Не верно, что здесь он навеки осел,

Растоптанный жезл сто славится в сагах,

Свобода нужна нам для собственных дел.

62. На что ему Ронские эти святыни?

Захватчик разграбит старинный собор,

Но демон бубонный их всех опрокинет,

Своих и чужих бьет губительный мор.

63. Из женской измены кровь хлынет потоком,

Замучена мать, раз не муж был отцом,

Убит и сынок, ставший жертвою рока,

Повешено восемь, невинных ни в чем.

64. Детей острова все равно не щадили,

Совсем уж отчаялись два из семи,

Но всех их поддержки от лиги лишили,

Режим в Монпелье остальным был не мил.

65. Он сам разрушал все благие надежды,

Когда двадцать месяцев правил страной,

Тиран распинал человечность и нежность,

Но был еще худшим правитель иной.

66. Столетья отыщут забытые книги.

Мой факел в иных оживет временах,

Где троны исчезнут в восстаньях и сдвигах

И принцы в могилах прочтут письмена.

67. Когда ни один, ни другой не был выбран,

Добился согласья безвестный Нерзас,

Народ за него: это пастырь большого калибра,

Колонья с Феррарой его не предаст.

68. Проворный юнец обманул кардинала

И выбил его из позиций былых,

Пускай Акведук с усыпальницей принца того не видали,

К интригам век новый, как древний, привык.

69. Восьмой, третий, первый… летят серафимы

С дерзающим взмахом святого крыла…

Старик был для юноши ангелом зримым,

Поддержка богов от бесчестных ушла.

70. Дикарь стал тираном у месопотамцев,

Наложницу делит с врагами идей,

Он даже лицом почернел от злорадства,

Скотина, которая топит людей.

71. В грядущем предвижу расцвет астрономов.

Науку о звездах не сжечь на кострах,

Шестнадцать веков и семь лет вспомнит умный потомок.

Открытья не меркнут во всех временах.

72. В день праздника были сраженья и беды,

Коней после боя накормят овсом…

Возможно ль Равенну поздравить с победой?..

И поле Перуджи познает разгром.

73. Король был избит полудиким солдатом,

И жадная мать довела их до ссор.

Но вот заговорщик идет на попятный,

Всем варварство это урок и укор.

74. Приезд короля бесполезен для славы,

Бунт — праздник для жителей новой страны,

Свободными грубою силой не правят,

Энергия смелых там жизнь осенит.[133]

75. Отца вместе с сыном так зверски убили.

И был губернатор под сенью шатра.

Мать плачет над тайной сыновьей могилой,

Где светлая зелень уходит во мрак.

76. Он Англию всю на колени поставит,

Хотя он скорее палач, чем король.

Законность и честь он на плахе кровавит,

Как скоро судьба даст ему эту роль?

77. Не даст ничего этой тройке Антихрист.

На двадцать семь лет затянулась война,

Все реки в крови. Трупы делают землю нечистой.

Мыслители гибнут; преступников греет страна.

78. Брагамас еретикам двери откроет,

Воинственность церкви при нем возрастет,

Здесь мертвые буквы идут грозным строем,

И только живая любовь не цветет.

79. Течет в его жилах кровь злобной горгоны,

И он разрушает деянья отцов,

При нем будут совесть и слово в загоне.

Но сгубит себя этот вождь подлецов.

80. Злодейство замучает женщин невинных,

Кровь вдов потечет от великого зла,

Пожар от свечей угрожает иконам старинным,

И ярость людская в движенье пришла.

81. Величье империи смято разрухой,

Раз Север сумел за себя постоять,

Идут из Италии горькие слухи,

С тревожной Испании нечего взять.

82. Развенчанный будет в постыдном изгнанье.

В камзоле припрятаны яд и письмо…

С его тиранией страна в расставанье,

Убийство и страх не покинули дом.

83. Огромнейший парус покинет порт Зара.

Враги и друзья не потерпят потерь,

Близ Турции люди бывают недаром,

И третий двоих будет грабить теперь.

84. Бесстрашно лети, парусовое племя,

Сроднившись с грядой грозовых облаков!

Триестский залив терпит грозное время,

Уйдет от Сицилии смелый поток.

85. Испанию с Францией ждет примиренье,

И Марс побледнеет теперь от венца,

Но брачное ложе разрушит смятенье,

И трудно уйти от плохого конца.

86. Бичоро, Бичоро![134] — кричат эти люди,

В Байенну сбегаясь со многих мостов,

Тулузцы, Арнанцы здесь с гордостью будут,

И Монт Адрианцы услышали зов.

87. Живет в нем кумир заповедных собраний

С паучьим крестом и рогами быка,

Безумный кабан изрыгал заклинанья,

И славу его проклинают века.

88. Трепещут поля вдоль извилистой Роны,

Им горько под знаменем антикреста,

Скольких наводнением сильным затронет,

И многие будут шептать и роптать.

89. Король благородный в Сардинии будет,

Но только три года он правил страной,

Потом заметались продажные люди,

И он проиграл бескорыстный свой бой.

90. Его отлучили от тяжбы с народом,

Конями растоптан был дикий тиран,

Он проклят своим же страдальческим родом,

Его не терпел даже собственный стан.

91. Не всякий считается с выборной властью,

И кровь невиновных таких не страшит,

Случайно убитые — жертвы несчастья,

Пусть жесткого Бог на суде устрашит.

92. Не сменишь его нашей прежней короной:

Он с армией как император и бог.

Солдат его в дальней стране погибает и стонет,

Вернувшийся вновь разорит свой чертог.

93. Он умер, семь месяцев правив прелатством,

И в схизме позднее был изобличен.

Правитель Венеции строил и мир и богатство,

Семь месяцев ведая светлым лучом.

94. У озера смелое слово низвергнут

И кто воспрепятствует планам врага?

Медлительность станет крушеньем безмерным,

И грабят албанцы испанцев в горах.

95. Отступников скоро посадят в темницы,

Сурово связав по ногам и рукам,

Под знаком креста будет вера двоиться,

Фанатик с еретиком бьются века.

96. Я знаю, что часть синагог опустеет.

Библейским легендам сломают крыло.

Но только мученья и слезы евреек

Нельзя превращать в исторический лом.

97. Судьба переменит военную славу.

Посеявший штурмы руины пожнет.

В цветах — берега: трех детей учат плавать,

Сквозь уголь и горе весна прорастет.

98. Прольется в восстаниях кровь духовенства,

Кощунства грозят затопить города.

Развалины храмов, как вестники бедствий,

Но истинный свет не умрет никогда.

99. Пусть знают, что папский престол передвинут

По воле сомнительных трех королей,

В том Кесарь, не дух христианства, повинен,

Но дух этот выше великих смертей.

100. Знать будет низвергнута: снизу придет верховодство,

Возрастут и мощь и мозг армий в грядущих веках.

Жизнь можно утратить шутя и бороться за правду непросто.

Гряди: изобилье у голода с чашей без влаги в руках.

Катрены-двойники ЦЕНТУРИЯ VIII[135]

Когда ожиданья многих обманут,

Народ реформаторам грех не простит.

Воздушные замки в декретах завянут,

И сор от иллюзий по свету летит.

Возможен ля искренний мир между ними,

И кто из них выше — монарх или Господь?

Богов отвергают земные кумиры,

Дух Божий в монархе святит нашу плоть.

Народ вызывает и ужас и жалость.

Простой человек обманул сам себя.

Сражаются стаи волков, зубы яро оскалив,

В содружестве всех, никого не любя.

Трибуны лелеяли ропот народа,

Внушая, что Бог будет против него.

Не всем негодующим это в угоду,

Раз добрых деяний не видно кругом.

Надежды на помощь все крепнут и крепнут,

Но, Господи, сколько ж приходится ждать!

Ведь силы народные блекнут и меркнут

И многим приходится долго страдать.

Ну что ж! Будет рад иностранный правитель,

Что Вену и Австрию с войском займет.

Трибуны, солдаты, остановитесь!

Пусть яростный гнев ваш скорее пройдет!

ЦЕНТУРИЯ IX

1. Все письма — призыв к коренным переменам,

Бурэ, переводчик, их взял со стола, —

И здесь демагог с краснобаем тому набьют цену,

Кто множество благ всем своим обещал.

2. Скорее, скорее, скорей уходите!

Из Монт Авентайна разносится зов,

Колонья с семьей! С Аримини и с Прато бегите!

Здесь жизнь насыщают страданья и кровь.

3. Ведь из ничего[136] вспыхнут бури в Равенне,