автора сняла посвящение (ЛН, т. 53–54, с. 177, 179).
«Дедушка» — одно из первых в русской литературе больших произведений о декабристах, открывающее цикл декабристских поэм Некрасова.
Интерес к декабризму у Некрасова впервые нашел отражение в стихотворении «Поэт и гражданин» (1856) и в поэме «Несчастные» (начата в 1856 г.). Декабристская тема в «Дедушке» непосредственно связана с проблемами, стоявшими перед демократическим движением на рубеже 1870-х гг. (итоги реформы 1861 г., пути и средства революционной борьбы, роль народа в пстории, тип революционного руководителя), с зарождением народничества. Идея преемственности революционной борьбы — ведущая в «Дедушке». Вопросы, поставленные в поэме, Некрасов в какой-то мере пытался решить еще в «Притче» (июнь 1870 г.). Герой «Дедушки» — декабрист, вернувшийся в числе немпогих уцелевших из сибирской ссылки в 1856 г. Прототипом его, как принято считать, послужил князь С. Г. Волконский (1788–1865). По мнению Ю. В. Лебедева, «непосредственным творческим импульсом» к созданию поэмы послужила книга С. В. Максимова «Ссылка и тюрьма» (СПб., 1862), где впервые описан быт декабристов в Сибири (см.: Лебедев Ю. В. С. В. Максимов и Н. А. Некрасов. — РЛ, 1982, № 2, с. 134–135). В работе над поэмой Некрасов использовал воспоминания декабристов и их современников, в частности «Записки декабриста» барона А. Е. Розена, Лейпциг, 1870 (в главках о Тарбагатае), некрологи С. Г. Волконского в газете «День» от 11 декабря 1865 г. и в «Колоколе» от 3 (15) января 1866 г., л. 212 (автор П. Долгоруков, вступительная заметка А. И. Герцена), устные рассказы сына декабриста М. С. Волконского, а также знакомую ему еще до ее выхода книгу С. В. Максимова «Сибирь и каторга», т. I, СПб., 1871 (см.: РЛ, 1982, № 2, с. 137). Как показывают новейшие исследования, образ «дедушки» носит собирательный характер, в нем объединены индивидуальные черты разных деятелей декабристского движения. «Присвоив „дедушке“ ряд черт Волконского — вид „патриарха“, генеральский чин, мягкость в незлобивость характера, любовь к общению с мужиками, ребятишками, звавшими его дедушкой, — пишет Р. Б. Заборова, — Некрасов придал своему герою мастерское знание ремесел и хлебопашества, дар песнопения, а главное, страстность и горячность обличений и революционную непримиримость, отличавшие Михаила Бестужева» (РЛ, 1973, № 4, с. 129). Запоздалое прибытие в Петербург летом 1869 г. М. А. Бестужева, сохранившего свой революционный темперамент, знакомство Некрасова (через М. И. Семевского) с содержанием его «Записок» стимулировало, по обоснованному предположению Р. Б. Заборовой, реализацию замысла поэмы «Дедушка» (там же, с. 130).
В работе Некрасова над образом старого декабриста ощущается тенденция возвысить его, придать «дедушке» черты библейского героя-мученика, близкого в то же время идеалам зарождающегося народничества (подробнее об этом см.: Бикбулатова К. Ф. Поэма Н. А. Некрасова «Дедушка» (1870). — В кн.: Историко-литературный сборник. М.-Л., 1957, с. 103–104). Вынужденный исключить из окончательного варианта наиболее острые ст. 346–349, автор в то же время усилил политическое звучание поэмы главками XIV–XV. Посылая 9-10 апреля 1872 г. «Княгиню Трубецкую» В. М. Лазаревскому и предвидя цензурные препятствия, Некрасов сопоставлял ее с «Дедушкой»: «…этот дед в сущности резче, ибо является одним из действительных деятелей <…> и притом выведен нераскаявшимся, т. е. таким же, как был».
Поэма проходила цензуру не без трудностей. Как вспоминал Некрасов в том же письме, председатель Петербургского цензурного комитета А. Г. Петров «предубедил» цензурное управление против поэмы. В корректуре ЦГАЛИ отчеркнуты красным карандашом ст. 246–265, 282–285, 302–309, 317–325 и вся главка XVIII (ст. 326–345). Здесь же помета В. М. Лазаревского: «Места, отмеченные красным, цензурн<ое> управление (Похвиснев) требовало исключить, Некрасов отказался». Автору удалось отстоять поэму, она была опубликована без купюр.
Поэма была неприязненно встречена реакционной критикой. В. П. Буренин упрекал автора за то, что его герой «не стесняется повествовать младенцу о том, как в старые годы помещики пользовались своими крепостными», «говорит о стоне рабов, о свисте бичей и т. п.» (СПбВ, 1870, 8 сент., № 277). С еще более резкими нападками выступил В. Г. Авсеенко. Критик возмущался тем, что поэт решился «эксплуатировать старый исторический факт», искупая тем самым «бедность поэтического творчества» и «прозаичность» (РВ, 1873, № 6, с. 916–917).
В советском некрасоведении поэма «Дедушка» порождала немало споров. Сочувствие автора зажиточному мужику, восхищение физической и духовной красотой тарбагатайцев в 1920-е гг. расценивалось как идеализация кулачества, «помесь толстовской утопии со столыпинской практикой» (см.: Горбачев Г. Е. Капитализм и русская литература. М.-Л., 1928, с. 67; Войтоловский Л. Очерки истории русской литературы XIX и XX веков. М.-Л., 1928, с. 208–209; Чуковский К. И. Рассказы о Некрасове. М., 1930, с. 178–179). Однако благополучие тарбагатайцев создано «волей и трудом» этих людей, тогда как в книге Розена в основе этого благополучия — деньги и эксплуатация беглых каторжан. Несостоятельность обвинения Некрасова в апологии кулачества доказана А. М. Еголиным (Лит. критик, 1934, № 3, с. 40–41). Расходились мнения и в оценке героя поэмы. Вслед за А. В. Амфитеатровым (Литературный альбом. Пгр., 1906), обвинявшим Некрасом в искажении образа старого декабриста библейскими характеристиками, А. Е. Ефремин писал о вынужденном выпячивании автором идеи примирения (Ефремин А. Поэт и массы. М., 1932, с. 60). Принимая этот тезис, Н. М. Гайденков предлагал исключить отрывок «Днесь я со всем примирился…» как автоцензурный вариант (Сов. книга, 1953, № 3, с. 101). С. А. Червяковский, а за ним и другие исследователи показали необоснованность этих утверждений. «Дедушка» «примирился» не с врагами, а с перенесенными им лишениями (см.: Учен. зап. Горьковского гос. под. ин-та, 1955 т. XVI, с. 36).
Сложной остается до настоящего времени проблема канонического текста «Дедушки». В Собр. соч. 1965–1967 ст. 163 напечатан впервые по черновому автографу («Землю да волю им дали»), печатный вариант («Волю да землю им дали») рассматривался здесь как цензурный, принятый автором, чтобы «заглушить лозунг „Земли и воли“» (т. III, с. 12, 408). Та же точка зрения высказана А. М. Гаркави (см.: Гаркави А. М. Н. А. Некрасов в борьбе с царской цензурой. Калининград, 1966, с. 266). Одяако вариант «Землю да волю им дали» был зачеркнут автором уже в чертовом автографе, само же словосочетание «Земля и воля» в конце 1860-х гг. не преследовалось цензурой (см., например, книгу П. Л<илиенфольда> «Земля и воля» (СПб., 1868) и рецензию на нее в № 9 «Отечественных записок» за 1868 г., (с. 78–82)). Много споров вызвали ст. 346–349 («Взрослые люди не дети…»). Признавая исключительное значение этих стихов, изъятых автором из окончательного текста в порядке автоцензуры, К. И. Чуковский долгое время не решался включить их в основной текст (см.: Чуковский Корней. От дилетантизма к науке. Заметки текстолога. — Нов. мир, 1954, № 2, с. 243, 250–251). В ПСС эти стихи были введены в качестве замеченного пропуска в раздел «Дополнения и поправки» (т. XII, с. 521), В ближайшем после ПСС издании (Некрасов Н. А. Соч. в 3-х т., т. II. М., 1954, с. 57) они наконец вошли в основной текст, однако в издании «Библиотеки поэта» (малая серия — Некрасов Н. А. Стихотворения, т. II. Л., 1956) были снова исключены.
Ст. 465, последний («Саша печальную быль…»), в черненом автографе и «Отечественных записках» имел вариант: «Саша великую быль…». В двух экземплярах Ст 1873, ч. 5, принадлежавших П. А. Ефремову и хранящихся в библиотеке ИРЛИ (шифры: 48.5.3 и 18.1.2), этот первоначальный вариант восстановлен рукой владельца. Н. М. Гайденков (Сов. книга, 1953, № 3, с. 101) выражал сомнения в справедливости принятия варианта Ст 1873, а К. Ф. Бикбулатова предлагала вернуться к первоначальному варианту этого стиха как более удачному (см.: Вопросы изучения русской литературы XI–XX веков, с. 331). Автор изменил последний стих «Дедушки» из соображений художественного порядка, поэтому в настоящем издании печатается вариант, принятый в Ст 1873.
15 апреля 1929 г. в руки Д. Бедного попала старая записная тетрадь, содержащая список расширенного варианта «Дедушки» под названием «Светочи» (дополнения, рассеянные в разных местах, составляют 214 стихов). Под текстом указано имя автора: «Н. Н-въ». Известие о «радостной находке» было опубликовано в «Правде» 17 апреля, а 18 и 19 апреля там же напечатан текст «Светочей», атрибутированный Некрасову. В том же году произведение было издано отдельно (Некрасов Н. А. Светочи. Поэма с добавлением неизвестных строф. М.-Л., 1929) с предисловием Д. Бедного и послесловием А. Ефремина. А. Ефремин доказывал, что Некрасов написал «Светочи» в 1869 г., и отечал близость общественных воззрений автора «Светочей» идеологии С. Г. Нечаева.
Тетрадь, содержащая кроме «Светочей» известные и неизвестные стихи современников Некрасова, различные фольклорные, бытовые, дневниковые задней, принадлежала, но мнению Ефремина, иваново-вознесенцу Федору Самыгину (это имя стоит на лицевой стороне передней обложки тетради). Через П. Е. Щеголева записная тетрадь была передана ленинградскому судебному эксперту А. А. Салькову для научно-технического исследования давности бумаги и чернильных текстов рукописи. После двухнедельного изучения записной тетради в октябре-ноябре 1929 г. д. Д. Сальков представил заключение о том, что тетрадь изготовлена из бумаги 1870-1880-х гг., записи сделаны кампешевыми чернилами либо в 1924–1927 гг., либо, «в самом крайнем случае, после Февральской революции». Текст заключения был передан П. Е. Щеголеву, машинописная копия его сейчас находится у С. А. Рейсера. Тщательный текстологический анализ тетради был произведен С. А. Рейсером. Исследователь установил, что Некрасов не мог быть автором 214 стихов, дополняющих «Дедушку» в «Светочах». Вместе с тем он указал, что «невозможно, чтобы кто-либо, даже и с заранее обдуманным намерением, мог настолько тонко и ловко подобрать значительное количество мелких бытовых деталей и фактов 1870-х годов прошлого столетия, нуждающихся для своего вскрытия и дешифровки в сложной и кропотливой работе» (Рейсер С. А. Новооткрытые строки Некрасова. — Лит-ра и марксизм, 1929, № 6, с. 147). По мнению С. А. Рейсера, «Светочи» и другие стихи в записной тетради относятся к середине или второй половине 1870-х гг. Автором «Светочей», указыввл исследователь, мог быть революционный поэт 1870-х гг. — эпигон Некрасова.
По словам К. И. Чуковского в письме к С. А. Рейсеру от 28–29 июня 1960 г., в начале 1930-х гг. писатель А. Каменский сообщил ему, что он с неким Швецовым или Шевцовым (К. И. Чуковский точно не помнил) написали в течение двух дней «Светочи» и продали в букинистический магазин, где часто бывал Д. Бедный (содержание заключения А. А. Салькова и текст письма К. И. Чуковского опубликованы С. А. Рейсером в ПССт 1967, т. II, с. 654–655, и в его книге «Палеография и текстология нового времени», М., 1970, с. 243–245). Каменский в начале 1930 г., отрицая
