Сильные должен любить немощных.
15:14–33: Намерения Павла путешествовать и благословение.
16:1–23: Рекомендации Фиве и приветствие людям, живущим в Риме.
16:25–27: Завершающая доксология.
Здесь надо прежде всего остановиться на двух важных вопросах: в какой ситуации Павел написал это письмо? Какова история римской общины? На первый вопрос ответить довольно легко. Павел написал письмо недалеко от Кенхреи (порта в Коринфе): он рекомендует адресатам Фиву (16:1–2), диаконису из этого города. Он посылает привет от Гайя, странноприимца церкви, из которой Павел пишет, — а мы знаем, что известной фигурой был именно Гай из Коринфа (16:23; 1 Кор 1:14). Во время написания письма Павел планирует отвезти собранные деньги в Иерусалим (Рим 15:26–33). Апостол провел зиму 57–58 годов (по традиционной хронологии) в Коринфе, а после этого (Деян 20:2–21:15) отправился через Македонию, Азию и Кесарию в Иерусалим, где был арестован. Так что сейчас существует реальное единодушие относительно того, что Павел писал в Рим из Коринфа (в 57–58 годах или ранее по ревизионистской хронологии).
Второй вопрос касается адресатов: важна ли история христианства в Риме для понимания этого Павлова письма? Одни ученые отвечают отрицательно: Павел не был основателем римской христианской общины3[289]почти ничего о ней не знал; в письме он дает свод своего богословия или общие размышления, основанные на прежнем опыте, а не компетентно решает насущные проблемы римских христиан. Часто при этом предполагается что глава 16 (с приветствиями 26 человекам) — поздняя вставка и не адресована знакомым Павла в Риме. Однако если эта глава действительно входила в первоначальный текст письма (теория большинства в англоязычной библеистике), и Павел был знаком с таким количеством людей, живущих там, вероятно, он все же кое?что знал о Римской церкви.
Поэтому чаще считают, что для понимания данного письма важно знать, как возникло христианство в столице Римской империи и какой была римская церковь. В Риме I века н. э. жило, видимо, около 40–50 тыс. иудеев[290]; судя по всему, начиная со II века до н. э., многие иудеи (торговцы, иммигранты, пленники) попадали в Рим из Палестины/Сирии. Тесные политические связи между регионами сохранялись два века, ибо Рим внимательно следил за зависимыми царствами Палестины, а иродианские аристократы даже воспитывались в Риме. После падения Иерусалима в 70 году н. э. Иосиф Флавий прожил многие годы клиентом императорской семьи Флавиев, а в 70–х годах будущий император Тит привез в Рим иудейского царя Агриппу II, чья сестра Береника стала любовницей Тита.
Если учесть историю иудейского присутствия в Риме, видимо, прошло немного времени, прежде чем иудео–христиане, искавшие обращенных в других городах империи (скажем, Дамаске, Антиохии), пришли в столицу. Когда именно первое слово о Христе достигло Рима? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться назад. Описание Тацитом преследований Нерона после пожара 64 года н. э. (Анналы 15.44) показывает, что в Риме можно было провести различие между христианами (Chrestianoi) и иудеями. Христиане были многочисленны, и это «зловредное [христианское] суеверие» возникло в Иудее — косвенное указание на то, что христианство пришло в Рим из Иудеи. Письмо Павла 57–58 годов подразумевает, что христианская община существовала значительный период времени: он «много лет» желал посетить ее (15:23). Более того, вера римлян «возвещается во всем мире» — этот комплимент не имел бы смысла, если бы Павел писал крохотной, недавно образовавшейся группе. Таким образом, римская христианская община, должно быть, уже существовала к началу 50–х годов. Согласно Деян 18:1–3, когда Павел пришел в Коринф (около 50 года н. э.), он делил жилье с Акилой и Прискиллой, иудейской парой, которая недавно пришла из Италии, «потому что Клавдий повелел всем иудеям удалиться из Рима». Поскольку нигде не сказано, что в христианство их обратил Павел, они пришли из Рима уже как иудеи, верующие в Иисуса. Светоний (Клавдий 25.4) указывал, что Клавдий «иудеев, постоянно волнуемых Хрестом [impulsore Chresto], изгнал из Рима». Как мы уже говорили (см. выше, главу 16, сноску 24), это изгнание, возможно, означало, что христианская миссия пробыла в Риме достаточно долго, чтобы вызвать серьезные трения в синагогах. Для более раннего периода у нас мало данных[291], но, скорее всего, христианство появилось в Риме к началу 40–х годов.
Откуда пришли христианские проповедники? Около 375 года Амвросиастр, живший в Риме и написавший комментарий к Рим[292], сообщает, что римляне «получили веру, хоть и с иудейским уклоном [ritu licet Judaico]». Павел ранее в Риме не был; ничто в рассказах Деян об Антиохии не указывает на факт антиохийской миссии в Рим. Да и вообще кандидатура Иерусалима — самая правдоподобная. Судя по Деян 28:11, к римским иудеям поступала богословская информация из Иерусалима; на такую связь указывают и иудейские документы, описывающие фигуры конца I века.
Почему эта информация важна для понимания Рим? Она важна в двух аспектах, при условии, что глава 16 входила в текст письма.
(1) Зная на удивление много христиан в Риме, Павел обращается как пастырь к тамошней общине. Судя по Деян и Гал, исповедники христианства, идущего из Иерусалима, были консервативнее в отношении иудейского наследия и Закона[293], чем язычники, обращенные Павлом. И действительно, в Письме к Римлянам Павел намного деликатнее высказывается об иудейском наследии, чем в Письме к Галатам: см. не только главы 9–11, но и сопоставление отдельных глав с Гал[294]. (Это имело смысл, если отголоски Гал достигли Иерусалима и предвещали Павлу недобрый прием.) Например, если в Гал 5:2 Павел пишет: «Если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа», то в Рим 3:1–2 спрашивает: «Какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях». Это не противоречие: в отличие от ситуации, отраженной в Гал и (Флп 3), в Риме не возвещалось контрблаговестие с требованием обрезать язычников[295]. Письмо к Римлянам — также самое «литургическое» из бесспорно подлинных писем Павла в смысле использования языка иудейского богослужения: например, Иисус описан как жертва умилостивления (3:25), адресаты призваны представить свои тела в живую жертву (12:1), а служение самого Павла названо священнодействием благовестил (15:16). Не использовалась ли эта терминология в расчете на тех адресатов, которые с уважением относились к литургии в Иерусалимском храме?
(2) Павел собирался в Иерусалим, и если римское христианство исходило оттуда, то убедительное письмо в Рим от Павла позволяло ему наметить, что он будет говорить в Иерусалиме, а также убедить римских христиан заступиться за него перед иерусалимской верхушкой.
Письмо к Римлянам порой называют последним заветом Павла. Иногда под этим имеют в виду лишь то, что это — хронологически последнее из бесспорно подлинных Павловых писем. Иногда — нечто большее: Павел предчувствовал, что, возможно, пишет свое последнее сочинение. Как мы уже сказали, Павел мог опасаться, чем закончится доставка языкохристианских пожертвований в Иерусалим. Если бы иерусалимская община отказалась взять деньги, под угрозой оказалась бы koinonia между ней и общинами Павла; Павел мог бы стать персоной нон грата во многих местах, включая Рим. Поэтому в своем письме к уважаемой церковной общине он, возможно, хотел рассказать правду о том, за какое благовестие собирается пострадать (то есть это его литературное завещание). В этой гипотезе слишком много домыслов, и у нее шаткое основание — Рим 15:22–32. Но и без таких мрачных предчувствий Павел должен был придавать большое значение доставке пожертвований в Иерусалим, а потому, возможно, счел уместным подробно объяснить римским общинам свою позицию. Он надеялся, что его благовестие исцелит конфликты в смешанной конгрегации Рима.
Хорошо бы совместить элементы разных гипотез[296]. В каком?то смысле перед нами краткий свод взглядов Павла, который имеет вполне законченный вид: Павел приводит свои мысли в порядок, прежде чем идти в Иерусалим их защищать[297]. Но зачем отправлять этот свод в столицу империи?
Причин было несколько. К тому моменту Павел завершил миссию в восточном Средиземноморье и планировал миссионерскую кампанию в Испании. Рим стал бы прекрасной базой для такой миссии (как Антиохия и Филиппы стали базой, с которой Павел начинал свой путь на запад во время первых путешествий)[298]. Соответственно, Павел считал важным объяснить римлянам смысл своей апостольской деятельности: то есть это рекомендательное письмо не только самому Павлу (L. T. Johnson), но и его благовестию (H. Koester). Здесь и пастырская забота: попытаться улучшить отношения между христианами разных убеждений («сильными» и «немощными» в 14:1–15:1). Кроме того, если бы римские христиане поняли, что он не предубежден против иудаизма, они могли бы стать посредниками между ним и иерусалимской общиной, способствовать доброжелательности к нему вождей иудео–христианства.
По самым разным причинам Павлу требовалось быть убедительным; отсюда его широкое обращение к диатрибе [см. глава 5 (Б)], — жанру, который использовался греко–римскими философами для демонстрации тезиса и ответа на возражения[299]. Теперь рассмотрим письмо и проверим, сколь обоснованны наши выводы.
Вступительная формула (1:1–7), Благодарение (1:8–10) и Предисловие (1:11–15), которое выполняет функции введения в основную часть, можно рассматривать вместе, ибо они обладают взаимосвязанными чертами. То, что Павел не использует выражение «церкви Божьей, находящейся в Риме», или «церквам Римским» (ср. 1 Кор 1:2; 2 Кор 1:1; Гал 1:2; 1 Фес 1:1), толковалось как критика. Хотя Павел и приветствует домашнюю церковь в Риме (16:5), строятся гипотезы о том, что он не считал римскую общину настоящей церковью, потому что не был ее основателем или из?за ее богословского учения. Это почти наверняка неверно. Павел не стал бы выражать своего пренебрежения в письме, которым хотел снискать расположение римлян. Он вряд ли бы назвал группу, которую не считал церковью, «возлюбленными Божьими, призванными святыми» (Рим 1:7), а то, что Павел не использует термин «церковь» в начале Флп, обращаясь к общине, которую основал и любил, показывает, каким неубедительным бывает аргумент от молчания.
В 1:8 Павел говорит, что вера римских христиан возвещается во всем мире, — высокая оценка, ибо из 1:11–15 ясно, что Павел никогда не видел их, хотя и давно этого желал. В таком контексте приветствие, самое официальное в письмах Павла, замечательно тем, как Павел представляется римским христианам[300]. Сначала идет его имя (без соотправителя!), потом — «апостол, избранный к благовестию Божию» (1:1), потом — «благовестие о Сыне Божьем, который родился от семени Давидова по плоти, и открылся Сыном Божьим по силе, по Духу святости через воскресение из мертвых» (1:3–4). По мнению ученых, здесь Павел пишет не своими словами, а приводит иудео–христианскую формулировку благовестия[301], — видимо, потому что она известна и принята среди римских христиан. Если благовестие Павла было оклеветано или не понято, то он защищает себя, с самого начала показывая, что его проповедь согласуется с проповедью тех, кто миссионерствовал у римлян. Таким образом, он
