рассматривать Флм как аутентичное письмо независимо от точки зрения на Кол.
Порядок рассмотрения: «Контекст», «Общий анализ», «Социальное значение Павлова отношения к рабству», «Место и время написания», «Что стало с Онисимом», темы «Для размышления», «Библиография».
Базовые сведения
Датировка: Около 55 года (если из Эфеса); или 58–60 годы (если из Кесарии); или 61–63 годы (если из Рима).
Адресаты: Филимон с Апфией (его жена?) и церковь в доме Филимона.
Аутентичность, единство и целостность: Серьезно не оспариваются.
Композиция формальная:
A. Вступительная формула: 1:1–3.
Б. Благодарение: 1:4–7.
B. Основная часть: 1:8–22 (21–22 можно считать завершением основной части или частью заключения).
Г. Заключительная формула: 1:23–25.
Композиция в соответствии с содержанием:
1–3: Адрес, приветствие.
4–7: Благодарение как exordium, чтобы снискать расположение Филимона.
8–16: Просьба к Филимону за Онисима.
17–22: Повторение и расширение просьбы.
23–25: Заключительные приветствия, благословение
Это самое короткое из писем Павла (335 слов) и самое близкое к нормам эллинистического эпистолярного жанра (особенно к письмам ходатайственным)[172]. Не надо думать, однако, что перед нами просто частное письмо. Как человек, много поживший[173] и много пострадавший за Христа, Павел обращается к главе христианской домовой церкви или даже церкви в лице ее главы (ибо предвидит давление общины на Филимона). Он пишет как узник, пожертвовавший своей свободой за Христа, с просьбой о свободе для другого человека. Всюду между строк вычитывается вызов, который бросает благовестие социальному статусу хозяина и раба. Литературная критика и социология обогатили понимание Флм (Petersen), но Soards правильно настаивает на приоритете богословского аспекта.
Поскольку Флм говорит о судьбе раба, уместно кратко обрисовать картину тогдашнего рабства в целом, прежде чем переходить к анализу конкретной ситуации. В провинциях Римской империи, где миссионерствовал Павел, общество было сильно стратифицировано. Верхушку составляли римляне, назначенные сенатом или императором управлять политическими, фискальными и военными делами провинций; затем шел местный привилегированный класс (через наследство или деньги); затем мелкие землевладельцы, лавочники и ремесленники. Ниже стояли вольноотпущенники — рабы, которым свободу дали хозяева или которые свободу купили. Самый низ — это огромное количество рабов, на которых во многом зиждилось экономическое благополучие империи. (Тяжелые последствия восстания рабов в Италии под предводительством Спартака в 73–71 годах до н. э. показывают, что любые попытки отменить рабство могли потрясти устои империи.) В рабство люди попадали по–разному: одних взяли в плен на войне, других похитили охотники за рабами, третьи не смогли выплатить долги, четвертые просто родились от рабов. У англоязычных читателей Библии рабство вызывает ассоциации с положением негров в Америке, но ситуация в Римской империи была сложнее. Хуже всего было тем рабам, которые занимались тяжелым ручным трудом: работали на рудниках, строительстве зданий и гребцами на кораблях. Напротив, положение рабов из числа домашней прислуги у приличных хозяев было немногим ниже, чем положение слуг в аристократических британских домах конца XIX века (известное многим по фильму «Вверху и внизу»). Лучше всего было образованным рабам, которые управляли делами хозяев, учили детей и даже зарабатывали собственные деньги. Представители последней группы часто получали свободу.
Конкретная ситуация, отраженная в Флм, хорошо известна Павлу, Филимону и Онисиму. К сожалению, в письме она прямо не обрисована и ее приходится реконструировать из намеков. (Здесь необходимо обращать внимание не только на имена действующих лиц, но и на титулы, обозначающие их роли как христиан.) Вот один из правдоподобных раскладов: Филимон — зажиточный христианин, Апфия — его жена, Архипп — близкий к ним человек[174]; дома у Филимона собиралась церковная община. Мы не знаем, были ли Павел и Филимон знакомы лично[175], но, во всяком случае, миссия в тех местах, где жил Филимон, видимо, была организована Павлом (возможно, через соработников; ср. стих 23–24 — Епафрас?). Онисим — раб Филимона, который, очевидно, убежал от него[176]. Судя по стиху 10 («которого родил я…»), Павел (недавно) обратил Онисима. Как это случилось? Может, Онисим попал в тюрьму в другом городе (не как беглый раб, иначе его отослали бы к хозяину) и там познакомился с Павлом? Или Онисима не арестовывали, но он сам как беглый раб стал искать помощи в незнакомом городе, где ему грозила опасность, у христианской общины (и у Павла, о котором слышал от хозяина)? Как бы то ни было, тот факт, что Павел помог обрести новую жизнь Филимону и Онисиму, лежит в основе вести, которая предназначена реализовать богословскую реальность на социальном уровне.
Это письмо, предназначенное убедить читателя, построено весьма хитроумно: почти в каждом стихе есть двойной подтекст. Более того, некоторые ученые (например, Church, «Rhetorical») усматривают в нем известные риторические каноны и приемы. В стихах 4–7 (captatio benevolentiae) Павел льстит Филимону (возможно, искренне), сообщая, что слышал о его христианской любви и вере, — слышал от Епафраса и/или Онисима (или в Павловых кругах все были наслышаны о такой видной фигуре?!). Затем в стихе 8 Павел позволяет себе слегка намекнуть на свою апостольскую власть приказывать, но предпочитает далее говорить об Онисиме как просящий (10). Хотя Онисим, как Павлово дитя во Христе, очень полезен[177] своему христианскому отцу в тюрьме, и Павел хотел бы видеть его в соработниках, Павел ничего не делает без согласия Филимона (и, видимо, одобрения общины). Поэтому он отсылает Онисима назад с пожеланием, чтобы Филимон принял его не как раба, а как возлюбленного брата. Отметим, сколь многого он просит: не просто, чтобы Онисим избежал законного наказания; и даже не просто, чтобы Филимон освободил Онисима (в качестве широкого жеста), — но чтобы между ними установились христианские отношения («прими его, как меня», стих 17). Эта просьба — яркий пример христианского переосмысления ценностей: антиномия Павла — не просто между рабом и свободным, но между рабом и новым творением во Христе. В стихах 18–19 Павел лично гарантирует выплатить любую требуемую сумму[178], но де–факто сводит на нет это обещание, когда упоминает, что Филимон (прямо или косвенно) обязан ему христианской жизнью. В стихе 21 мы видим двойной риторический ход: Павел напоминает Филимону о необходимости послушания (Павлу как апостолу? Богу и благовестию?) и выражает уверенность, что Филимон сделает больше, чем его просят. В этом «больше» некоторые экзегеты усматривают намек на то, что Филимону следует освободить Онисима из рабства (как собрата–христианина). Сам Павел придет, когда его выпустят из тюрьмы (событие, о котором молился Филимон! стих 22). Нет ли здесь тонкого намека на желание присмотреть за исполнением просьбы об Онисиме? Филимон почти наверняка отреагировал щедро — иначе письмо не сохранилось бы.
Социальное значение Павлова отношения к рабству
Иисус стоял на глубоко апокалиптических позициях: Царство/владычество Божие уже присутствует в Его служении; Бог призывает людей, и этот призыв — уникальный, более не повторится. В евангельском предании Иисус не называет точных сроков, но создается полное впечатление, что конец близок. Павел также был апокалиптиком: по его мнению, смерть и воскресение Христа знаменовали смену эпох. Сильная апокалиптическая настроенность не способствует долгосрочному социальному планированию. Общественные структуры, мешающие провозвестию, должны быть нейтрализованы. Однако именно вследствие скорой парусин можно терпеть другие структуры, не выражающие христианские ценности, — при условии, что их можно обойти, чтобы проповедовать Христа. Долго это не продлится. Павел прекрасно понимает, как смотреть на рабство в свете благовестил: во Христе Иисусе «нет ни раба, ни свободного» (Гал 3:28), но все имеют равную ценность. Все крещены в одно тело (1 Кор 12:13) и должны обращаться друг с другом с любовью. После перемены эпох возможно лишь одно подлинное рабство — рабство Христу (1 Кор 7:22). Но до прихода Христа низвергнуть массивный римский институт рабства не удастся. Конечно, на мирском уровне рабы по–прежнему будут искать свободы, но если на момент обращения человек находился в рабстве, а физическая свобода недостижима, это не особенно принципиально. «Каждый в состоянии, в каком призван, в том пусть и пребывает» (1 Кор 7:20; КП).
Некоторые ученые усматривают в Флм более решительную и принципиальную позицию, которая впоследствии заставит добропорядочных христиан отказаться от рабства. Мы видим, как Павел, надеясь на понимание, призывает христианского рабовладельца отвергнуть условности: помня о своем долге Христу (как его возвещал Павел), простить и принять в дом беглого раба, отказаться от денежной компенсации за убытки, более того, освободить раба и (что особенно важно в богословском смысле) признать в Онисиме возлюбленного брата (а значит, его преображение как христианина). (В наши дни многие читатели недооценивают последний момент, но для Павла в этом все дело.) Аутсайдеры (да и некоторые христиане) вполне могли усмотреть в такой милости общественную смуту. Соответственно, кому?то Павел мог показаться смутьяном и революционером, но эту цену стоило заплатить за верность благовестию.
Другие экзегеты занимают противоположную позицию. По их мнению, Флм выдает недостаток решительности. Ведь при всех своих дипломатических просьбах, Павел не говорит Филимону прямо, что рабство противоречит христианским ценностям. Терпеть социальное зло, робко высказываясь от имени христианства, значит потворствовать ему, сохранять его. Более того, на протяжении веков то факт, что Павел не осудил рабство, нередко использовался для легитимации этого института. Людям не приходило в голову, что частичная терпимость Павла была во многом связана с его апокалиптизмом, а потому не может служить ориентиром, когда парусил переместилась в неопределенное будущее. Как мы увидим далее (см. темы «Для размышления»), здесь возникает социальная и этическая проблематика, важная для решения многих других вопросов[179].
Письмо написано «из уз», поэтому надо рассмотреть все те же адресаты, о которых шла речь в главе 20: Эфес, Кесария, Рим[180]. Однако здесь ситуация посложнее, ибо Флм содержит меньше намеков, чем Флп: Павел просит приготовить ему гостевую комнату (стих 22), но не сказано, где живут адресаты. (Хотя просьба о гостевой комнате выглядела бы странной, если бы Павел находился слишком далеко, то есть в Риме или Кесарии.) Некоторые из ключевых факторов (отмеченных звездочками) в главе 20, которые помогли определить место написания Флп, подтверждаются и здесь. Соответственно, если Эфес был наиболее вероятным адресатом там, следует рассмотреть его и в данной главе.
Однако не будем забывать о явной связи между Флм и Кол. Начало обоих писем называет «брата» Тимофея в качестве соотправителя письма, а концовка написана Павлом собственноручно (Флм 19; Кол 4:18). Восемь из десяти людей, названных в Флм, упоминаются и в Кол[181]. (Хотя не факт, что Павел написал Кол, поэтому детали в Кол могут не быть фактической биографией.) Поскольку Онисим и Архипп упомянуты в Кол (4:9,17), большинство ученых считают, что Филимон жил в районе Колосс; согласно этой работоспособной гипотезе, Павел писал из Эфеса[182]. Вспомним, что речь идет о беглом рабе: расстояние в 200 км гораздо вероятнее, чем огромное расстояние от Колосс до
