могучем насилье мятежно, Всё, что зовётся прекрасным и злым. Но за позор свой жестоко накажет Злого желанья преступная мать, Жрец самозванцам на них же покажет, Как нужно жертвы, красиво терзать.
Из дневника
Все заснуло сном могучим, даже море спит… Ночь соткала саван крепкий, волны усмирив: Вал гремучий очарован, пеной не бурлит И гранита не тревожит под ночной мотив: Но не спит и гневно дышит море в глубине И порою, не страшася злобной темноты, Передаст мятеж свой скрытый дремлющей волне, И волна отринет мигом чары слепоты. И взревёт от гнева море… Отдыхать не в мочь Тем, кого томят виденья прежних грозных битв… Мрачен сон вождей-титанов и напрасно ночь Злых проклятий им не шепчет, а слова молитв. О, сожжённое насильем, море, ты мой друг, Я постиг твой вызов к небу, муки скорбных грёз И хочу твои страданья, твой святой недуг Не смягчить, а смыть навеки током мощных слёз.
Люби и не стыдись безумных наслаждений, Открыто говори, что молишься на зло, И чудный аромат свирепых преступлений Вдыхай в себя, пока блаженство не ушло. Тот не раскается, кто, убоявшись казни, Таит в себе самом все помыслы свои; И не спасётся тот, кто из пустой боязни, Сокрыв грехи свои, увидит свет зари. Небесная заря повергнет в дебри мрака Того, кто хочет зло смягчить стыдом одним, И гуще и грозней скоплённая клоака Задавит мысль и дух величием своим.
Врагу
Ты меня изранил новой клеветою. Что ж! К могиле виден мне яснее путь… Памятник, из злобы вылитый тобою, Скоро мне придавит трепетную грудь. Ты вздохнёшь… Надолго ль?! Сладкой местью очи Снова загорятся к новому врагу; Будешь ты томиться напролёт все ночи, «Жить не отомстивши», — скажешь, — «не могу»! И теперь я знаю: из сырой могилы Пожалею снова не свой грустный век, Не свои, коварством сломленные силы, А о том: зачем ты, враг мой — человек!
