предпочел тематический подход, а читатели могут продолжить исследование, открывая для себя новое, отталкиваясь от формального подхода.
Интеллектуальная среда
За рамки вопроса о композиции выходит вопрос о той интеллектуальной среде, к которой принадлежал автор. Позвольте начать с параллелей с Филоном. Автор Евр, обращаясь к Писанию[550], демонстрирует мастерство аллегории, сходное с тем, которое было свойственно Филону (см.: Sowers, Hermeneutics) и Посланию к Варнаве. Описание в Евр (4:12) проницательности и остроты Божьего слова напоминает язык Филона (Quis verum divinarum heres 26; #130–131). Как и в случае с Филоном, те категории, которыми пользуется автор, имеют аналогии в современной ему философии, например в среднем платонизме [см. главу 5 (В) выше][551]. Это, однако, не означает, что автор Евр был хорошо подготовленным философом. Он хуже, чем Филон, знает философские термины и платонизм, но, по крайней мере, знаком с распространенными взглядами своего времени. У обоих авторов для символического изображения определенных элементов доктрины используются образы, связанные с религиозными обрядами. В Евр 8:5 и 9:23–24 израильские жертвоприношения и литургия в земной скинии — это подобие или тени соответствующих реалий в небесном святилище, так же как и Закон — это тень будущих благ (10:1). В то же время противопоставление, которое проводит Евр между земным и небесным в отношении религиозных обрядов, не объясняется только природой рассматриваемых факторов. Частично оно является результатом тех эсхатологических перемен, которые принес Христос[552], а у Филона (или Платона) эсхатология не была центром внимания. Таким образом, сходство с Филоном не является прямым и связано с общей интеллектуальной средой, а не с непосредственным знакомством автора с работами Филона.
Более спорной представляется попытка найти связь образного рада Евр с гностицизмом. И Бультман, и Кеземан видят ее в изображении Иисуса — предтечи или предшественника, ведущего божий народ в небесный покой (хотя Кеземан позже и отмечал, что стремление выделить гностические элементы и было несколько преувеличено). В гностической философии души или искры божественного из иного мира[553], которые теряются в материальном мире, ведомы из этого мира в мир света откровением гностического Искупителя. В Евр также есть примеры дуализма, например, противопоставление отечества, из которого люди вышли, и небесного (11:15–16), описание двух веков (2:5; 6:5; 9:26). Однако существуют серьезные возражения против теории о гностическом влиянии. Хотя мы и знаем, что средний платонизм существовал в интеллектуальной среде конца I века, в которой и возник Евр, но мы не можем быть уверены в том, насколько был развит или распространен гностицизм в то время. Дуализм не ограничивался только рамками гностицизма. Образ предтечи, ведущего Божий народ, тесно связан с ролью Моисея/Иисуса Навина, которые вывели Израиль в землю Обетованную, о чем напрямую упоминается в Евр. Кроме того, Иисус исполнил Свою роль предтечи через страдания (2:9–10) — а это весьма нетипичная для гностицизма идея.
Обнаружение рукописей Мертвого моря в Кумране вызвало большой энтузиазм по поводу гипотезы о том, что Евр, возможно, имело отношение к иудео–христианам этого происхождения и было адресовано священникам–ессеям[554]. Секта, оставившая рукописи Мертвого моря, была очень жестко настроена против вероотступничества, так что те ее члены, которые перешли в христианство, могли испытывать комплекс вины, побуждающий их вернуться. В Кумранской общине большую роль играли священники и литургические традиции, она также отличалась большой сплоченностью. Те члены общины, которые стали последователями Христа, могли страдать от тоски по всему тому, что им пришлось покинуть. Принято считать, что кумраниты не принимали участия в богослужениях в Иерусалимском храме, возможно, с этим связано и отсутствие упоминания о Храме в Евр. Кроме того, в рукописях Мертвого моря, как и Евр, встречается тема Нового Завета. Однако при всем этом большинство ученых настроено скептически в отношении кумранского влияния на Евр. В кумранском Храмовом Свитке строительством Храма руководит Бог, так что в таком случае в Евр не могло не быть символического обращения к идеальному Храму. Представление автора письма об Иисусе как о священнике по чину Мелхиседека почти полностью противоречит ожиданиям кумранитов, которые уповали на Мессию из рода Аарона. В качестве адресата письма христиане — выходцы из Кумранской общины — не представляют собой более вероятную среду, чем христиане, находящиеся под влиянием любой другой формы иудаизма. Аттридж (Attridge, Hebrews 29–30) абсолютно верно заявляет: «В иудаизме нет такого направления, которое бы давало нам простую и четкую матрицу, в рамках которой мы могли бы понять идеи нашего автора или его текста».
Другая гипотеза обращается к Деян 6:1–6 (и его продолжению в виде речи Стефана в Деян 7), где проводится различие между двумя типами иудео–христиан (оба эти типа обращали язычников в христиан): эллинисты, которые в лице Стефана с осуждением относились к Иерусалимскому храму (7:47–50), и иудеи, например, Петр и Иоанн, которые регулярно ходили в Храм (3:1). Возможно, автор Евр относился к проповедникам–эллинистам, которые стремились склонить иудео–христиан второго толка[555] на свою сторону? Многие считают Евангелие от Иоанна эллинизированным богословским произведением, Евр же близко к Ин по своему отношению к подмене религиозных обрядов Израиля. Хотя (см. раздел об адресатах) название «К Евреям», вероятнее всего, возникло как результат анализа содержания письма, не было ли у него других корней? Хотя данная гипотеза и весьма привлекательна, но ее также невозможно подкрепить доказательствами.
Если на основании анализа содержания нельзя определить исходные данные Евр и четко описать особенности взглядов или идеологию группы, которой послание адресовано, то не помогут ли нам в этом другие вопросы, связанные с Евр?
Кем, откуда и когда написано письмо?
Авторство. Некоторые исследователи относят Евр к псевдоэпиграфам, но здесь точнее обозначение «анонимным», так как в самой работе не говорится об авторе. Однако в конце II века некоторые исследователи стали приписывать письмо Павлу. Отражая Александрийскую традицию, Папирус Битти II (Р46), самый ранний из сохранившихся собраний посланий Павла (который содержит десять писем, обращенных к общинам), помещает Евр после Рим[556]. Признание этого письма как работы Павла в западной церкви проходило медленнее. Однако и в Александрии, и в Риме в официальных канонических списках конца IV — начала V века Евр причислялось к четырнадцати посланиям Павла, иногда оно помещалось до личных писем (1–2 Тим, Тит, Флм), чаще всего ближе к концу собрания. Постепенно имя Павла стало включаться в название книги, и так оно появляется в Вульгате (и в ее английских переводах) и в Библии короля Якова. Предположениям об авторстве Павла способствовали следующие факты: (а) То, что слова «брат наш Тимофей» появляются в 13:23. Имя Тимофея встречается только в Деян и десяти посланиях Павла, Павел называет его «братом» в 1 Фес 3:2, Флм 1 и 2 Кор 1:1 (и Кол 1:1). Однако Тимофей, вероятно, был близок и многим другим христианам, (б) Благословение и приветствия в 13:20–24 (и в меньшей степени этические указания из глав 12–13) напоминают концовку посланий Павла, (в) Авв 2:3–4, который цитируется в Евр 10:37–38, используется Павлом в Гал 3:11, Рим 1:17. Однако автор Евр не связывает этот отрывок с оправданием верой, а не делами, в чем заключается толкование Павла, (г) Часть формулировок и элементы богословия Евр имеют аналогии в работах, которые носят имя Павла[557].
Тем не менее преобладающими являются свидетельства, говорящие против авторства Павла. Изысканный литературный стиль греческого письма значительно отличается от стиля Павла, как признавали еще Климент и Ориген. Распространенные в текстах Павла словосочетания (например, «Иисус Христос», около девяноста раз) в Евр нигде не встречаются. Важнее то, что выраженные взгляды не принадлежат Павлу. Хотя воскресение является основной темой в книгах Павла, в Евр оно упоминается только однажды (13:20, в придаточном предложении), и наоборот, основная тема Евр — Христос как Первосвященник, не встречается у Павла. Павел отрицал факт того, что он получил благовествование от людей, Бог открыл ему Сына (Гал 1:11–12). Как он мог написать, что послание сначала было проповедовано Господом и «утвердилось слышавшими от Него» (Евр 2:3)?
Среди тех исследователей, которые не признает авторства Павла[558], наиболее распространены две кандидатуры — известный нам спутник Павла или совершенно незнакомое лицо, причем большинство предпочитают второй вариант. Самая легендарная личность эпохи патристики, Ориген, был согласен признать автора письма анонимом (которого он считал секретарем Павла), отмечая, что только Бог знает, кто написал Евр. Другие исследователи высказывали свои предположения об авторе или (если они допускали, что им был Павел) о том секретаре, помощью которого он пользовался. Тертуллиан приписывал Евр Варнаве, и, действительно, Посланию Варнавы начала II века свойствен александрийский аллегорический стиль, сходный со стилем Евр. Однако это «послание» и само анонимное, так что приписывание его авторства Варнаве не обладает большей убедительностью, чем приписывание Евр Павлу. Другие предположения об авторстве Евр, высказанные в древности, связаны с именами Луки и Климента Римского. Лютер считал, что его автором был Аполлос[559], который упоминается в Деян 18:24. Качества, которыми он наделяется в Деян, вполне могли бы соответствовать автору Евр (еврей, родом из Александрии, муж красноречивый и сведущий в Писаниях). Это предположение нашло многочисленных последователей. С Аполлосом соприкасались Акилла и Прискилла (Деян 18:26), и им обоим тоже приписывалось авторство Евр. Высказывались предположения и о Силе и Филиппе[560].
Нам придется примириться с иронией: имя самого утонченного ритора и изысканного богослова НЗ неизвестно. Если применить к нему самому его описание Мелхиседека (7:3), то он сам — без отца, без матери, без родословия. Его владение греческим языком и знание Писаний позволяет предположить, что это был христианин из евреев, получивший хорошее эллинистическое образование и обладавший определенными сведениями о греческих философских категориях. Его аллегорический стиль толкования Писаний имеет параллели с Филоном и александрийской традицией интерпретации, но этой традиции обучали повсеместно, так что утверждение, что автор Евр был родом из Александрии, недоказуемо. Те люди, от которых он узнал о Христе (2:3) могли иметь богословские взгляды, сходные с позицией движения, поддерживающего эллинизацию, и его более свободного отношения к еврейскому религиозному наследию.
Место написания. Спорный тезис о том, что Евр было написано в Александрии, в любом случае ничего нам не дает, так как мы мало знаем об утверждении христианской церкви там. Аргументация Евр, основанная на еврейской литургии и священничестве, делает Иерусалим или Палестину более вероятными вариантами. (В то же время описание литургии в Евр скорее отражает «книжное знание» LXX, а не свидетельствует о том, что автор посещал Иерусалимский храм, о чем нигде не говорится.) Как мы видели выше, можно найти параллели между позицией Стефана, эллинистского лидера из Иерусалима, и взглядами автора Евр. Они оба часто обращались к Писаниям и с недоверием относились к рукотворному божественному дому[561].
Однако
