творит.
По дороге ль зимой ехавши, зябнет купец,
Перву беседу с то(бо)й в ночлеге творит молодец;
Полевой, за отчизну дерясь, офицер
Привязан к тебе на такой же манер;
Ловчий, под осень крутясь на полях,
Без тебя прозябая, готов кричать – ах!
Мудрости пускаясь умом в глубину,
С теми ж профессор имеет привычку одну;
Мы же, пииты, пиющие тя,
Одами да чтим повседневно двумя.
1846
Есть мгновенья дум упорных,
Разрушительно-тлетворных,
Мрачных, буйных, адски-черных,
Сих – опасных как чума –
Расточительниц несчастья,
Вестниц зла, воровок счастья
И гасительниц ума!..
Вот в неистовстве разбоя
В грудь вломились, яро воя, –
Там, где час тому назад
Ярким, радужным алмазом
Пировали честный пир!
Ад сей… В ком из земнородных,
От степей и нив бесплодных,
Сих отчаянных краев,
Полных хлада и снегов –
От Камчатки льдянореброй
До брегов отчизны доброй, –
В ком он бурно не кипел?
Кто его – страстей изъятый,
Бессердечием богатый –
Не восчествовать посмел?..
Ад сей… ревностью он кинут
В душу смертного. Раздвинут
В человеческую грудь…
Он грядет с огнем и треском,
Он ласкательно язвит,
Все иным, кровавым блеском
Обольет – и превратит
Мир – в темницу, радость – в муку,
Счастье – в скорбь, веселье – в скуку,
Жизнь – в кладбище, слезы – в кровь,
Полон чувств огнепалящих,
Вопиющих и томящих,
Проживает человек
Венчан тернием, не миртом,
Молит смерти – смерть бы рай!
Но отчаяния спиртом
Рай душе его смятенной –
Разрушать и проклинать,
И кинжалов всей вселенной
Стихотворение, заимствованное из Шиллера и Гете*
Я герой!..
Припеваючи жить
И шампанское пить,
Завираться!
Жребий мой:
Вечеринки давать,
И себя восхвалять,
И стишки издавать,
И собой
Восхищаться!
Верить одному
Вкусу своему,
Всех блаженней в мире,
Всех несчастней быть;
Но какое счастье
Она росла среди перин, подушек,
Дворовых девок, мамок и старушек,
Подобострастных, битых и босых…
Ее поддерживали с уваженьем,
Ей ножки целовали с восхищеньем –
В избытке чувств почтительно-немых.
И вот подрос ребенок несравненный.
Ее родитель, человек степенный,
В деревне прожил ровно двадцать лет.
Сложилась барышня; потом созрела…
И стала на свободе жить без дела,
Невыразимо презирая свет.
Она слыла девицей идеальной:
Имела взгляд, глубокий и печальный,
Сидела под окошком по ночам,
И на луну глядела неотвязно,
Болтала лихорадочно, несвязно…
Торжественно молчала по часам.
Въедалася в немецкие книжонки,
Влюблялася в прекрасные душонки –
И тотчас отрекалась… навсегда…
Благословляла, плакала, вздыхала,
Пророчила, страдала… всё страдала!!!
И пела так фальшиво, что беда.
И вдруг пошла за барина простого,
За русака дебелого, степного –
. . . . . . . . . . . . . . .
На мужа негодуя благородно,
Ему детей рожала ежегодно
И двойней разрешилась наконец.
Печальная, чувствительная Текла
Своих людей не без отрады секла,
Играла в карточки до петухов,
Гусями занималась да скотиной –
И было в ней перед ее кончиной
Без малого – четырнадцать пудов.
«Что не весел, Ваня?
В хоровод не встанешь?
Шапки не заломишь?
Песни не затянешь?
Аль не снес, не добыл
Барину оброку?
Подати казенной
Не преставил к сроку?
Аль набор рекрутский
Молодца кручинит –
Угодить боишься
Под красную шапку?
Что прежде любила,
С недругом спозналась?
Ваньке изменила?»
– «Оброк и с гостинцем
Барину преставил;
Подати казенной
За мной ни алтына;
Не боюсь рекрутства –
Брат пошел охотой;
Мне не изменяла –
Да ее-то, братцы,
1850
<Из «сантиментального путешествия Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам»>*
<1>
Ферапонт овчину дубил
И руку себе зашибил.
Он стал овчину бранить,
Когда руку стало сводить;
А я скажу ему на то,
Что он бранил ее ни за что!
Когда ты дурак
И делаешь не так.
<2>
О, если б мог я шар земной
Схватить озлобленной рукой, –
Схватить… измять и бросить в ад!..
Я был бы счастлив… был бы рад!..
<3>
Злодею выбиты все зубы,
Порок достойно награжден.
<4> Другу Копернаумову
Когда, с небритой бородою,
Накрывшись шляпою кривою,
Когда ты с чашей пуншевой
Кружок друзей своих обходишь
И вензеля ногами водишь
Пред хладно-чинною толпой,
Когда, вооружась бутылкой,
На драку радостно спешишь
Иль стулом франта по затылку
Как бы перуном ты разишь!
Так, удаль мне мила твоя,
Твоим я видом восторгаюсь,
И сам кием вооружаюсь,
И в драку смело лезу я!
<5>
Была прекрасная погода –
С злодеем ты гулять пошла,
И все дивились на урода,
С которым ты нежна была;
И канареечного цвету
Его безвкуснейший жилет
Являл осьмое чудо свету.
Он был, казалось, средних лет,
В его наружности холодной
Не замечалось и примет
Ни той осанки благородной,
Ни энергии юных лет,
Которые к твоим услугам –
Твои покорные рабы –
Мы предлагаем друг за другом
По воле сердца и судьбы…
Скажи: ужель сей зверь небритый
Твоей душою овладел?
В харчевне грязной он сидел?
Он наслаждается, глупец,
Которая была б отрадой
Для наших пламенных сердец.
Каким достоинством сокрытым
Тебя сей зверь очаровал?
Скажи, не глазом ли подбитым?
Иль ядом лести и похвал?
Иль против воли ты, Мария,
Под гнетом роковой тоски,
Небритого и злого змия
Себе избрала в женихи?
Веленьям матери своей
И, к злому зверю равнодушна,
По сердцу жаждешь ты связей?..
О, если так… узнай, что ныне
Три сердца, полные тобой,
Блуждают в мире, как в пустыне,
Под гнетом страсти роковой.
Внемли же страстные моленья
Влюбленных пламенных сердец!
Но если ты без сожаленья
Идешь с злодеем под венец –
О! Гнев наш будет дик и страшен!
Где ты гуляешь с ним теперь,
Безгласен, мертв сей лютый зверь…
А сами мы, сплетясь руками,
Низринемся в пучину вод…
И трупы хладные волнами
К ногам жестокой принесет!
<6>
Несчастный день! позорный день!
День срама и стыда!
Да, да, да, да! да, да, да, да!
Смотрите, рощи и поля,
Меж вас идет колпак…
Я был глупее журавля…
Так, так, так, так! так, так, так, так!
«Ты жалкий трус! ты жалкий трус!» –
Она кричит вослед.
К ней никогда не возвращусь…
Нет, нет, нет, нет! нет, нет, нет, нет!
<7>
Нет, мало места здесь возвышенной натуре;
Пойду я в дикий лес прислушиваться к буре!
1854
«Кто видит жизнь с одной карманной точки…»*
Кто видит жизнь с одной карманной точки,
Кто туп и зол, и холоден, как лед,
Кто норовит с печатной каждой строчки
Взимать такой или такой доход, –
Тому горшок, в котором преет каша,
Покажется полезней «Ералаша».
Но кто не скрыл под маскою притворства
Веселых глаз и честного лица,
Кто признает, что гений смехотворства
Нисходит лишь на добрые сердца, –
Тот, может быть, того и не осудит,
Что в этом «Ералаше» есть и будет.
«Взирает он на жизнь сурово, строго…»*
. . . . . . . . . . . . . . .
Взирает он на жизнь сурово, строго,
И, глядя на него, подумать можно:
(У! у него здесь) (надо указать на лоб)
Солидный вид и страшный мрак во взоре,
Отрывистость и сухость в разговоре…
Да! Мудрецом его признает свет!
Такая внешность – мудрости залогом,
Без всякого сомненья, быть должна…
Она ему способствует во многом,
И уважение внушает всем она!..
1855
На Майкова (1855 года)*
Давно ли воспевал он прелести свободы?
А вот уж цензором… начальством одобрен,
Стал академиком и сочиняет оды,
А наставительный всё не кидает тон.
Неистово браня несчастную Европу,
Дойдет он до того в развитии своем,
Что станет лобызать он Дубельтову <->
И гордо миру сам поведает о том.
Стихотворения 1838–1855, включавшиеся ошибочно
Стихотворения 1838–1855 гг., включавшиеся в собрания сочинений Некрасова ошибочно или без достаточной аргументации
ОБЛАКА («ИЗ-ЗА ГОР ИЗДАЛЕКА…»)
Впервые опубликовано: ЛПРИ, 1839, ч. 1, 22 апр., Љ 16, с. 337, с подписью: «У».
Включалось в ПССт 1927 и ПССт 1931, раздел «Стихотворения, приписываемые Некрасову».
Автор стихотворения не известен.
<ИЗ РЕЦЕНЗИИ НА КНИГУ И. МЯТЛЕВА «КАРТИНКИ РУССКИХ НРАВОВ… КНИЖКА ТРЕТЬЯ. ПЕТЕРГОФСКИЙ ПРАЗДНИК. ТРИ ПЬЕСКИ». СПб., 1842>:
<1> «МОН АМИ, ТЫ ПРИМИ…»,
<2> «ВОТ АВТОР КУРДЮКОВОЙ…»
Впервые опубликованы: ЛГ, 1842, 4 окт., № 39, в составе названной рецензии, с. 800, без подписи.
Включались в ПССт 1931, раздел «Стихотворения, приписываемые Некрасову».
В примечаниях к ПССт 1931 К. И. Чуковский писал: «Рецензия несомненно написана Некрасовым, но мы не решаемся с должной уверенностью приписать ему стихотворную пародию на Мятлева, так как он слишком слабо знал французский язык» (с. 641). Однако вопрос об атрибуции рецензии неясен; в ПСС она не вошла. Автор стихотворений не известен.
ТРУЖЕНИК («Я СЛУШАЛ, О МОЙ ДРУГ, ИХ ПОШЛЫЕ РАССКАЗЫ…»)
Впервые опубликовано: СвС, т. И (ценз, разр, – 5 июня 1843 г.), в составе поэмы «Жизнь и люди», с. 20–22, без подписи. Вторично опубликовано С. А. Рейсером по приписанной Некрасову копии в Экз. Лазаревского: Звезда, 1938, № 1, с. 168.
Включалось в основной свод произведений поэта в ПСС, т. I и ПССт 1967, т. I.
Авторство Некрасова считалось бесспорным.
На первую публикацию в СвС указал А. Ф. Крошкин в статье «Об участии Н. А. Некрасова в создании поэмы „Жизнь и люди“» (Доклады восьмой научно-теоретической конференции. Таганрогский пед. ин-т. Сер. филол. наук, т. II. Ростов-на-Дону, 1966, с. 61–69), выдвинув при этом предположение, что в названной поэме Некрасову принадлежат многие фрагменты. Однако из мемуаров В. Р. Зотова доподлинно известно, что поэма «Жизнь и люди» написана им (ИВ, 1890, № 2, с. 339–340). Автор стихотворения – В. Р. Зотов.
«ОТЕЦ ТВОЙ, ПОП-БЕЗДЕЛЬНИК…»
Впервые опубликовано по копии А. А. Буткевич (ИРЛИ): Евгеньев-Максимов В. Предсмертные думы Н. А. Некрасова. – Заветы, 1913, № 6, с. 35.
Включалось в основной свод стихотворений Некрасова в Ст 1920, ПССт 1927, Собр. соч. 1930, т. I.
Принадлежность стихотворения Некрасову считалась несомненной. Однако, как выяснилось, это эпиграмма И. С. Тургенева на М. В. Белинскую, датируемая концом 1843 г. (см.: Базилеская Е. В. Мнимая эпиграмма Некрасова. (К вопросу об отношениях Некрасова и Тургенева). – Звенья, I. M.-Л., 1932, с. 185–194).
Автор стихотворения – И. С. Тургенев.
«БРАВО! БРАВО! БРАВО! БОЖЕСТВЕННО!.. ЧУДНО!..»
Впервые опубликовано: ЛГ, 1844, 23 ноября, № 46, в составе фельетона «Петербургская хроника», с. 788, без подписи.
Включалось в ПССт 1927 и ПССт 1931, раздел «Стихотворения, приписываемые Некрасову».
Автор стихотворения не известен.
Впервые опубликовано: ЛГ, 1845, 4 окт., № 38, в составе фельетона «Петербургская хроника», с. 630, без подписи.
Включалось без каких-либо оговорок в ПССт 1931 и ПССт 1934–1937, т. I.
Некрасов перестал сотрудничать в ЛГ с апреля 1845 г. (см.: ПСС, т. XII, с. 33).
Автор стихотворения не известен.
«С ЦВЕТКОМ В РУКЕ, БЛЕДНА И ОДИНОКА…»
Впервые опубликовано: ПА (ценз. разр. – 5 марта 1846 г.), с. 34, без подписи.
Включалось, как появившееся в ПА, в ПССт 1967, т. I, раздел «Стихотворения, приписываемые Некрасову».
Известно указание П. А. Ефремова, что автором стихотворения был И. И. Панаев (см. пометку в Экз. Ефремова ПА),
«Я В БУРНОЙ ЮНОСТИ МОЕЙ…»
Впервые опубликовано: С, 1850, № 8 (ценз, разр. – 4 авг. 1850 г.), «Смесь», в составе шуточной повести «Сантиментальное путешествие Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам», с. 192, без подписи.
Включалось в ПССт 1927 и ПССт 1931, раздел «Стихотворения, приписываемые Некрасову».
В примечаниях к ПССт 1931 К. И. Чуковский писал: «Мы не думаем, чтобы этот „Опыт“ принадлежал Некрасову, так как то словесное виртуозничанье, которое заключается в нем, было Некрасову чуждо» (с. 642). В ПСС, т. I стихотворение не вошло.
Ср. также комментарий к циклу «<Из „Сантиментального путешествия Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам“>» (с. 702). Автор стихотворения не известен; вероятно, им был А. В. Дружинин.
Комментарии
В первом томе академического издания собрания сочинений Некрасова помещены стихотворения 1838–1855 гг., т. е.
