Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:TXTPDF
Собрание сочинений в пятнадцати томах. Том 1. Стихотворения 1838-1855

нам с тобой, так горячо любившим,

Еще остаток чувства сохранившим, –

Нам рано предаваться ей!

Пока еще застенчиво и нежно

Свидание продлить желаешь ты,

Пока еще кипят во мне мятежно

Ревнивые тревоги и мечты –

Не торопи развязки неизбежной!

И без того она не далека:

Кипим сильней, последней жаждой полны,

Но в сердце тайный холод и тоска

Так осенью бурливее река,

Но холодней бушующие волны…

На улице*

Вор

Спеша на званый пир по улице прегрязной,

Вчера был поражен я сценой безобразной:

Торгаш, у коего украден был калач,

Вздрогнув и побледнев, вдруг поднял вой и плач

И, бросясь от лотка, кричал: «Держите вора!»

И вор был окружен и остановлен скоро.

Закушенный калач дрожал в его руке;

Он был без сапогов, в дырявом сертуке;

Лицо являло след недавнего недуга,

Стыда, отчаянья, моленья и испуга…

Пришел городовой, подчаска подозвал,

По пунктам отобрал допрос отменно строгой,

И вора повели торжественно в квартал.

Я крикнул кучеру: «Пошел своей дорогой!» –

И богу поспешил молебствие принесть

За то, что у меня наследственное есть

Проводы

Мать касатиком сына зовет,

Сын любовно глядит на старуху,

Молодая бабенка ревет

И всё просит остаться Ванюху,

А старик непреклонно молчит:

Напряженная строгость во взоре,

Словно сам на себя он сердит

За свое бесполезное горе.

Сивка дернул дровнишки слегка

Чуть с дровней не свалилась старуха.

Ну! нагрел же он сивке бока,

Да помог старику и Ванюха…

Гробок

Вот идет солдат. Под мышкою

Детский гроб несет, детинушка.

На глаза его суровые

Слезы выжала кручинушка.

А как было живо дитятко,

То и дело говорилося:

«Чтоб ты лопнуло, проклятое!

Да зачем ты и родилося?» Мое разочарование

Ванька

Смешная сцена! Ванька-дуралей,

Чтоб седока промыслить побогаче,

Украдкой чистит бляхи на своей

Ободранной и заморенной кляче.

Не так ли ты, продажная краса,

Себе придать желая блеск фальшивый,

Старательно взбиваешь волоса

На голове, давно полуплешивой?

Но оба вы – извозчик-дуралей

И ты, смешно причесанная дама, –

Вы пробуждаете не смех в душе моей –

Мерещится мне всюду драма.

1851

Мое разочарование*

Говорят, что счастье наше скользко, –

Сам, увы! я то же испытал!

На границе Юрьевец-Повольска

В собственном селе я проживал.

Недостаток внешнего движенья

Заменив работой головы,

Приминал я в лето, без сомненья,

Десятин до двадцати травы;

Я лежал с утра до поздней ночи

При волшебном плеске ручейка

И мечтал, поднявши к небу очи,

Созерцая гордо облака.

Вереницей чудной и беспечной

Предо мной толпился ряд идей,

И витал я в сфере бесконечной,

Презирая мелкий труд людей.

Я лежал, гнушаясь их тревогой,

Не нуждаясь, к счастию, ни в чем,

Но зато широкою дорогой

В сфере мысли шел богатырем;

Гордый дух мой рос и расширялся,

Много тайн я совмещал в груди

И поведать миру собирался;

Но любовь сказала: погоди!

Я давно в созданье идеала

Погружен был страстною душой:

Я желал, чтоб женщина предстала

В виде мудрой Клии предо мной,

Чтоб и свет, и танцы, и наряды,

И балы не нужны были ей;

Чтоб она на всё бросала взгляды,

Добытые мыслию своей;

Чтоб она не плакала напрасно,

Не смеялась втуне никогда,

Говоря восторженно и страстно,

Вдохновенно действуя всегда;

Чтоб она не в рюмки и подносы,

Не в дела презренной суеты –

Чтоб она в великие вопросы

Погружала мысли и мечты…

И нашел, казалось, я такую.

Молода она еще была

И свою натуру молодую

Радостно развитью предала.

Я читал ей Гегеля, Жан-Поля,

Демосфена, Галича, Руссо,

Глинку, Ричардсона, Декандоля,

Волтера, Шекспира, Шамиссо,

Байрона, Мильтона, Соутэя,

Шеллинга, Клопштока, Дидеро…

В ком жила великая идея,

Кто любил науку и добро;

Всех она, казалось, понимала,

Слушала без скуки и тоски,

И сама уж на ночь начинала

Тацита читать, одев очки.

Правда, легче два десятка кегель

Разом сбить ей было, чем понять,

Как велик и плодотворен Гегель;

Но умел я вразумлять и ждать!

Видел я: не пропадет терпенье –

Даже мать красавицы моей,

Бросивши варенье и соленье,

Философских набралась идей.

Так мы шли в развитьи нашем дружно,

О высоком вечно говоря…

Но не то ей в жизни было нужно!

Раз, увы! в начале сентября

Прискакал я поутру к невесте.

Нет ее ни в зале, ни в саду.

Где ж она? «Они на кухне вместе

С маменькой» – и я туда иду.

Тут предстала страшная картина

Разом столько горя и тоски!

Растерзав на клочья Ламартина,

На бумагу клала пирожки

И сажала в печь моя невеста!!

Я смотреть без ужаса не мог,

Как она рукой месила тесто,

Как потом отведала пирог.

Я не верил зрению и слуху,

Думал я, не перестать ли жить?

А у ней еще достало духу

Мне пирог проклятый предложить.

Вот они – великие идеи!

Вот они – развития плоды!

Где же вы, поэзии затеи?

Что из вас, усилья и плоды?

Я рыдал. Сконфузилися обе,

Видимо, перепугались вдруг;

Я ушел в невыразимой злобе,

Объявив, что больше им не друг.

С той поры я верю: счастье скользко,

Я без слез не проживаю дня;

От Москвы до Юрьевец-Повольска

Нет лица несчастнее меня!

Деловой разговор*

Журналист

(выходя утром в свой кабинет и садясь, к рабочему столу)

Вот почта новая. Какая груда дел!

Куда деваться мне от писем и посылок?

В провинции народ взыскателен и пылок:

Чуть к первому числу с журналом не поспел.

Завалят письмами – тоска и разоренье!

Тот делает упрек, тому дай объясненье,

А тот с угрозами… досадная статья!

Посылки так же вздор, их ненавижу я!

Плохие вести, а чаще рифмотворство!..

Я, кажется, стихам не делаю потворства –

В них толку не ищи… Какая польза в том,

Что чувствовал поэт то дома, то на бале?..

Я положителен и в жизни и в журнале,

Девиз мой: интерес существенный во всем!

И как их различать? Хороших нет эстетик,

А практик я плохой – я больше теоретик

Слуга

(входит и докладывает)

Помещик Свистунов – приезжий из Уфы.

Журналист

Проси его, проси: сегодня принимаю…

(слуга уходит)

Всю жизнь я разделил на ровные графы,

Как счетную тетрадь, и только отмечаю,

Куда который час и как употреблен…

В рот капли не беру и ем один бульон

Подписчик

(входя)

Семь лет подписчиком и данником покорным

Я вашим был – и ныне состою.

Пылая к вам почтеньем непритворным

(Простите, батюшка, докучливость мою),

Священным долгом счел, прибыв в столицу нашу,

Сначала облететь ее во все концы,

Кунсткамеру взглянуть, потом особу вашу…

А там опять домой… чай, ждут мои птенцы!..

Журналист

Садитесь; очень рад. Как розы среди терний,

Как светлый ручеек во глубине степей –

Цветисто говоря, – так жители губерний

Приятны нам всегда. Вы, щедростью своей

Поддерживая нас, конечно, заслужили,

Чтоб полное мы к вам почтение хранили, –

И если в микроскоп рассматривать меня

Охота вам придет – я должен согласиться!

Подписчик

Поздненько, батюшка, мне оптике учиться:

Мне стукнет шестьдесят через четыре дня!

Журналист

Да я ведь пошутил. А говоря прямее,

Как дело всякое со стороны виднее,

То и доволен я, что завернули вы…

Трудами наших рук и нашей головы

Мы жертвуем для вас, журналы издавая…

Подписчик

(перебивая, с поклоном)

И благодарность вам, почтеннейший, большая…

Журналист

Мы пишем день и ночь; торопимся, спешим

Роман перевести; театр, литературу

За месяц обозреть, исправить корректуру –

Всё к первому числу… И еле мы дышим,

Оттиснув наконец и выдав книжку нашу…

Но какова она?.. Которые статьи

Охотно вы прочли в кругу своей семьи?

Какие усыпить успели милость вашу?

Не знаем ничего, и знать нам мудрено.

Конечно, судят нас собратья аккуратно;

Но замечать они умеют только пятна,

И в беспристрастии их упрекнуть грешно!

Купаясь в мелочной и тягостной борьбе,

Которая порой близка бывает к драке,

Увы! не знаем мы цены самим себе

И ощупью бредем в каком-то полумраке!

Кто ж может этот путь тернистый осветить?

Кто на дурное нам беззлобиво укажет?

Кто за хорошее нам благодарность скажет,

Умея покарать, умея и простить?

Подписчик

Конечно, публика

Журналист

К тому и речь веду я.

Как умный человек и как подписчик мой,

Вы представителем явились предо мной

Всей нашей публики; и вас теперь спрошу я:

Довольны ли вы тем, что производим мы?

Интересуют ли читателей умы

«Словесность», «Критика», «Хозяйство», «Смесь», «Науки»?

Что любит публика? к чему негоряча?..

Подписчик

Благодаря всевластной силе скуки

И рьяности чтецов, читаются с плеча,

За исключением «Наук» и «Домоводства»,

Все ваши рубрики…

Журналист

О стыд! о готтентотство!

Ужель еще читать не начали «Наук»?

Подписчик

Давно бы начали, но, батюшка, «Науки»

Так пишутся у вас, что просто вон из рук!

Охотно ставлю вам семью свою в поруки:

Изрядным наделен достатком – сыновей

Я дома воспитал, а дочек в пансионе,

Страсть к чтению развита у всех моих детей;

Засядем вечерком с журналом на балконе,

Читаем, и летят скорехонько часы

Не спит моя жена; а как довольны дети!

Но чуть в «Науки» я – повесят все носы,

Как будто их поймал волшебник лютый в сети!

Стараюсь убеждать, доказываю им,

Что с пользою теперь мы время посвятим

Не басенке пустой, а дельному трактату,

И дети верят мне… Поближе к ним подсяду,

Читаю, горячусь… Но такова статья,

Что через час и сам спать начинаю я!

Ну, что вы скажете?..

Журналист

Еще бы малым детям

Читать вы начали ученые статьи!..

Подписчик

Нет, дети, батюшка, немалы уж мои,

И в нашей публике ученей вряд ли встретим:

Держал учителей, три года жил в Москве…

Прислушивался я частехонько к молве

И слышал всё одно: «Быть может, и прекрасно,

Да только тяжело, снотворно и неясно!»

Имейте, батюшка, слова мои в виду!..

Притом, какие вы трактуете предметы?

«Проказы домовых, пословицы, приметы,

О роли петуха в языческом быту,

Значенье кочерги, история ухвата…»

Нет, батюшка, таких статеек нам не надо!

Журналист

Но ежели вопрос нас к истине ведет,

Ученый помышлять обязан ли о скуке?

Подписчик

Не спорю, батюшка, полезно всё в науке,

И ваша кочерга с достоинством займет

В ученом сборнике достойные страницы…

Но если дилетант-читатель предпочтет

Ученой кочерге пустые небылицы,

Ужели он неправ?

Журналист

Да вы против наук?

Подписчик

Напротив, батюшка, я их всегдашний друг!

И в вашем и в других журналах, хоть нечасто,

Случалось мне встречать ученые статьи –

Я сам, жена моя, домашние мои

Читали жадно их, как повести… Нет, за сто

Изрядных повестей, поверьте, не отдам

Одной такой статьи: какое снисхожденье

К невинной публике! какое изложенье!

Не путешествуя, по дальним городам

С туристом я блуждал; талантливый ученый

Вопрос мне разъяснил в истории мудреный…

Вот этаких статей побольше надо нам!

Журналист

(со вздохом)

Ах, рады бы и мы всегда таким статьям,

Да где их доставать? Таланты так ленивы,

Что ежели статью в журнале в год прочли вы

С известным именем – благополучный год!

Но часто журналист и по три года ждет

Обещанной статьи; а в публике толкуют,

Что шарлатанит он…

Подписчик

Куда как негодуют,

Что обещаний вы не держите своих!

Журналист

(махнув рукой)

Мы нынче и давать уж перестали их!

Подписчик

Но прихотлив талант – в нем возбудить охоту

Полезно иногда – скупитесь, видно, вы?

Журналист

Помилуйте! платить готовы мы без счету!

Кто только прогремит, по милости молвы,

Тому наперехват и деньги и вниманье…

Ох, дорогонько мне пришлось соревнованье!

Набили цену так в последние года,

Что наши барыши не годны никуда!

Бог знает, из чего стараемся, хлопочем?

«Известности» теперь так дорого берут,

Что сбавил цену я своим чернорабочим…

Романы, например… поверьте, приведут

Мою и без того тщедушную особу

К сухотке злой они, а может, и ко гробу!

Спасение в одном – почаще перевод

Печатай, и конец

Подписчик

По мне, так переводы

Пора бы выводить решительно из моды,

А много перевесть романа два-три в год…

Не спорю: хороши французские романы,

И в аглицких меня пленяет здравый ум…

Но мы читаем их, как дети, наобум:

Нас авторы ведут в неведомые страны;

Народности чужой неясные черты

Нам трудно понимать, не зная той среды,

В которой романист рисуется как дома

То ль дело русский быт и русское житье?

Природа русская?.. Жизнь русская знакома

Так каждому из нас, так любим мы ее,

Что, как ни даровит роман ваш переводный,

Мы слабую ему статейку предпочтем,

В которой нам дохнет картиною народной,

И русской грустию, и русским удальством,

Где развернется нам знакомая природа,

Знакомые черты знакомого народа…

Журналист

Вы судите умно. Всё к сведенью приму.

Теперь же вам вопрос последний предлагаю:

Сужденье ваше знать о «Критике» желаю…

Подписчик

Позвольте умолчать.

Журналист

Скажите, почему?

Подписчик

Сегодня повод вам своей свободной речью

Я подал, сударь мой, и так к противоречью,

А если мнение о «Критике» скажу,

Название глупца, пожалуй, заслужу.

Журналист

Напротив, никогда! Ведь нет о вкусах спора!

Прошу вас, и

Скачать:TXTPDF

нам с тобой, так горячо любившим, Еще остаток чувства сохранившим, – Нам рано предаваться ей! Пока еще застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты, Пока еще кипят во мне мятежно