огня,
Так вот пол ногой и роют,
Ну, не дешево, чай, стоят!
Не подумай на них сесть:
Целиком готовы съесть!
Но неробкие девицы,
Не боясь коней Ягицы,
Сели бережно на них,
И затихли кони вмиг.
Спиридон меж тем в минуту
Отыскал кобылку люту,
И отправилися в путь…
Громки песенки поют,
Разговаривают дружно.
«Ничего теперь не нужно
Нам: мы счастливы вполне;
Одного лишь жалко мне:
Где те храбрые герои,
Что со мной пустились двое
За младой моей сестрой,
Поразведаться с Ягой?» –
Говорит Булат печально…
Едут шибко, путь им дальной,
Приезжают вдруг к реке:
Волны брызжут в тростнике,
По песку, журча, струятся,
В даль туманную катятся…
«Посмотри-ка, ведь река,
Мне кажись, не глубока,
Пересохла от морозу;
Чем искать нам перевозу,
Далеко она течет
(Говорит Булат) – скорее,
Да и ехать веселее».
И они пустились вброд.
Переехал безопасно,
С Миловзорою прекрасной
И с Любаной Спиридон
Едет вместе… только он,
И величествен и важен,
Обгоняет их на сажень.
Оглянулся, и Булат
Тоже смотрит в изумленье…
«Что за чудное явленье?
Да на ком они сидят?»
(Так друг другу говорят.)
Оказалось, что Любана
На загорбке у Светана,
Миловзора на Серпе…
Вот что вздумалось судьбе!..
Посмеялись, подивились,
Вброд за ними возвратились,
Их на берег принесли
И расспрашивать пошли:
Как да что? каким манером?
Уж наверно изувером
Всё настряпалося так?
Так над нами подшутила,
Нас в лошадок превратила:
Что служил усердно ей.
Мы бы вечно так остались,
Если б вы не догадались
Нас от ведьмы увести,
В нем вода течет живая –
От волшебства избавляя,
Прежний вид она тем дает,
Чрез него кто перейдет!» –
Так сказал Светан. Довольны,
Независимы и вольны,
Все обнялись чередой
И пустилися домой;
Радость души их живила,
Услаждала, веселила,
Дни невидимо текли.
И родительской земли
Скоро им явились зданья.
Было радостно свиданье:
От восторга сам не свой,
В честь героя Спиридона
Дал земных он три поклона,
Дал ему в невесты дочь.
Пир начался в ту же ночь,
Две вдруг свадебки справляли,
Без пощады пировали…
Брага пенная лила,
Яствам не было числа.
Всё, что было только вкусно,
Приготовили искусно
И поставили на стол.
Пир три дня, три ночи шел.
Я там был во все три ночи,
Ел, что было только мочи,
За стаканом пил стакан.
А всё не был сыт и пьян.
Слеза разлуки*
Тих и мрачен в час печали,
Я в лицо тебе гляжу
И на памяти скрижали
Изучаю голос речи,
Чтоб, грустя, до новой встречи
Их в душе не затерять.
Посмотри, мой друг, серьезно,
Взор улыбкой засвети,
Повернися грациозно,
Статной лебедью пройди;
Распусти власы по шейке,
Резвой ножки не скрывай,
Белой груди, чародейке,
Волноваться волю дай!
Спой мне нежно про разлуку,
Легкой нимфой протанцуй,
Дай мне беленькую руку,
Сладко, жарко поцелуй!..
Урони теперь в волненьи
Две жемчужные слезы –
Будет полно впечатленье
На меня твоей красы…
В бедной памяти моей
Ни очей, ни поцелуя,
Ни движений, ни речей;
Ту невольною слезу,
Как младенец – добродетель,
Я в могилу унесу!
«К ней!!!!!»*
Гляжу с тоской на розы я и тернии
И думой мчусь на край миров:
Моя душа в Саратовской губернии,
У светлых волжских берегов.
Я близ нее! О рай, о наслажденье!
Как на мечтах я скоро прискакал!
И словно конь почтовый уставал.
Страдал тогда кровавыми мозолями…
Теперь ношусь крылатою мечтой –
В эфире – там – близ ней – над антресолями, –
И вот тайком влетел в ее покой!
Вот, вот она, души моей пиитика!
Сидит печальна и бледна.
В ее словах, в движениях политика,
А на челе – тоска по мне видна.
В ее руках цепочка с закорючками,
Она от скуки ей шалит;
Любуюсь я торжественными ручками,
Приятен мне их белоснежный вид.
Но вот она, пленительная узница,
Слезу отерла рукавом…
О, что со мной? Душа моя, как кузница,
Горит мучительным огнем!
«Не надо мне ни графов, ни полковников, –
Так говорит, – останусь век вдовой,
Когда не ты, божественный Грибовников!
Запрыгал я тогда от умиления,
И в пятки вдруг душа моя ушла,
И перед ней повергся на колени я,
И речь из уст, как млеко, потекла!..
«Ты ль это, – ты ль?.. Ивана ли Иваныча
Зрю пред собой!.. Какой ты путь свершил?» –
Так изрекла. «От Дона и от Маныча,
С концов миров к тебе б я поспешил,
Не устрашась ни верстами, ни милями!
Я для тебя всем жертвовать готов!
Но я не шел пешком, меж простофилями,
Я прилетел», – сказал я в кратце слов…
Тут обнялись мы сладостно и пламенно;
О, в этот час растаял бы и каменный:
Стихами ей экспромтец я сказал!
Она меня попотчевала дулями,
Я стал жевать… Но ах!.. Я пробужден!..
Где я?.. один!.. лишь мечт моих ходулями
Был к ней я занесен!..
День рожденья*
Как много дум наводит день рожденья!
Как много чувств в душе он шевелит!
Тот от души его благословит
И проведет с друзьями в наслажденьи.
А есть другой… Болезнен и уныл,
Бежит под сень родительских могил
И там, в пылу преступного раздумья,
Его клянет и просит у небес
В удел земной, как милости, безумья,
Чтоб страшный день из памяти исчез!..
Безумен тот, кто рад ему; безумен,
Кто упрекать и клясть его посмел.
Счастлив – сей лик ни праздничен, ни думен,
Кто перед ним ни вырос, ни сробел;
Кому с собой ни радости беспечной,
Ни горьких мук тот день не принесет;
Кому шепнет, что жизнь не бесконечна,
Что больше он, быть может, не придет!
<27 ноября 1840>
Скорбь и слезы*
Мне плакать хочется… Зачем же я не плачу,
Остановляю слез исход?
Зачем тоску, как радость, в сердце прячу,
Когда она так сердце жмет?
Затем, что не хочу страданьям облегченья, –
В нем скрыта новая беда:
Теперь душа полна глубокого мученья,
Средины нет – бесчувственность иль мука,
А я узнал, что тяжелей…
О нет! Ни капли слез, роптаний ни ползвука!
Тебя не изгоню, тебя не облегчу я,
Ты мучишь, ты томишь… и знаю, что живу я,
Сказка о царевне Ясносвете*
Цып, цып, цып! ко мне, малютки,
Слушать сказки, прибаутки!
Уж чего мне на веку
Не случалось старику?
Дай бог памяти! Гисторий
Слышал пропасть! Как Егорий
С волком дрался, как солдат
Вдруг попал ни в рай, ни в ад;
Как Руслан с Бовой сражался;
Как на черте Карп катался,
Черт взял душу у него!
Как Егору да Вавиле
Ведьмы ребра изломили,
Как пяток богатырев
Полонили сто полков,
Как Ягу прибил Данилыч,
Сатана Сатанаилыч
Как на землю нисходил,
Души добрые мутил…
Как Иван коня-горбатку
Как бесстрашный царь Макар
Полонить ходил татар…
Как по щучьему веленью,
По Иванову прошенью
Ведра на гору взошли
На потеху всей земли…
Как он ездил на лежанке,
Как держал колдунью в банке
Чернокнижник Змеулан,
Страх для всех окольных стран…
Знаю всё, но не об том
Речь теперь мы поведем.
Про большое государство,
Где во время сказки сей
Государь был Елисей…
Елисеево правленье
Было всем на удивленье,
Силе вражеской назло
Царство крепло и цвело:
Там не слышно было мору,
Ни вражды, ни заговору,
Ни других каких потех,
Побери их леший всех!..
Все как братья словно жили,
А царя уж как любили,
Так, не хваставши, скажу,
И ума не приложу!
Да и то сказать, еще бы
Не любить его особы –
Был он подданных отец,
Награди его творец!..
Словно с детками родными,
Он, вишь, всем делился с ними.
У него и пиршество!
Всё бояра, всё миряна,
Всё чиновные граждана
Уж к нему приглашены
И вповал напоены!
У царя еще, окроме
Этих милостей, был в доме
Преогромный вечный пир
Для того, кто сед и сир…
Так он страждущих всех нежил…
Бог за то его потешил
И, по благости своей,
Даровал ему детей
Умных, добрых, залихватских,
Проживавших в чувствах братских!
С виду был другой Полкан,
Настоящим он ироем
Ходит в доме по покоям,
Кудри сами завивались,
И усы уж пробивались,
Был он уж во цвете лет,
Расцветал как маков цвет…
И жениться для морали?
Раз сказал ему отец.
Наш Роман потупил очи
И заплакал что есть мочи,
Так что сердце у царя
Сжалось в виде сухаря,
Так что инда все окошка
В доме вздрогнули немножко…
Коль невеста мне случится
Из каких заморских стран
(Наконец сказал Роман).
Только надо не простую,
А царевну молодую,
Чтоб была она умна,
И богата, и красна».
– «Правда, правда! (царь ответил.)
Я еще не заприметил
Для тебя, брат, по плечу.
Но авось, ведь и сыщу!»
Разослал царь приказанья,
Чтоб немедленно к нему,
Как владыке своему,
Собралися все сословья,
А меж тем велел он пир
Приготовить на весь мир…
На пиру должно: боится
Не достало тут уму,
И не то чтоб из приличий,
Не нажить поклепу света,
После общего совета…
Пир готов великолепный,
Мед и прочее вино
Уж давно принесено…
Гости в доме кишмя кишут,
От восторга еле дышат,
Что пришла такая честь –
За столом им царским есть…
Вышел царь. Пошли поклоны,
Толковали про законы,
Про спокойство, про войну,
Про дела и старину…
Елисей вдруг с места сходит,
Поклонившись наперед…
«Вам, бояра и дворяна
И чиновные граждана,
Всем известно, что я сед,
Что уж мне не двадцать лет…
И для этой-то причины,
Чтобы не было кручины,
Чтоб всё шло у вас к добру
И тогда, как я умру, –
Объявляю всенародно,
Что оставить мне угодно,
Не в обиду никому,
И по росту великану,
Сыну старшему Роману.
Но чтоб это учинить,
Чтобы он не баловался,
За чужими не гонялся,
А найпаче чтоб в стихи
Не пустился на грехи…
Ваш совет я уважаю
И затем вам предлагаю
Сыну ровню где найтить?
Из которого-де царства,
Вы скажите без коварства,
Нам царевна по плечу, –
А не то поколочу»
Он остер на прибаутки,
Хоть и нету в них пути…
Ну, да бог ему прости!).
Тут бояра и дворяна
И чиновные граждана
Почесали за ушми
И задумались вельми…
Долго думали, корпели,
Угодить царю хотели;
Ради надобности той;
Царь, прослушавши, «Не пара! –
Отвечал им: – та уж стара,
Та горбата, та бедна,
Лоб бояра потирали,
Лишь качает головой.
«Ладно (думал он), постойте,
Что вы тут себе не пойте,
А как я свое скажу,
Так уж, верно, угожу»;
И решившись наконец,
Начинает так мудрец:
«Царь наш, ты наш благодетель,
Счастья нашего содетель,
Не вели меня казнить,
А вели мне говорить…»
«Говори!» – царь отвечает,
И мудрец так продолжает:
«Силен ты, богат и славен,
Кто с тобой по власти равен?
У кого такая рать,
Где такая благодать, –
Царства более твово
В свете нет ни одного,
Все владыки, все соседи
И в свекрови ни одна
Из их дочек не годна…
Да и нет во всей природе,
Ни в одном сиречь народе
Нет пригодной для него,
Для Романа твоего…
К пользе царственной ревнуя,
Обвенчать его хочу я
На красотке неземной,
На владычице ночной.
Пречудеснейшая тайна
Мне открылась не случайно, –
Коли хочешь, сообщу
И что делать научу…»
– «Говори! да лишь курьезно, –
Отвечает царь серьезно, –
Разным вздором не скучай,
Подарю тебе на чай…»
«В неком царстве проживает,
Что за тридевять земель,
У царя, окроме дочек,
Расцветает пышно он,
Весь сияньем окружен…
То царевна Ясносвета, –
В царстве лучше нет предмета,
Так чудесна, так умна,
А особенно ясна!
Все дивятся, что за чудо,
Самоцветней изумруда,
Как от месяца в ночи,
От нее идут лучи…
По известной мне науке
Прокатился раз от скуки
Я в то царство, лишь на час
Отлучившися от вас…
Только было там и слышно,
Что хвала ее красам,
Диву дался я и сам…
Столько блеску, столько жару,
Что не долго до пожару!
Ну диковина! дивней
Не найдется в
