при содействии Н. Г. Чернышевского, предлагала издателю Солдатенкову свои сочинения, она составила список тех из них, которые намерена была включить в это издание. Среди двенадцати названных ею повестей и рассказов фигурирует «Башмачник», произведение в полтора печатных листа. Такого произведения, насколько нам известно, у Панаевой нет. Если принять во внимание, что «Историю мещанина Душникова» она напечатала через несколько лет под измененным заглавием «Портретист», можно считать вероятным, что в предполагавшемся собрании ее сочинений история Карла Ивановича должна была появиться под названием «Башмачник».
По мере дальнейшей работы над романом Панаева принимает в нем все большее и большее участие, хотя степень ее самостоятельной работы, вплоть до шестой части, невелика и сводится к двум-трем главам в каждой части. Так, во второй части «Трех стран света» ей, очевидно, принадлежат целиком главы третья и седьмая. В третьей главе («Карты сказали правду») автор изображает сцены объяснения горбуна в любви к Полиньке, а седьмая глава («Западня») повествует о кознях горбуна, который заманил Полиньку в свой дом. Самый стиль повествования («горбун помертвел», «губы его дрожали, адская злоба разлилась по всему лицу» и т. п.) свидетельствует о том, что эти главы написаны Панаевой.
В третьей части романа Панаевой написана, как мы полагаем, пятая глава «Полинька и горбун», и шестая – «Поиски».
В четвертой части романа главы третья («Ночные приключения Полиньки») и четвертая («Перевороты в Струнниковом переулке») в основном написаны, по нашему мнению, Панаевой, хотя вполне возможно, что в воссоздании образов старьевщицы и шарманщика, а также в повествовании о «шутках» Доможирова принимал участие Некрасов. Восьмая («Чужой дом») и девятая («У постели умирающего») главы, в которых речь идет о пребывании Полиньки в доме Бранчевских, очевидно, написаны Панаевой.
В работе над пятой частью романа Панаева не участвовала, но шестая часть, начиная с пятой главы, и все главы седьмой части (за исключением последней главы «Киргизские степи») принадлежат ее перу. Здесь повествуется об изгнании Полиньки из дома Бранчевских, о ее встрече со старьевщицей, дается история происхождения Полиньки, наконец Седьмая часть романа дает «Историю горбуна». В последней восьмой части романа Некрасов и Панаева, очевидно, работали сообща над тремя последними главами. Главы третья («Шалость») и четвертая («Сватовство и его последствия»), в которых дается история любви Граблина к Лизе, очевидно, также принадлежат Панаевой,
Указанным выше исчерпывается, как мы думаем, написанное Панаевой. Некрасову же принадлежат прежде всего главы, рисующие путешествия Каютина. Следовательно, восьмая глава второй части («Выстрел»), с которой начинается повествование о путешествиях главного героя «Трех стран света» и в которой, кстати сказать, содержится биография Каютина, многими своими чертами совпадающая с биографией самого Некрасова, – написана Некрасовым, как и следующие за ней четыре главы третьей части романа. В четвертой части к написанным Некрасовым относятся пятая, шестая, седьмая и десятая главы, в которых речь идет о кружении барок Каютина на Боровицких порогах, о встрече Каютина с Антипом Хребтовым и начале их промысловой экспедиции на Новую Землю. Вся пятая часть романа является повестью об этой северной экспедиции. В нее входит рассказ Антипа Хребтова о «похождении Никиты Хребтова с пятью товарищами в Камчатке и в Русской Америке». Как заключение к путешествиям Каютина, написаны Некрасовым глава двенадцатая седьмой части («Киргизские степи») и первая глава восьмой части («Записки Каютина»).
Не вызывает особых сомнений принадлежность Некрасову и тех глав романа, которые изображают книгопродавца Кирпичова, его магазин и библиотеку, нравы и времяпрепровождение как его, так и окружающей его среды. Из двух соавторов только Некрасов, которому в годы его «петербургских мытарств» постоянно приходилось не только встречаться, но и входить в тесное общение на деловой почве с книгопродавцами и книгоиздателями, в том числе и с Поляковым, послужившим прототипом для образа Кирпичова, – только Некрасов мог написать об этом с полным знанием дела.
Точно так же, когда в романе даются зарисовки быта петербургской бедноты, естественно считать, что и эти главы написаны Некрасовым, ибо именно ему, автору «Петербургских углов», эта тема была наиболее близка и несравненно более знакома, чем Панаевой. Следовательно, главы четвертая («Книжный магазин») и пятая («Как кутит Кирпичов») во второй части романа, а также первая, вторая, третья, четвертая главы шестой части, в которых продолжается история Кирпичова и вводится образ Граблина, принадлежит перу Некрасова.
Несомненно, что степень участия Некрасова в создании романа «Три страны света» весьма значительна. Во всяком случае доля написанного непосредственно Некрасовым составляет не менее половины всего произведения, не говоря уже о том, что, как пишет А. Н. Пыпин, «общий план и тон этих романов (имеются в виду «Три страны света» и «Мертвое озеро») дан, конечно, Некрасовым».
Роман «Три страны света» имел значительный успех у читателей и в годы своего появления на Страницах «Современника», и при последующих его переизданиях. Однако критическая литература о романе невелика. В 1849 году роман был отмечен двумя отзывами Ап. Григорьева – критика, стоявшего на враждебных «натуральной школе» позициях. Этим именно прежде всего объясняется резко отрицательная позиция Ап. Григорьева в оценке романа в целом, хотя и смягченная рядом существенных оговорок, в которых критик признает художественную силу некоторых глав и отдельных образов романа (образ Душникова, глава «Деревенская скука», главы, посвященные Новой Земле и др.).
Через два с лишним десятилетия, в 1872 году, в связи с появлением третьего издания романа, с обширной статьей о нем выступил П. Н. Ткачев («Неподкрашенная старина», «Дело», 1872, No 11). Критик отмечал в романе «ноты социального протеста, как несомненное достоинство произведения, которое и обеспечило этому роману его кратковременный успех». Ткачев признает, что в тех случаях, когда авторам романа «приходится не создавать характеры, а просто срисовывать, они показывают нам не кукол, набитых соломою, а живых реальных людей; таковы, например, в романе Кирпичов, Граблин, Лиза…». Но он резко отрицательно относится ко всем тем «страстям и ужасам», которые связаны в романе с кознями горбуна против Полиньки и ее злоключениями.
П. Н. Ткачев видит главную идею романа в том, что «чистая любовь всегда и все преодолевает и над всем торжествует; она дает силу и капитал приобрести и невинность сохранить; она укрепляет человека в борьбе с жизнью и ведет его в конце концов к высшему земному счастью – счастливому браку и богатству». Против этих «узеньких и пошленьких идеек» романа и выступал автор «Неподкрашенной старины».
Ошибочное исходное положение П. Н. Ткачева относительно основной мысли романа привело критика к неправильным выводам. Автор «Неподкрашенной старины» сосредоточил свое внимание на истории Полиньки и горбуна, то есть на наиболее слабой части романа.
Подлинное содержание «Трех стран света» осталось для него нераскрытым. Он игнорировал образы Антипа и Никиты Хребтовых, играющие в романе очень значительную роль. Авторы «Трех стран света» проповедуют законность стремления каждого человека к зажиточной жизни, всячески подчеркивая в то же время, что единственным путем к зажиточной жизни является честный самоотверженный труд.
А. М. Скабичевский, характеризуя деятельность Некрасова в шестидесятые годы, пишет: «Умственный и нравственный кругозор поэта значительно раздвинулся под влиянием того сильного движения, которое началось в обществе, и тех новых людей, которые окружили его. Прежние идеалы оттесняются новыми и подобно тому, как Белинский не любил, когда ему напоминали об его прежних статьях, вроде «Бородинской годовщины» или «Менцеля», так и Некрасов неохотно потом вспоминал о грехах своей молодости, вроде «Трех стран света».
Это суждение о романе обратило на себя внимание Н. Г. Чернышевского. В своих известных «Заметках при чтении посмертного издания стихотворений Некрасова» Чернышевский счел нужным указать, что Некрасов «неохотно вспоминал» о «Трех странах света» вовсе не потому, что он видел в этом романе «грех молодости», а потому, что он, будучи «очень скромным человеком», вообще не любил «разглагольствовать о своих произведениях». Далее Н. Г. Чернышевский высказывает свое мнение об идеологической направленности романа Некрасова. «Три страны света», – пишет он, – вовсе не находятся в таком отношении к последующим его произведениям, как статьи Белинского о «Бородинской годовщине» и «Менцеле» к позднейшим статьям. Белинский выражал в тех прежних статьях мысли, которые после стали казаться ему ошибочны, дурны, ненавистны. «В «Трех странах света» нет ничего такого, что казалось бы впоследствии Некрасову дурным с нравственной или общественной точки зрения. И, сколько мне помнится, там и не было ничего такого. В анализе этого романа, даваемом «Биографическими сведениями» {Напомним, что статья Скабичевского, приложенная к первому тому издания стихотворений Некрасова 1879 г., называлась: «Николай Алексеевич Некрасов. Биографические сведения». Чернышевский в своих заметках называет ее просто «Биографическими сведениями».}, проводится мысль о противоположности успешной житейской (в данном случае коммерческой) деятельности благу народа. Точка зрения фантастическая. Мне она всегда казалась фантастической. Мне всегда было тошно читать рассуждения о «гнусности буржуазии» и обо всем тому подобном» (Н. Г. Чернышевский). Полное собрание сочинений, М., 1939, т. I, стр. 749). —
В этом суждении Н. Г. Чернышевского о романе содержится отповедь всем народническим представлениям о том, что Россия минует буржуазный путь развития. Революционная демократия во главе с В. Г. Белинским и Н. Г. Чернышевским отчетливо сознавала, что Россия неизбежно вступит на путь капиталистического развития и что буржуазный общественный строй является более высокой ступенью общественного развития, чем крепостнический. Именно в этом смысл известного письма В. Г. Белинского к П. В. Анненкову от 15 февраля 1848 года, в котором, имея в виду М. А. Бакунина, он пишет: «Мой верующий друг доказывал мне еще, что избави-де бог Россию от буржуазии. А теперь ясно видно, что внутренний прогресс гражданского развития в России начнется не прежде, как с той минуты, когда русское дворянство обратится в буржуазию» (В. Г. Белинский, Письма, т. III, П., 1914, стр. 339),
Эти суждения опровергают точку зрения П. Н. Ткачева и А. М. Скабичевского и являются наиболее правильным основанием для историко-литературного рассмотрения романа;
В самом начале работы над романом авторы его были вынуждены под угрозой запрещения дать цензурному комитету следующее письменное «удостоверение»: «Роман будет производить впечатление светлое, ибо для главных лиц его, в которых читатель примет наибольшее участие, роман кончится счастливо. Все лучшие качества человека – добродетель, мужество, великодушие, покорность своему жребию – будут представлены в лучшем свете и увенчаются развязкой. Напротив, порок решительно торжествовать не будет» (см. в статье В. Е. Евгеньева-Максимова. В цензурных тисках, «Книга и революция», 1921, No 2/14).
Роман «Три страны света» должен был в известной мере восполнить тот урон, который был нанесен «Современнику» свирепствовавшей цензурой, запретившей к печати сразу шесть повестей и, кроме того, роман Евгении Сю. Своим письменным «удостоверением» и тем, что был избран жанр приключенческого романа, Некрасову
