автор намеревался отдельные его сатиры (сюда относятся и опубликованные в 1850-1860-е гг. обе части «О погоде», «Газетная» и «Балет») пронумеровать и частично осуществил это намерение (о характере и структуре замысла см.: ПСС, т. II, с. 715–717 (комментарии А. Я. Максимовича); Фролова Т. Д. 1) Незавершенный сатирический цикл Н. А. Некрасова. – Некр. сб., I, с. 169–190; 2) Некрасов-сатирик. (Цикл сатир 1859–1871 гг.). Автореф. канд. дис. Л., 1953; Гин, с. 170–207; ПССт, 1967, т. II, с. 655–662 (комментарии М. Я. Блинчевской)).
Предусматривались три большие тематические группы: 1) «О погоде», части первая и вторая, 2) «Театр» (или театральные сатиры), 3) клубные сатиры (первоначально сатира «Клуб»). Т. Д. Фролова наметила общую структуру цикла в составе тринадцати сатир: I. «Утренняя прогулка», II. «До сумерек», III. «Сумерки» (т. е. сатиры первой части «О погоде», имевшие эти номера в прижизненных изданиях), четвертая часть осталась ненаписанной, под номерами V и VI автор печатал две сатиры второй части «О погоде» – «Крещенские морозы» и «Кому холодно, кому жарко!», сатиры VII и VIII не были написаны, под номером IX Некрасов опубликовал театральную сатиру «Балет». Что же касается клубных сатир, то последовательность и номера их исследовательница определяет, исходя из того, что одна из них – «Газетная» – опубликована автором в «Современнике» под номером XII, соответственно два отрывка («Клуб» и «У камина»), по-видимому предшествовавшие ей, получают номера X и XI, а «Игорная», начало которой непосредственно примыкает к наборной рукописи «Газетной», – номер XIII (см.: Фролова Т. Д. Незавершенный сатирический цикл Н. А. Некрасова, с. 174–175).
Этот план, разумеется, в значительной мере гипотетичен. Иначе и быть не может: цикл остался незавершенным, в процессе работы его план и место сатир в нем не раз менялись. Первоначально клубные сатиры предшествовали театральной: в рукописи «Клуб» под номером VII непосредственно примыкает ко второй части «О погоде»: начинается на оборотной стороне листа, лицевая сторона которого занята окончанием сатиры VI – «Кому холодно, кому жарко!» (ст. 143–164). Затем номер VII получает «Театр» (первоначальное название «Балета»), а в «Современнике» «Балет» становится сатирой IX. «Клуб», как и «Театр», первоначально, очевидно, мыслился как одна большая сатира, затем наметился ряд клубных сатир: одна из них – «Газетная» – получает сперва номер XI, потом номер XII. Выделение в особую сатиру очерка о газетной комнате Английского клуба позволяет сделать предположение о намечавшихся аналогичных сатирах, посвященных другим его комнатам («У камина», «Игорная»).
Наиболее уязвимая часть изложенной структуры цикла – план клубных сатир. Существенные коррективы предложила М. Я. Блинчевская в комментариях к ПССт 1967, т. II, с. 657–658. Место отдельных сатир этой части цикла, в частности «Газетной» и «Игорной», не оставалось неизменным. Сперва «Игорная» действительно следовала за «Газетной», об этом свидетельствует ее место в рукописи и набросок начала «Газетной» на листах главы «У камина»:
Увлекаемый думой заветной,
Я направил шаги к игрокам.
«Побываем сначала в газетной! –
Шепчет Муза, – невесело там».
В наборной рукописи «Газетной» есть и другой вариант начальных строк: «Из игорной, где шумно и душно, Перешли мы в газетную» (наст. изд., т. II, с. 311). Эти стихи тоже, как и приведенные выше, остаются в рукописи, однако и в окончательном тексте рассказчик приходит в «Газетную», миновав «омут кромешный», где убивают ночи «за игрою в лото-домино» (наст. изд., т. II, с. 196), т. е. из «Игорной». Нет, следовательно, оснований утверждать, что «Игорная» – последняя из намеченных автором сатир и что общее их число – тринадцать. С уверенностью можно лишь сказать, что намечалось не менее двенадцати сатир, поскольку «Газетная» помечена этим номером. Окончательный план клубных сатир, очевидно, вообще не был выработан автором.
Менялось не только место сатир в цикле, но из сатиры в сатиру перемещались отдельные тексты и темы. Так, в рукописи клубных сатир довольно широко, на протяжении десятков строк, развивается тема безденежья и финансового кризиса (см.: Другие редакции и варианты, с. 317), которая (в иной связи) станет центральной темой «Балета»; в этой рукописи, среди текстов, использованных в «Недавнем времени», находятся и наброски, относящиеся к образу цензора-палача (см. там же, с. 313–314), центрального персонажа «Газетной»; стихи «В молодом поколении – фатство ~ Самодурства и лени печать», которые автор намеревался включить в «Балет» (ср. там же, с. 317), в конце концов вошли в «Недавнее время» как выражение характерных черт клуба (ст. 9-12).
Место клубных сатир в сводной рукописи, где они примыкают ко второй части сатиры «О погоде», свидетельствует, что они писались примерно одновременно с последней или сразу же после нее, т. е. перед 1865 г. Более точная датировка первоначальной редакции затруднительна. На следующем, заключительном этапе осуществлялась довольно значительная переработка клубных сатир; это было в 1871 г., очевидно непосредственно перед опубликованием поэмы «Недавнее время» в «Отечественных записках». К этому времени автор уже убедился в невозможности осуществить задуманный цикл в полном объеме: сатиры «Газетная» и «Валет», первоначально печатавшиеся под определенными номерами, в собрание стихотворений включаются как вполне самостоятельные произведения, а на материале клубных сатир создается поэма «Недавнее время», внешне свободная от каких-либо связей с циклом (о намечавшемся расформировании его см.: наст. изд., т. II, с. 403–404). Однако композиционный принцип обозрения клуба «по покоям» сохраняется и в «Недавнем времени».
Повод, побудивший вернуться к клубной теме, – столетие петербургского Английского клуба, пышно и торжественно отмеченное 1 марта 1870 г. В поэме отразились и клубные впечатления Некрасова. Членами Английского клуба были первые лица империи, самые высокопоставленные сановники, до «чинов двора» и министров включительно. Здесь постоянно бывали иностранные дипломаты и другие знатные иностранцы. В персонажах, которых упоминает, на которых намекает поэт, угадываются реальные завсегдатаи Английского клуба (шеф жандармов А. Ф. Орлов, его сын Н. А. Орлов, директор императорских театров А. И. Сабуров, «колоссальный ворище» А. Г. Политковский, всесильный диктатор М. Н. Муравьев Вешатель, стихи о котором по цензурным причинам остались в рукописи, – см.: Другие редакции и варианты, с. 313). В некоторых местах рукописи записаны фамилии членов клуба, очевидно служивших поэту прототипами. Так, на полях, рядом со ст. 167–186 о «питухе престарелом», которому на старости лет запретили пить, Некрасов отмечает: «Бах. Салов. Остзейский барон Герздорф». Все указанные лица – П. Е. фон Бах, Ф. А. Салов и А. Ф. Герздорф – были членами Английского клуба в 1850-1860-х гг. (САС, с. 81, 123, 128), и Некрасов, состоявший в клубе с 1854 г., имел возможность их наблюдать на протяжении многих лет. В другом месте, тоже на полях, запись «Ковалевский» (см. о нем ниже, с. 432), а рядом со стихами о клубном ораторе («Чине двора и недавнем плантаторе» – см.: Другие редакции и варианты, с. 310) запись «Шереметьев. Эшман», в которой речь идет о Д. Ф. Эшмане и, очевидно, В. А. Шереметьеве (в списках клуба несколько Шереметьевых), состоявших членами клуба в те же годы (см.: САС, с. 135). О знакомстве Некрасова с первым свидетельствует упоминание его в одном из писем поэта (ПСС, т. X, с. 361); при этом в комментариях о нем говорится как о неустановленном лице, но речь, без сомнения, идет именно о Д. Ф. Эшмане. Впрочем, в окончательный текст клубный оратор не попадает, остается лишь общее упоминание о «наших Фоксах и Робертах Пилях» (ст. 129).
В поэме также отразились события и впечатления, которые переживались автором до того, как он стал членом клуба, в другом окружении, с другими людьми (дело петрашевцев, арест Полевого, споры вокруг строительства Петербургско-Московской железной дороги и др.).
При всей насыщенности замысла клубными впечатлениями первоначальное заглавие «Клуб», как и заглавия других частей цикла, условно. Нарочито создавая видимость фельетонности, Некрасов выдвигал в заглавие частей цикла темы, охотно эксплуатировавшиеся фельетонистами (погода, театр, клубные темы). В действительности, как в «О погоде» и «Балете» он далек от фельетонной болтовни о петербургском климате или о «ножке Терпсихоры», так и в последней части цикла его менее всего занимают сугубо клубные темы. Клуб, театр интересуют его лишь как собрания лиц определенного круга: изображение их давало возможность продолжить обозрение, начатое еще в «Балете». Поэтому в процессе работы даже те немногие элементы «физиологической» характеристики клуба, которые намечались первоначально, снимаются, сокращаются или оттесняются на второй план. Обозрение Английского клуба «по покоям» оказывается чисто внешним, условным приемом связи материала. От намечавшегося первоначально развернутого описания основных типов карточных игроков в «физиологическом» духе (см.: Другие редакции и варианты, с. 318) автор отказывается и, подчеркнув в конце третьей главки окончательного текста, что цель его – «общий очерк», вообще оставляет в стороне клуб, обращаясь ко всей стране к «благодатному времени надежд», к эпохе реформ и ее последствиям.
Произведение с самого начала (еще на стадии сатиры «Клуб») было задумано как широкое сатирическое обличение верхов общества («Сливки русского общества тут» – см.: Другие редакции и варианты, с. 309). Эта четкая формула, может быть, потому и не попала в окончательный текст, что в ней слишком прямо и откровенно определялась направленность поэмы.
Но Некрасов не ограничивается обличительными задачами. Сквозная тема, идейно-композиционный центр поэмы – проблема, важнее и значительнее которой трудно что-либо себе представить, проблема смысла человеческой жизни и назначения человека (обращение к юноше-миллионеру Сереже, притчи о бессмысленном и вредном труде, который хуже праздности; ср. «Газетную», в центре которой две аналогичные притчи, – о помещике-крепостнике и рьяном цензоре). Речь, следовательно, идет о проблеме, которая в сознании автора складывалась как центральная проблема всего цикла клубных сатир. Высокое представление о назначении человека и смысле человеческого существования лежит в основе осуждения тех, чья жизнь отдана служению силам зла, стяжательству, чревоугодию, вину, картам (подробнее в кн.: Гин, с. 185–193).
Политическая острота и актуальность поэмы обусловливали особую осторожность, осмотрительность автора, вынужденного считаться с цензурой. Выбор в качестве объекта и места действия Английского клуба преследовал цель создать противоцензурную дымовую завесу, внушить впечатление, что сатира имеет в виду не верхи Российской империи, а всего лишь один из петербургских клубов. Для этого и были введены образ клубиста-рассказчика, детали клубного быта, подзаголовок в «Отечественных записках» («Записки клубиста»), оттесненный, впрочем, в оглавление, а в последующих изданиях вообще снятый. С явной оглядкой на цензуру избирается заглавие поэмы, подчеркивающее ее временную удаленность от современности (в соответствии с этим в отрывке «Клуб», использованном в поэме, действие переводится из настоящего времени в прошедшее), на это автор обращает особое внимание и в «Послесловии». В действительности же вся поэма ориентирована именно на современность, сегодняшний день: все, что волнует в ней автора, было актуально и
