на колена и шепотом читала молитву… Высокий мужчина между тем отпер дверь балкона и с восклицанием: «Ханэта, Ханэта!» — вбежал в гардеробную.
Фиорелло целый день пробегал по туринским улицам с кинжалом, отыскивая следы человека, погубившего его честное имя. Прошел день, прошел вечер — он всё еще искал его. Случайно наткнулся он на дом Нуньез де лос Варрадоса, увидел веревочную лестницу, брошенную с балкона, и, приняв ее за знак согласия своей любовницы, с радостию бросился вверх и очутился подле доньи Инезильи.
– — Вор! вор! — закричала она, вскакивая и вырывая свою руку, которую он хотел взять.
– — Что с тобой, Ханэта? — сказал он, всё еще не узнавая, с кем имеет дело, потому что в комнате, освещаемой только луною, было довольно темно.
– — Я не Ханэта, я внука гранда Нуньез де Варрадоса,- сказала гордо испанка.- Что тебе здесь надо? Ты пришел воровать… тебя схватят… ты будешь казнен…
– — Vuestra grandezza! (ваше грандство) помилуйте… я не вор, я не за тем пришел.- Испуганный рыбак упал на колена.
– — Нет пощады, нет пощады! Судьба не щадит меня… Ты задушил дона Фернанда! Ты задушил его! — воскликнула Инезилья, озаренная внезапной мыслиго.
– — Что?
Ханэта, с намерением удалившаяся из комнат госпожи своей, в то время возвратилась в гардеробную, думая, что уже пора прекратить беседу любовников.
– — Фиорелло! — воскликнула она укорительно.- Ты здесь… Я тебе не подавала знака!
– — Ханэта,- отвечал он мрачно,- меня называют вором, меня обвиняют в каком-то убийстве. Я невинен, Ханэта. Ты знаешь, зачем я пришел.
Ханэта бросилась к ногам своей госпожи.
– — Простите его, простите меня! Он не вор… Я назначила ему свидание… Благословите наш брак, госпожа моя!
– — Ханэта,- сказала Инезилья грозно,- ты предала меня… Твой любовник… если я захочу, он будет схвачен как вор и…
– — Простите, пощадите, vuestra grandezza!
– — Я всё прощу… я устрою ваш брак… Я осыплю вас золотом… только… он должен сделать мне услугу…
– — Приказывайте!
– — Клянитесь мне, клянитесь, что никто не узнает того, что я вам скажу, того, что вы должны теперь сделать…
– — Я перекушу язык мой в ту минуту, когда мысль изменить вашей тайне заглянет в мою душу,- твердо сказал рыбак.
– — Клянемся, клянемся! — подхватила камеристка.- Приказывайте!
Инезилья медлила. Силы ее истощались; дрожь пробегала по всему телу. Наконец она собрала последнее мужество и произнесла отрывисто:
– — Здесь есть труп… или, может быть… всё равно, он не должен быть в моих комнатах… вы меня понимаете…
Она быстро оставила гардеробную. Как тень, слабая, умирающая, добралась по стене средней комнаты до своей спальни, заперла дверь, упала на колена и стала молиться…
Фиорелло и Ханэта долго стояли в недоумении.
– — Ты должен спасти ее для меня, для нашего счастия! Ты должен спасти ее, Фиорелло! — сказала наконец камеристка.
– — Где же труп? — спросил рыбак.
– — Вот он! — отвечала она, указывая на женщину, переодетую в мужское платье, которая неподвижно лежала на полу и, при падении запутавшись в свой длинный плащ, была совершенно недоступна для взора.
– — Я брошу его в реку! — сказал рыбак, взваливая на плечи бесчувственную девушку.- Я брошу его в реку, и, клянусь, никто вовек не будет знать, куда он делся и того, что здесь было…
– — Да помогут тебе все святые исполнить клятву твою! — отвечала Ханэта.- От нее зависит наше счастие!
– — Дай задаток, Ханэта, дай задаток!
Фиорелло нагнулся. Ханэта поцеловала его, и они простились.
IV
Фиорелло шел с своей ношей к реке, рассуждая следующим образом:
– — Ханэта меня любит, госпожа ее обещала дать нам денег… Но я не женюсь, покуда не убью проклятого хитреца, который погубил мою сестру; до тех пор я не могу быть спокоен и счастлив; соседи не пойдут ко мне на свадьбу. «Где твоя сестра, Фиорелло, где твоя сестра? — спросят они.- Умыл ли ты честь свою в крови ее обольстителя?» О святой Фабризио! помоги мне найти его! Кто он? И куда вдруг пропала сестра моя? Может быть, она кинулась в воду… Да, она была так огорчена. Бедная, бедная девушка! Я слишком напугал ее… Но зачем она переоделась в мое платье? Не пошла ли она предостерегать своего любовника? Всё против меня, родная сестра против моей чести! Нет, я не откажусь от мщения, хоть бы весь свет против меня! Зачем я люблю сестру мою? Зачем я не могу вырвать у нее тайны кинжалом? Грех, родная кровь ничем не смывается… Я люблю мою сестру, видит небо, как я люблю ее! И я отомщу за нее! Брошу скорей моего идальго… вот река… Брошу и побегу домой… не пришла ли сестра… Мне хочется ее увидеть… мне хочется обнять ее…- Фиорелло вошел в гондолу, которая была причалена у берега; но, желая подальше от края реки бросить свою ношу в воду, вдруг ему показалось, что труп пошевелился.
– — Ты ждав, идальго (дворянин), ты жив! — воскликнул он.
Крик ужаса вылетел из груди девушки, и она опять погрузилась в беспамятство.
– — Ты жив! Слава всем святым, что ты вовремя пошевелился, идальго! Ты не можешь идти, идальго? Хочешь ли, я принесу тебя к себе, ты отдохнешь у меня. А, идальго? Ты не можешь говорить, идальго?
И рыбак молча понес свою ношу домой. Подходя к своему предместью, он заметил, что труп снова пошевелился. Фиорелло пошел во весь шаг. Наконец он внес труп в комнату и, положив его осторожно на постель, достал огня. 0 Девушка открыла глаза и робко осматривалась кругом. Фиорелло подошел к пей.
– — Брат!
– — Сестра!
Оба восклицания вылетели в одно время. Но не одинаковое действие произвели они над рыбаком и его сестрою. Линора вздрогнула всем телом от ужасной мысли, которая мгновенно озарила ее рассудок. Фиорелло злобно захохотал и вскричал с диким восторгом:
– — Теперь я знаю, кто он. Мне не нужна твоя тайна… Я знаю, знаю!
Рыбак продолжал хохотать от радости. Линора снова впала в бесчувственность.
– —
Было очень рано! Ханэта только что проснулась. Сорильо вошел в гардеробную и спросил:
– — Сестра спит?
– — Да.
– — А она?
– — Кто она?
– — Та девушка, которую я вчера оставил у твоей госпожи.
– — Я не видала никакой девушки.
– — Ты, видно, ничего не знаешь, Ханэта. Она должна быть вместе с сестрой.
– — Не знаю. Я не была у моей госпожи: она заперла дверь своей спальни,
– — Может быть, она там? — спросил Сорильо, указывая на дверь соседней комнаты.
– — Не знаю. Я не была и там. Я боялась войти. Ночью тут слышался какой-то шорох… Я целый час творила молитву…
– — Ну, верно, она там. Сорильо вошел в кабинет.
– — Линора! Линора! — прошептал он, увидя в кресле человеческую фигуру, закутанную плащом: тихо подкрался он к креслу, нагнулся и готов был поцеловать неизвестную фигуру, но вдруг отскочил. Усы и эспаньолка остановили пламенное покушение дона Сорильо. Неизвестная фигура открыла глаза, зевнула и поднялась на ноги. Сорильо отскочил еще далее.
– — Фернандо!
– — Сорильо!
Фернандо не вовсе задохся в шкафе, а только лишился чувств от недостатка воздуха. Когда дверь шкафа была отворена, он понемногу начал приходить в себя и наконец опамятовался. Обессиленный душным заключением, он с большим трудом вышел из шкафа, упал в кресло и заснул. Так объяснил он своему другу причину их странной встречи; в заключение он прибавил:
– — Сестра твоя невинна. Она не хотела меня видеть… Я против воли ее прокрался сюда… Если ты видишь в моем поступке оскорбление ее чести, то должен иметь дело со мной.
– — Она тебя любит? — спросил Сорильо, взяв его за руку.
– — Да.
– — Я знал! что же она сказала тебе, Фернандо?
– — Она сказала, что мы соединимся — там! — Фернандо указал на небо.
– — Бедная страдалица! Она всё еще надеется на свою твердость!
– — Уговори ее, Сорильо, обвенчаться со мною тайно…
– — А дедушка?
– — Он благословит нас, когда уже всё будет кончено.
– — Скорей проклянет. Ты не знаешь его характера… Он ужасен, Фернандо… Я испытываю на себе, как он ужасен!
Сорильо подал руку своему другу, и они отправились в комнаты молодого гранда.
– — Где же она? — спросил Сорильо, проходя гардеробную.
– — Я не понимаю, о ком вы говорите,- отвечала Ханэта.
«Странно!» — подумал Сорильо.
– — Дон Фернандо! — воскликнула камеристка, увидя его товарища.- Теперь я просто ничего тут не понимаю!
– —
Гранд Нуньез де лос Варрадос проснулся и позвал слугу. Лопес вошел бледный, испуганный. Смущение его не укрылось от старого гранда.
– — Что с тобой, Лопес? — спросил он, вставая с постели.
– — Ничего, vuestra grandezza, ничего.
– — Руки твои дрожат, ты потупил глаза… ты что-нибудь скрываешь от меня, Лопес! Говори, что ты скрываешь от меня?
Старый слуга медлил. Гранд вспыхнул.
– — Ты дурной слуга, Лопес; у тебя есть тайны от господина! Говори!
Лопес силился что-то сказать, но не мог…
– — Разве что-нибудь дурное случилось? А! Так, Лопес, так?
– — Успокойтесь! — прошептал слуга.- Ничего не случилось, ничего…
– — Ничего, Лопес? Так ли делают верные слуги? Ты предаешь меня! Ты меня обманываешь!
– — Я сорок лет служу вам, vuestra grandezza. Я никогда не лгал…
– — А теперь? теперь ты собираешься лгать… Я вижу, Лопес, ты собираешься лгать!
– — Нам угрожает опасность,- проговорил слуга, запинаясь на каждой, слове.
– — Опасность! Говори же, Лопес, говори — какая? Ты боишься испугать меня. Не бойся! Ты знаешь, что я не робок. Ты всегда был со мной, ты видел, как я переносил самые чувствительные потери! У меня железное хладнокровие, Лопес, железное. Говори, я твердо выслушаю самую ужасную весть!
И между тем старый гранд дрожал от волнения, ожидая со страхом и нетерпением ответа своего верного слуги.
– — Vuestra grandezza! — отвечал наконец слуга, собравшись с духом.- В гербе вашем, который прибит на дверях вашего дома,- воткнут кинжал!
– — Кинжал! — повторил с ужасом гранд.- Кто хочет мстить мне? За что?
– — Мой приятель, сосед Пио, сказывал мне, что кинжал воткнут сегодня рано, очень рано каким-то высоким мужчиной, в простом платье.
– — Кто же он? Чего он от меня хочет? Я не обижал никого, никого.
Между тем слуга вышел и через минуту возвратился с кинжалом.
– — Фиорелло! — вскричал гранд, прочитав надпись, вырезанную на кинжале.-Кто такой этот Фиорелло? Я не
