г., по пророческому вдохновению, как говорит Руффин, сокрыл от язычников кости Иоанна Крестителя не в землю, где они были бы преданы забвению, а в стену храма в присутствии свидетелей, чтобы кости эти «могли стать полезными для будущих поколений». Отсюда же произошли и молитвы, обращаемые к святым, о том или другом чуде, о помощи и о заступничестве перед Богом. Афанасий с самой юности своей смотрел на умерших святых и мучеников, как на посредников в наших молитвах. В письме своем к Марцеллину, написанном в царствование Константина Великого, он говорит, что слова псалмов и песнопений не следует переставлять или изменять, но надлежит читать и петь без изменения так, как они были написаны, «чтобы святые, составившие их, узнав в них свои собственные слова, стали бы молиться вместе с нами, или, вернее, чтобы Святой Дух, говоривший устами святых, узнавая слова, которыми Он вдохновил их, присоединился к заступническим молитвам святых, помогая нам».
Так как в Египте монахов было больше, чем во всякой другой стране, то поклонение святым началось там раньше и развилось быстрее. Палладий, ходивший в Египет в 388 г. и посетивший монастыри и гробницы Аполлония и прочих Фиваидских мучеников, претерпевших гонение при Максимине, рассказывает о них: «Iis omnibus Christiani fecerunt aedem unam, ubi nunc multae virtutes peraguntur. Tanta autem luit viri gratia, ut de iis, quae esset precatus statim exaudiretur, eum sic honorante servatore. Quem etiam nos in martyrio precati vidimus, cum iis qui cum ipso fuerunt martyrio affecti; et Deum adorantes, eorum corpora salutavimus». «Всем им христиане построили общее обиталище, в котором теперь пребывает великая благодать. И такова милость Божия к этому мужу (Аполлонию), что о чем бы кто ни молился, его молитва бывала услышана, так как это был великий заступник. Мы видели гробницу его рядом с тем, кто был предан мукам вместе в ним, и, восхвалив Бога, мы поклонились их мощам»…
Эвнаний — язычник, однако достоверный свидетель событий того времени, рассказывая, как солдаты передали Египетские храмы в руки монахов — это было к 389 г. — безбожно издевается над мучениками, будто они заняли место прежних богов Египта: «Illi ipsi, milites, Monachos Canobi quoque collocarunt, ut pro Diis qui animo cernuntur, servos et quidem flagitiosos divinis honoribus percolerent, hominum mentibus ad cultum ceremoniasque obligatis. Ii namque condita et salita eorum capita, qui ob scelerum multitudinem a judicibus extremo judicio fuerant, affecti, pro Divis ostendabant.; iis genua submittebant, eos in deorum numerum receptabant, ad illorum sepulchra pulvere sordibusque conspurcati. Martyres igitur vocabuntur et ministri quidem et legati arbitrique precum apud Deos; cum fuerim servilia infida et flagris pessimis subacta, quae cicatrices scelerum ac nequitiae vestigia corporibus circumferunt ejusmodi tamen Deus fert tellus». Он говорит: Солдаты поместили монахов в киновии, а те вместо богов, созерцаемых лишь в духе, воздавали божеское поклонение рабам и даже преступникам, наказанным бичом — так склонен человеческий ум к внешним обрядам и церемониям. При помощи соли они сохраняют головы подвергнутых судом смертной казни и выдают их за божества; склоняются перед ними на колена, причисляют их к сонму богов и перед гробницами их ползают в прахе и грязи. И так, они называют их мучениками, священниками, посланниками и посредниками в молитвах, возносимых к Небу. Они были подвергнуты постыдному рабству и позорному бичеванию, они носят на теле рубцы за свои преступления и следы своего распутствами таких-то Богов порождает нам земля». Из этих слов мы можем заключить, что почитание святых уже укрепилось в Египте и было вообще принято и усвоено простым народом. Василий, монах, ставший в 369 г. епископом Кесарии и умерший в 378 г., в слове о мученике Маманте говорит (Из слова Василия Великого на день памяти мученика Маманта): «Пусть вспомнят мученика все те, которые насладились им в сновидениях; которые, приходя на сие место, имели его содейственником в молитве; которым, будучи назван по имени, предстал он самым делом; которых привел в домы из путешествия; которых восставил от болезни; которым возвратил детей уже умерших; которым продлил срок жизни». Несколько далее из слов его видно, как широко были распространены такие верования в Каппадокии и Вавилонии. «В день памяти мученика, говорит он, вся страна пришла в движение; весь город принимал участие в празднике; не родственники стекаются на гробы отцов, но все притекают на место благочестия». В конце своей беседы он молится, чтобы «Бог сохранил Церковь, ограждаемую великою крепостью мучеников». В слове о сорока мучениках он говорит: «Вот, они, заняв нашу страну, подобно какому-то непрерывному ряду столбов, доставляют безопасность от нашествия противников, и они не стеснены каким-либо одним местом, но сила их осеняет целые области, и они украшают собою многие страны. — Вы часто искали с тревогой, кто бы молился за вас: вот сорок возносят молитву ясным голосом. — Тот, кто в гoре, прибегает к ним; тот, кто в радости, тоже стремится к ним: первый, чтобы освободиться от зла, последний — чтобы его счастье продолжилось. Здесь встретите благочестивую жену, молящуюся о чадах, испрашивающую отлучившемуся мужу возвращения, а болящему здравия. — О вы, хранители человеческого рода, лучшие помощники наши в скорбях, споспешники в молитве, могучие ходатаи наши перед Господом» и т.д.
Из всего этого явствует, что уже до 378 г. в проповедях и словах обращение к святым далеко выходило из границ чисто-ораторских приемов и что масса христианского населения на Востоке была поставлена на этот путь монахами,
Григорий Назианзин, монах, в речи, написанный в 373 г., вскоре после назначения его епископом Сасима, говорит: «Очистимся перед мучениками, или лучше перед Богом мучеников», несколько далее он называет мучеников «посредниками в приобретении небесной жизни или божественности». В том же году в слове о только что умершем Афанасии, он так взывает к нему: «Взгляни милостиво на нас и управляй народом, право верующим в присносущную Троицу, споклоняемую и славимую в Отце, Сыне и Св. Духе. Охрани меня и питай со мною паству мою во время мира; в войне защити меня и помоги возвратиться домой; по неотступной молитве моей уготовь мне место подле себя и подле тех, кто подобен тебе». В конце слова на погребение Василия (378 г.) он так обращается к нему: «О божественная и священная глава, призри на нас с неба, удали молитвами своими тернии плоти, посланные нам Богом для испытания, или дай нам нести их с мужеством и направь нашу жизнь к тому, что больше всего нам на потребу. Когда же мы покинем эту жизнь, прими нас в вечные обители, дабы пребыть нам там вместе со святыми и более чисто и совершенно созерцая пресвятую Троицу, которую мы ныне разумеем лишь прикровенно, — и таким образом получить награду за брани, в которых мы то одолевали, то бывали поражены». В слове о Киприане (греке, а не епископе Карфагенском) он взывает к нему таким же образом и рассказывает, как некая благочестивая дева, по имени Юстина, получила покровительство, молясь Деве Марии, и какия чудеса были совершены останками Киприана.
Григорий Нисский, другой знаменитый монах и епископ, в книге о «Жизни Ефрема Сирина» рассказывает, как некто, возвращаясь из далеких краев домой, оказался в великой опасности, так как все пути были преграждены толпами варваров. Тогда он обратился с молитвой к Ефрему говоря: «Святой Ефрем, помоги мне». И он избег опасности, страх смерти покинул его и он сверх всякой надежды вернулся домой невредимым. В заключение своего слова Григорий призывает Ефрема таким образом: «Ты же, о Ефреме, предстоя пред божественным жертвенником и вместе с ангелами служа живоначальной и пресвятой Троице, помяни всех нас, прося об отпущении наших грехов и о получении вечного царства, во Христе Иисусе, Господе Нашем».
Тот же самый Григорий в проповеди о мученике Феодоре, написанной в 381 г., так описывает могущество мученика и благоговение к нему народа: «Этот мученик, говорит он, усмирил бурю варварского нашествия и положил конец страшной войне с кровожадными и жестокими скинами.
Если кому позволено бывает взять земли, лежащей на поверхности места его упокоения, тот прах приемлет как дар и землю собирает как сокровище. Если кому счастье доставит возможность прикоснуться к самым останкам, то, как это вожделенно и какой возвышенной молитвы почитается даром, знают те, кои испытали это и которые сами одушевляемы были этим желанием. Взирающие на них лобызают оные, как самое живое и цветущее жизнью тело, приближая их к глазам, устам, ушам, ко всем чувствам; затем проливая слезы благоговения и сердечного умиления, приносят молитву о ходатайстве, как бы самому в целости видимому мученику, умоляя его, как оруженосца Божия, взывая к Нему, как приемлющему дары (молитвы), когда ему угодно.
Ибо отечество мученика — страна, где он пострадал, а сограждане и сродники — те, кои его погребли, у которых его тело, кои чтут его. Предусматривает скорби; ожидает опасностей; не далеко ужасные скифы, замышляющие войну против нас; как воин, поборай по нас, как мученик, яви (молитвенное) дерзновение (к Богу) за служащих Ему вместе с тобою. Хотя ты и перешел от сей жизни, но знаешь страдания и нужды человечества; испроси нам мир, чтобы не прекратились празднества, чтобы не стал ликовать над храмами и жертвенниками неистовый и необузданный варвар, чтобы не попрал святая сквернитель. Ибо и то, что до сих пор мы сохранились невредимы, — твоим считаем благодеянием; просим у тебя и на будущее время безопасности. А если бы оказалась нужда в бoльшем молитвенном предстательстве, собери мне своих братьев мучеников и молись со всеми ими; молитвы многих праведников да разрешат грехи народов и племен. Напомни о нас Петру, возбуди Павла, равно как и Иоанна Богослона и возлюбленного ученика, да позаботится о церквах, которые они устроили, за которые носили узы, за которые подверглись опасностям и смерти, чтобы, идолослужение опять не подняло главы над нами, чтобы ереси как терния не произрасли в винограднике, чтобы вновь ожившие плевелы не заглушили пшеницы, чтобы не было среди нас каменистой почвы, лишенной тука, истинной росы и препятствующей укорениться силе слова для принесения благих плодов; но силою твоей и сущих с тобою молитвы, о дивный и пресветлый среди мучеников, да соделается гражданство христианское до конца времен местом жатвы на тучной и плодоносной пажити веры во Христа».
Григорий заключает эту проповедь такими словами: «О Феодор, мы молим тебя о милости, защити нас и молись за твою родину перед
