнего блаженства.

И если временем мне в грудь

Прекрасной девы совершенства,

Как лаву, жар палящий льют

И, будто гнев в душе капризной,

Опять пылает страсть в крови, –

То не любовь, то только тризна

По первой радостной любви…

Могила брата*

Я был на могиле, похитившей брата,

И горькие слезы кропили ее,

В душе пролилася святая отрада,

От горя проснулося сердце мое.

Проснулися чувства и думы толпою,

И память о прежнем в душе ожила,

И резво, роскошно опять предо мною

Былого картина как май расцвела.

Как будто бы горе мое миновало,

Как будто б я с братом, и брат мой со мной,

Как будто б на сердце тоски не бывало;

Но я был обманут коварной мечтой:

Не брат предо мною – могила сырая,

Сокрывшая тленный остаток того,

С кем весело мчалася жизнь молодая,

Кто был мне на свете дороже всего.

О слезы, о слезы! несчастных отрада!

Чрез хладную землю катитесь к нему,

На грудь упадите бесценного брата

И горе мое передайте ему!

Скажите, скажите, горючие слезы,

Что я одиноко веду мою жизнь,

Завяли в душе моей счастия розы

И тернии горя лишь в ней разрослись.

Но что я, безумец? Поймет ли бездушный

Остаток истлевший печали мои?

Душа его в небе, а гроб равнодушный

Лишь тело да кости взял в недра свои.

О небо, о вы, безграничные выси!

Я отдал бы счастье, оставил бы мир,

Чтоб в ваши пределы душой вознестися,

Орлом легкокрылым вспорхнуть на эфир.

Я там бы увидел бесценного брата

И с ним поделился бы грустью моей;

И это б мне было святая награда

За дни, проведенные в муках скорбей.

Увидел бы брата – и с ним не расстался;

Но небо высоко, а на небе он.

Лишь труп охладелый на память остался

И в душной могиле давно погребен.

Касатка порхает над братней могилой,

Душистая травка роскошно цветет,

И плющ зеленеет, и ветер унылый

Над ней заунывную песню поет.

Храм бога высокий, часовня, отрада,

Кресты да курганы – кругом тишина.

Покойся же мирно, прах милого брата,

Пока не восстанешь от долгого сна.

Вчера, сегодня*

Сонет

Вчера я бесстрашно сидел под грозою

И с мужеством буйным смотрел в небеса,

Не робостью кроткой – надменной мечтою,

Суровой отвагой горели глаза.

Я песнями вторил громам; надо мною

Губительных молний вилась полоса,

Но страх потерял все права над душою,

Меня не пугала вселенной гроза.

Зачем же сегодня я бури боюся,

Под кров одинокий бегу, тороплюся?..

Ах, жизни вчера не жалел я, как сна,

Отверженный (ею), царицею сердца, –

Сегодня же в (ней) я нашел одноверца,

«Люблю!» – мне сказала робея (она)…

Ночь*

1

Я не сплю, не сплю – не спится,

Сердце грустию томится,

Сердце плачет в тишине,

Сердце рвется к вышине,

К безмятежному эфиру,

Где, одетая в порфиру,

Блещет яркая звезда.

Ах, туда, туда, туда –

К этой звездочке унылой

Чародейственною силой

Занеси меня, мечта!

2

Полночь; тихо. Ангел мира

Воцарился над землей;

Вот редеет мрак эфира,

Вот раскрылся предо мной;

Вот встают из мрака тени

Очарованных видений

И вкруг звездочки златой

Вьются светлою толпой

То спускаются, то снова

Исчезают в вышине,

То кружатся над дубровой,

То взвиваются к луне;

То, сплетясь руками дружно,

Вереницею жемчужной

Над водами пролетят

И крылами прошумят.

О, спуститесь на минуту

К безмятежному приюту,

Где один с своей мечтой

Я грущу во тьме ночной,

И из сферы жизни душной

Унесите в мир воздушный,

В мир фантазии святой!

3

Зашумела страшно буря,

Ветер буйный засвистел,

Свод небесный потемнел,

Мрачно голову нахмуря,

Дуб кудрявый затрещал,

Пошатнулся – и упал.

Страшно в поле в непогоду –

Брызжет белая волна,

Из брегов фонтаном воду

Бьет, кипучая, она;

Ветер воет, ветер свищет,

Ветер вольный всюду рыщет;

То по полю пролетит,

То над бездной прокричит,

То взовьется, закружится,

В поднебесную умчится.

Он свободен! Вот звезда

Вновь блеснула из-за тучи –

Ветер вольный, ветр летучий,

Унеси меня туда!..

Дни благословенные*

Дни благословенные, дни многоотрадные

Промелькнувшей радости,

Снова уловляю я памятию жадною

Нектар вашей сладости.

Вижу ночь весеннюю, пламень, проливаемый

Бледною Дианою,

Вновь иду под яворы, ласково встречаемый

Юною Светланою.

Вижу вновь красавицу совершенства чудного,

Счастьем упоенную,

Словно изумрудами, неба изумрудного

Блеском озаренную.

Слышу величавую музыку певучую

Слова сладкогласного,

Упиваюсь весело сладостию жгучею

Поцелуя