задачей примирить то, чему училось дитя и то, что познал муж! Должна ли философия стать задачей юноши, потому что он стоит в середине между ребенком и мужем и имеет среднюю потребность? Почти так и должно быть, если принять в соображение, в какой возраст создают теперь философы свои теории: тогда, когда для веры бывает слишком поздно, а для познания – слишком рано.

429

Практики. Мы, мыслители, должны установить вкус всех вещей и в крайнем случае декретировать его. Практические люди принимают его от нас; их зависимость от нас невероятно велика и представляет собой самую смешную сцену мира: так мало сознают они эту зависимость и с такой гордостью любят говорить о нашей непрактичности. Между тем, если бы мы стали с пренебрежением относиться к их практической жизни, то они стали бы относиться к ней так же; а к этому нас иногда могло бы побудить маленькое чувство мести.

430

Необходимое иссякание всякого блага. Как! Явление надобно понимать именно так, как и время, произведшее его? Но приятнее и поучительнее понимать его именно не так! Разве вы не заметили, что каждое новое хорошее явление, пока находится во влажном воздухе своего времени, имеет наименьшую цену именно потому, что от него пахнет рынком, конкуренцией, новейшими идеями и вообще всем переходом от сегодня к завтра? Впоследствии все это иссякает, «современность» умирает, и тогда только явление получает свой глубокий блеск и смысл, а иногда и спокойный взгляд вечности.

431

Против тирании правды. Даже и в том случае, если бы мы были так глупы, что все свои мнения считали бы истинными, мы не хотели бы, чтобы существовали только они. Я не знал бы тогда, зачем надобно желать единовластия и всемогущества правды, для меня было бы достаточно уже и того, что она имеет большую власть. Но она должна бороться, должна иметь противников; надобно, чтобы возможно было временами спасаться от нее в неправду, иначе правда станет вялой, бессильной, бессмысленной, и нас сделает такими же в наших отношениях к ней.

432

Не быть патетичным. То, что мы делаем для своей пользы, не должно приносить нам нравственной славы ни со стороны других, ни со стороны нас самих; а также и то, что мы делаем ради своего удовольствия. В таком случае не допускать пафоса и воздерживаться самим от всякого пафоса считается хорошим тоном у всех развитых людей. Кто приучит себя к этому хорошему тону, тот получает в дар за это откровенность.

433

Третий глаз. Как! тебе еще необходим театр! Разве ты еще так молод? Будь мудр и ищи трагедии и комедии там, где они играются лучше! там, где они интереснее и где больше интересуются ими! Правда, не совсем легко быть там только зрителем, но научись этому! И почти во всех положениях, которые тяжки и трудны для тебя, ты найдешь там дверцу, ведущую к радости, ты найдешь там убежище даже и тогда, когда твои собственные страсти начнут давить тебя. Открой свой театральный глаз, громадный третий глаз, который смотрит на свет сквозь два другие!

434

Бежать от своих добродетелей. Какое дело мыслителю, если он не сумеет при случае бежать от своих собственных добродетелей! Ведь он должен «не только быть моральным существом»!

435

Искусительница. Совесть – большая искусительница всех фанатиков. То, что являлось Лютеру в образе дьявола или прекрасной женщины и что он гнал от себя таким невежливым образом, была совесть, а, может быть, в более редких случаях, даже и правда.

436

Мужественный против вещей. Кто по своей природе с уважением и страхом относится к людям и свое мужество проявляет по отношению к вещам, тот боится новых и близких знакомств и ограничивает свои старые знакомства.

437

Границы и красота. Ты ищешь человека с красивой культурой? Но тогда ты должен сделать то же, что сделал бы, если бы искал красивой страны – отказаться от своих ограниченных горизонтов. Конечно, есть панорамные люди, и они, подобно панорамным странам, поучительны и удивительны, но не красивы.

438

К более сильным. Вы, более сильные и более отважные умы, у вас просят только одного: не налагайте на нас новой тяжести, но возьмите на себя хоть сколько-нибудь из нашей ноши, так как вы – сильнее! Но вы с таким удовольствием делаете наоборот: вы хотите лететь, и потому мы должны нести еще и вашу ношу. Другими словами – мы должны ползать.

439

Прибавление к красоте. Почему красота возрастает вместе с цивилизацией? Потому, что у цивилизованного человека редко и все реже и реже встречаются три случая, содействующие безобразию: во-первых, самые дикие взрывы аффектов; во-вторых, сильные телесные напряжения; в-третьих, необходимость внушать страх наружным видом, которая на низкой культурной ступени так велика и встречается так часто, что создает даже церемониалы и законы и делает безобразие обязанностью.

440

Не пускать своего демона в ближних! Остановимся на том, что относиться к другим с любовью и делать добро – это значит быть хорошим человеком, только позвольте нам прибавить: «при том условии, что он прежде всего с любовью относится и делает добро себе самому». Ибо без этого – если он бежит от себя, ненавидит себя, делает вред себе – он не хороший человек. Тогда он спасается в других от себя самого. Избегать ego, ненавидеть ego и жить в другом для другого – до сих пор это называли насколько бессмысленно, настолько же и уверенно «неэгоистичным» и, следовательно, «хорошим».

441

Соблазнять к любви. Кто ненавидит себя самого, того мы должны бояться, ибо мы станем жертвами его ненависти и мести. Постараемся же как-нибудь соблазнить его к любви к самому себе.

442

Быть обманутым. – Всякий раз, как ты хочешь действовать, ты должен запереть дверь от сомнения, – говорил действующий. – И ты не боялся бы таким образом быть обманутым? – отвечал созерцающий.

443

Вечная тризна. Можно подумать, что слышишь постоянно надгробное слово над историей: постоянно хоронили и хоронят свое самое любимое – свои мысли и надежды, и получали и получают гордость от этого – gloria mundi, т. е. помпу надгробной речи. Таким образом, все сделано хорошо! И надгробный проповедник все еще величайший общественный благотворитель!

444

Исключительная суетность. Тот обладает, к своему утешению, одним высоким качеством; над всем остальным его существом взгляд скользит презрительно. Но он исцеляется от самого себя, когда он идет к своей святыне; самая дорога туда представляется ему подъемом по широкой спокойной лестнице, а вы, жестокие, называете его за это суетным.

445

Мудрость без ушей. Слышать ежедневно, что говорят о нас, или доискиваться, что думают о нас, – это губит самого сильного человека. Пусть же и другие позволят нам жить, постоянно удерживая право над собой! Ведь вы не выдержали бы нас, если бы мы имели (или хотели иметь) права на вас! Короче, принесем жертву всеобщему миролюбию, не будем прислушиваться, когда говорят о нас, хвалят, порицают, жалеют нас, надеются на нас. Не будем даже думать об этом!

446

Вопрос. Про всё, что не скрывает человек, можно спросить: что он скрывает? от чего он отводит взор? каким предрассудком вызывается это? как далеко может уйти утонченность этого притворства? и в чем он ошибается при этом?

447

Зависть живущих уединенно. Между натурами, любящими общество и любящими одиночество, разница в том, что первые становятся довольны или почти довольны вещью, какова бы она ни была, с той минуты, как они найдут в своем уме возможность произвести с нею счастливый оборот, – это примиряет их даже с самим чертом! Вторые имеют в вещи свой тихий восторг, свою тихую муку, они ненавидят замысловатую, блестящую постановку своих самых задушевных проблем, как ненавидят они слишком изысканную одежду на своих возлюбленных. Тогда они смотрят на них меланхолично, как будто бы у них возникло подозрение, что они хотят нравиться другим. Такова зависть esprit всех мыслителей и у страстных мечтателей, живущих уединенно.

448

Действие похвалы. Одни от большой похвалы становятся стыдливы, другие – наглы.

449

Скрытные. Неужели вы не видели еще тех людей, которые сдерживают и стесняют даже свое восторженное сердце и охотнее становятся немыми, чем теряют стыдливость меры? И неужели вы не находили еще тех неудобных и вместе с тем благонравных, которые не хотят быть познанными, которые избегают своих следов на песке и которые бывают лжецами перед другими и перед самими собой, чтобы остаться непонятыми.

450

Более редкая воздержанность. Признаком гуманности часто служит то, чтобы не судить другого и отказаться думать о нем.

451

Что дает блеск человеку и нарядам. Многие не совершают чисто индивидуальных действий потому, что прежде чем совершить их, они обдумывают и соображают, что их, может быть, не поймут. Чем выше время, чем больше народ уважает индивидуума, чем больше прав и преимуществ дают ему, тем смелее такие действия будут появляться на свет, и распространится, наконец, сияние честности, понимания добра и зла над всеми временами и над всеми народами, так что они, подобно грекам, даже и после падения своего, будут сиять в течение тысячелетия, как многие звезды.

452

Круг мыслителя. У многих ход их мысли в общем строг и неумолимо последователен, иногда даже суров, но в частности они бывают кротки и податливы; они десять раз обернутся вокруг вещи с благодетельной медлительностью, но, в конце концов, идут дальше своей строгой дорогой. Это – ручьи с многочисленными извивами и с отделившимися ручейками; в их течении есть места, где ручей сам с собой играет, устраивая себе маленькую идиллию с островами, деревьями, гротами, водопадами, и затем течет дальше по скалам, по жесткому каменистому руслу.

453

Искусство чувствовать иначе. С тех пор как люди стали жить обществом, уничтожающие и уничтожаемые, с глубокими плодотворными мыслями, от искусства или вообще ничего не требуется, или требуется совершенно иное, чем прежде, т. е. изменяется вкус. Именно прежде хотели погрузиться на минуту в тот элемент, в котором теперь уже давно живут; тогда грезили восторгом обладания – и теперь обладают. Но время от времени бросать что имеешь и воображать себя бедным, как ребенок, нищий или идиот, – при случае может воспламенять нас и теперь.

454

Любовь делает равными. Кому посвящает себя любовь, того она хочет избавить от всякого чувства отчуждения, следовательно, она притворяется, уподобляется, обманывает, играет в равенство, которого в действительности нет. И это происходит так инстинктивно, что любящие женщины отрицают здесь факт притворства и постоянного самого нежного обмана и смело утверждают, что любовь делает равными (т. е. она делает чудо!). Этот процесс прост, если одно лицо позволяет любить себя и не находит нужным притворяться, вернее предоставляет это другому – любящему. Но зато как запутано и непонятно бывает зрелище, когда обоими овладевает полная страсть друг к другу и, следовательно, каждый хочет поставить себя вровень