переполняющей его любви. Хотя Павел и пытается рационально обосновать необязательность соблюдения Закона для язычников, его основной аргумент носит экзистенциальный характер: они должны осознать любовь, явленную Богом во Христе, и ничто не должно мешать этому. Отношение Павла к Закону ради язычников было частью его позиции: всё для всех, чтобы они были спасены (1 Кор 9:21–22).
Трудности миссии Павел воспринимал не просто как нечто такое, с чем приходится мириться. Если любовь Бога проявилась в жертвенности Христа, как еще может быть показана другим людям любовь Христа, если не через жертвенность? «Мы… восхотели передать вам не только благовес–тие Божие, но и души наши» (1 Фес 2:8). Неся в теле смерть Иисуса, Павел открывает жизнь Иисуса (2 Кор 4:10). «Скорбим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения» (2 Кор 1:6). Чтобы положить конец разногласиям в Коринфе, Павел дает удивительно трогательное описание любви. Его собственный опыт привел его к выводу, что из всех даров Бога во Христе любовь больше всего (см. 1 Кор 13:13). Говоря языком 1 Кор 13, для того чтобы проповедовать Христа, Который воплощал любовь Бога, Павлу приходилось быть терпеливым в своей любви и сносить всё. Среди трудностей Павел опирался на любовь Христа, чтобы надеяться на все, и он должен был быть уверен, что та любовь, которая горела в его сердце, останется Христовой любовью, а не поиском своей выгоды или горестными размышлениями о потерях. В ответ на Божью любовь, ради которой «Христос умер за нас, когда мы еще были грешниками» (Рим 5:8), Павел должен был радоваться, когда Христа исповедовали даже те, кто желал навредить самому апостолу (Флп 1:17–18).
В следующих главах мы рассмотрим, когда и где Павел написал каждое письмо, сам ли он написал их, не были ли некоторые из них составлены из нескольких писем, ходил ли он в северную или южную Галатию. Мы попробуем понять, что именно Павел понимал под оправданием и праведностью
Бога, и означает ли «вера Христа» христианскую веру во Христа или веру самого Христа. Но все наши размышления об этих проблемах должны определяться осознанием того, что Павел заскрежетал бы зубами, если кто?то придавал бы этому большее значение, чем обыкновенной суете мира сего — по сравнению с переживанием всепоглощающей любви Христа, Которому он посвятил каждую минуту своей жизни. Что же касается значения жизни самого Павла, хотя и до сих пор его помнят как самого ревностного защитника дела Христа в НЗ, он напоминал своим сторонникам: «Я наименьший из Апостолов и недостоин называться Апостолом… Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна» (1 Кор 15:9–10). Из?за этой благодати он был несокрушим: преизбыточная сила исходит от Бога, а не от нас. «Мы отвсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем» (2 Кор 4:8–9).
(В) Наследие
Оценивая Павла, конечно, необходимо во многом принимать во внимание оставленное им наследие: люди, благодаря ему пришедшие ко Христу, его письма, его ученики и их писания.
Люди, которых Павел привел ко Христу. Как мы уже говорили в главе 15, греко–римский эпистолярный жанр предполагал благодарение в качестве одного из стандартных элементов композиции, но у Павла в данном случае была своя специфика. Несомненно, что Павел следовал не только культурной норме, но и своему сердцу, когда возносил благодарность за тех, кто, подобно ему, был избран познать Божью любовь во Христе, и не ведал недостатка ни в каком духовном даре (1 Кор 1:7). Они были его надеждой, его радостью, его венцом, светилами в мире (1 Фес 2:19–20; Флп 2:15). Их вера была ему утешением; более того, он мог сказать: «Ибо теперь мы живы, когда вы стойте в Господе» (1 Фес 3:8). «Бог — свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа» (Флп 1:8). Павел был их отцом в Иисусе Христе (1 Кор 4:15; 1 Фес 2:11); подобно матери, он испытывал родовые муки, пока Христос не родился в них (Гал 4:19), и нежен с ними, как кормилица (1 Фес 2:7). Они были его братьями и сестрами. Более того, он мог назвать филиппийцев (1:7) своими партнерами в благовестии. Они дополняли его радость тем, что одинаково думали о Христе, с такой же любовью в сердце (Флп 2:2, 5).
Иногда Павел бывал резок: сурово ругал галатов и называл их дураками (3:1); предупреждал коринфян, что когда придет к ним, «не пощадит» (2 Кор 13:2). Но вместе с тем: «Я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам» (2 Кор 2:4). И мог бросить вызов, на который осмеливались немногие в христианской истории: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор 11:1, также 4:16), и многие, к кому он обращался, действительно находили Христа в Павле: «И вы сделались подражателями нам и Господу» (1 Фес 1:6). То, что перед нами не высокомерие, видно из негодующей реакции Павла в тот момент, когда некоторые из коринфян стали путать верность Павлу с верностью Христу: «Разве Павел распялся за вас?» (1 Кор 1:13). Хотя у Павла и бывали неудачи, но неизменная любовь людей, обращенных им в христианство, и их благодарность за то, что он открыл им во Христе, были главной данью его апостольскому служению.
Письма Павла. Ни один из учеников Иисуса в новозаветные времена не оставил после себя письменных свидетельств, сравнимых с писаниями Павла. Да, Лк–Деян (около 37800 слов) длиннее, чем все тринадцать писем, приписываемых Павлу (32350 слов), но их автор почти недоступен нашему восприятию, тогда как личность Павла ярко вырисовывается в его письмах. Он утверждал, что неискушен в красноречии: «И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости» (1 Кор 2:4; 2 Кор 11:6), однако, парадоксальным образом, сейчас стало модным именно выявлять у Павла приемы греческой риторики. Впрочем, рядовому читателю такие научные разработки ничего не добавляют, ибо соглашаемся ли мы с его самоумалением (невежда в слове) или находим у него аристотелевские стандарты, забыть Павловы слова о любви Христовой часто бывает трудно. Во всей христианской истории трудно найти автора, который обладал бы таким же страстным красноречием. Возьмем еще несколько примеров. «Я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:19–20). «Ибо для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Флп 1:21). «Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор 2:2). «Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (Гал 6:14). «Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал 5:6). «Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:38–39). Это красноречие сыграло важную роль во влиянии Павла на самые разные аудитории, на людей, живущих в таких местах и в такие времена, которые он и представить себе не мог.
Ученики Павла и их писания. Павел был человеком потрясающе динамичным и способным на очень широкий спектр эмоций. По–видимому, к нему можно было глубоко привязаться: его письма показывают удивительную верность ему самых разных людей[71]. Тимофей, Тит и Силуан на протяжении нескольких лет доставляют письма Павлу и его письма, иногда исполняют функцию посланников в очень сложных обстоятельствах, — очевидно, их преданность никогда не подвергалась сомнению. Акила и Приска (Прискилла) были готовы сняться с места и перебраться за Павлом из Коринфа в Эфес, а затем отправиться в Рим в ожидании его приезда. Раб Онисим привязался к Павлу, хотя это было чревато гневом хозяина (Флм). И Онисим, и диакониса Фива (о которой Павел отзывается как о «сестре»: Рим 16:1–2) получают самые теплые рекомендации апостола.
Кроме этих и других названных учеников и спутников, стоит отметить роль анонимных авторов, которые писали о Павле или от его имени. Автора Деян (Луку?) часто критикуют за то, что он не вполне понял богословие Павла, подчеркивал нехарактерные для Павла темы (история спасения), упрощенно описал жизнь Павла и замалчивал конфликты вокруг него. Не будем, однако, забывать, сколь необычную дань отдал он Павлу, посвятив ему половину своего длинного рассказа о распространении христианства. Независимо от того, придавали ли Павлу такое же значение христиане, которые не были его сторонниками, Деян навсегда поместили Павла рядом с Петром в христианском «пантеоне» как две наиболее важные фигуры среди последователей Иисуса. В своих писаниях Павел говорит: «Бог… благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам» (Гал 1:15–16). Однако насколько поняли бы последующие христиане развитие этого плана без рассказа Деян, которые начинают историю Павла в Иерусалиме, иудейской столице, и приводят его в Рим, столицу языческую, где он ясно говорит о будущем повороте христианства к язычникам? И опять Деян незабываемым образом облекают плотью рассказ о путешествиях, арестах и бедствиях, которые описывает апостол. Павел говорит: «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев… для чуждых закона — как чуждый закона… чтобы приобрести чуждых закона» (1 Кор 9:20–21). Деян наглядно показывает эту способность к адаптации в проповедях, которые вкладываются в уста Павла. Когда он выступает в синагоге (Деян 13:15–41), большая часть того, о чем он говорит, взята из ВЗ. Когда он говорит в афинском ареопаге (17:22–31), он не только использует более литературный греческий язык, но и цитирует философов. Последняя речь Павла, обращенная к пресвитерам Эфеса (Деян 20:17–38) замечательно подводит итог его жизни и передает нежную любовь к нему обращенных им в христианство. Писания самого Павла могут быть удивительно автобиографичными, но и его биография в Деян вносит значительный вклад в создание его образа.
Еще большую дань Павлу воздали те его ученики, которые от его имени написали псевдонимные девтеропаулинистские тексты (см. ниже, главу 25)[72]. Вероятно, их авторы считали, что апостол даже после своей смерти остается авторитетом, способным сказать нечто важное для церквей последней трети I века. Например, 2 Фес показывает Павла перед лицом ужасного зла конца времен, когда он утешает обращенных. Его жизнь среди них продолжает служить
