Звездного городка спросил адрес и, доложив по начальству, помчался в психиатрическую больницу.

— Но в газете сообщалось, что он не нашел там Гагарина.

— Потому что пациент, которого ему показали, был выше ростом Юрия Алексеевича и вообще не был им.

— В психиатрических больницах содержатся, как вы знаете, и Наполеоны, и Есенины, и другие исторические личности. Мог там быть и бедняга, вообразивший себя Гагариным.

— А вот и нет! Зачем тогда его увезли в другой город, в Казань?

— Казань? Почему в Казань?

— Потому что оттуда не вызовешь на свидание друга из Звездного городка.

— И он содержится в Казанской психиатричке?

— Вот именно! Там я делала съемки для одного документального фильма.

— И вы засняли там Гагарина?

— К сожалению, нет, потому что он, или, как вы все еще считаете, больной, воображавший себя им, увы скончался прежде, чем я там побывала. Но весь медицинский персонал знал его и конфиденциально поделился со мной этим.

— Неля, милая! Но это еще не доказательства!

— А для меня — полная ясность.

Званцев, потрясенный этим разговором все еще сопротивлялся, выдвигая против Нелиной версии свои аргументы.

— Но ведь нисколько не меньше оснований поверить, будто спасшийся Гагарин был похищен «летающей тарелкой» и теперь находится в космосе на другой планете, как утверждается в фильме «Планета инопланетян».

— А зачем инопланетянам это нужно? Зачем? В их зоопарке диковинного зверя показывать? Так любой другой человек Земли мог там оказаться с меньшими хлопотами. Американцы утверждают, что чуть ли не пять тысяч человек уже похищено неопознанными летающими объектами.

— Я в это не верю. Высший разум гуманен. Но списать на инопланетян всех без вести пропавших проще, чем их отыскивать.

— А нам надо было разыскивать Гагарина! И чтобы не было таких версий, какую я вам изложила, следовало бы обнародовать запись «черного ящика», предъявить два обгоревших шлема, а пока это не сделано, моя версия, опирающаяся на звонок в Звездный городок и на мои беседы с медсестрами и санитарами Казанской психиатрической лечебницы…

— И с врачами?

— Врачи обязаны придерживаться записей в истории болезни, где значилось: «параноическая шизофрения человека, воображающего себя другим, всемирно известным лицом».

— Да, — вздохнул Званцев, — и мне привелось встретиться с таким.

— Вот как? С кем же, ангел мой?

— Ваш ангел, Неленька, встретился, как и положено ангелу, не с кем-нибудь, а с самим Иисусом Христом, оказавшимся техником по телевизорам из Львова. Он приходил ко мне домой морозным днем без шапки и все хотел рассказать, как он понял, что он-то и есть Иисус Христос.

— И рассказал?

— Желая помочь ему и, честно говоря, освободиться от жутковатого гостя, я, видя его замешательство, посоветовал ему написать об этом в спокойной обстановке без моего присутствия и потом передать мне.

— И он передал?

— Нет, больше я его не видел. Может быть, и впрямь вознесся на небо? — закончил Званцев с улыбкой.

— Вы переводите наш разговор в шутливое русло, а я вам говорю о народной трагедии.

— Но она, может быть, не достовернее шекспировской? Но если серьезно, то как это могло произойти? Чтобы из самолета, вошедшего в штопор, Гагарин попал в психиатричку. Невероятно!..

— Пожалуйста, представлю это вам зрительно. Помните, как первый раз Гагарин приземлялся из космоса?

— Конечно, помню. Королев, желая сохранить Гагарина, не доверял еще парашютному спуску кабины и обязал Гагарина самого выпрыгнуть с парашютом.

— Вот, вот! И помните, его не сразу нашла поисковая группа.

— Да, кажется, не сразу.

— Я отчетливо представляю, как это произошло. Хотите, почитаю?

— Вы что? Свидетельница его приземления?

— Мне достаточно нескольких достоверных вех, чтобы увидеть все детали. Это профессиональное.

— Если написали, то, прошу вас, прочитайте.

— Пожалуйста. — И она раскрыла принесенную тетрадку. Перед Званцевым развернулся зримый эпизод документального фильма, который никем не был заснят.

«Ясный апрельский день. На просторах степей раскинулись засеянные озимыми поля.

Группа девушек в красных косынках стоит около телеги с запряженной в нее белой лошадью.

— Глядите, девоньки! В небо глядите! — кричит курносенькая.

— Парашют, девочки! Как есть парашют! — поддерживает другая. — Откуда спускается? Должно быть, наши опять сбили американского разведчика. А мы и не заметили!..

— Спускается, девочки, спускается! Ей-богу, спускается! В синем небе белеет пятнышко парашюта.

— Нюрка, распрягай коня. Скачи за властью, — распоряжается высокая, очевидно бригадир или звеньевая.

Парашют спускается все ниже и ниже. Гагарин умело приземляется, садится на землю и любовно загребает ее в горсти, черную, теплую, рассыпчатую.

— Шпион, девоньки! Шпион с У-2, никак! — хором кричат всем звеном девушки.

Одна из них вскакивает без седла на белую лошадь и скачет через поле.

Высокая, бригадир или звеньевая, угрожающе направляет вилы в сторону парашютиста.

— Не подходи, заколю!

— Да что вы, девушки! Свой я, свой, — убеждает тот.

— Вот Нюрка приведет милицию, тогда и посмотрим какой ты свой. Чего лыбишься? Нас этим не проймешь.

— Да из космоса я, красавицы мои! Лучше воды дайте испить. Жарко мне в скафандре.

— Ишь как по нашему лопочет. Выучился. Из космоса, говоришь? А какой там у вас флаг? Матрацный, со звездочками?

— Звезды, девочки, и при солнце косматом там видны. Обо всем расскажу.

— Да уж, придется рассказать. Куда денешься? Некуда. Мы покараулим.

Одна из девчат, сердобольная, подходит к незнакомцу с топором в одной руке и кружкой в другой:

— Только попробуй тронь! — грозно сдвинув прямые брови предупреждает она. — Так огорошу, не возрадуешься. Пей уж, тоже ведь животное…

Так и сидит Гагарин, любуясь комсомолками и радостно вдыхая запахи родной земли, поглаживая щетину озимых всходов.

Два всадника скачут по полю: девушка-гонец на белой лошади и милиционер в белом кителе с портупеей — на гнедом коне. Он спешивается, оказавшись завидного роста, солидно расправляет усы:

— А ну, как вас там, гражданин или господин, а то и мистер! Предъявите документы.

Вскочивший Гагарин смущен:

— Видите ли, товарищ. Я из космоса. Для космического полета, казалось, все мелочи были предусмотрены, а вот документами космонавта не снабдили…

— Не знаю, не знаю. Без документов нельзя. И я вам не товарищ, а гражданин. Так что, пройдемте. Шагом марш! Впереди шагайте, извините, пешочком. Потому фордов у нас для вас не припасено, — и строгий страж полей вскакивает в седло.

Девушки провожают взглядами всадника и задержанного «разведчика», а потом всей гурьбой, забыв о дневном задании, бегут следом за ними.

В небе появляется вертолет. Садится на землю. Из него выходят офицеры и все разъясняют милиционеру.

— Предупреждать надо в таких случаях, — ворчит тот.

— Так ведь строго секретно, — объясняет майор госбезопасности.

Девушки окружают недавнего «врага». Каждая рвется расцеловать его.

Курносенькая девушка протискивается к нему:

— Если что, я замуж за тебя пойду.

— Да я женатый, красавица.

— Жаль, — вздыхает девушка. — Поторопился ты…

Историческая встреча на Внуковском аэродроме. Документальные кадры из киноархива.

По ковровой дорожке, раскатанной по летному полю, идет невысокий вчерашний старший лейтенант, теперь в полковничьих погонах. Останавливается перед группой людей у микрофона:

— Товарищ Председатель Государственной комиссии…

Кадры триумфальной встречи Гагарина с народом. Толпы москвичей, пришедших увидеть своего Гагарина, проезжающего в открытой автомашине, стоя рядом с первым секретарем Президиума ЦK КПСС Хрущевым и сидящей с ними в машине женой Юрия Алексеевича».

— Вот так я представляю себе его первое приземление из космоса, — прервала чтение Неля Алексеевна. — A теперь послушайте, как могло выглядеть его второе, и последнее, приземление после катапультирования.

«Над лесом, неподалеку от Киржача, взвивается столб пламени от взрыва врезавшегося в землю самолета.

Перепуганные девушки показывают на дым, поднимающийся из леса.

— Никак, самолет ненашенский сбили? — говорит одна из них.

— Значит, и парашютист чужой? — указывает на небо другая.

С неба на поле спускается парашютист. Быстроногая девушка бегом мчится к ближайшим строениям, остальные спешат к возможному месту приземления летчика.

Но там девушки никого не находят, а видят только свежие следы протекторов на земле и слышат удаляющийся звук мотора.

В кабинете, украшенном портретом Брежнева на стене, усталый, небритый, с осунувшимся лицом, Гагарин раздраженно разговаривает с человеком в военной форме в чине полковника.

— Я курсант Академии имени Жуковского. Летел с инструктором в учебном полете. Самолет пошел в пике. Инструктор приказал катапультироваться. Что вам еще? Свяжитесь с академией, найдите останки самолета и моего друга. Героя Советскою Cоюзa.

— Этo мы и без ваших советов, гражданин, уже сделали. А насчет Гагарина, позвольте вам сегодняшнюю газету показать с экстренным сообщением Государственной комиссии, установившей гибель Героя Советского Союза, космонавта Юрия Алексеевича Гaгарина и его инструктора и друга, тоже Героя Советского Союза, Владимира Сергеевича Серёгина. Не верить ей мы не можем. Тут и портрет Гагарина напечатан. И шрама на лице у него, как у вас, нету. А если вам кажется, что вы Гагарин, то вас надо полечить, санитары сейчас прибудут.

В санитарную машину силой вталкивают упирающегося Гагарина. Она мчится по дороге. На крыше ее световой сигнал…»

— Неленька, вы прекрасный режиссер и сценарист, но трагедия ваша, на беду, не достовернее шекспировской, может быть, и уступает чуточку ей.

— Не переводите всё в шутку, — обиделась Неля. — Это слишком серьезно. И потому у меня к вам, как к чуткому человеку и писателю, способному перевоплощаться в своих героев, небольшая просьба. Выполните?

Званцев пообещал.

— Побывайте на площади Гагарина и представьте себе, что мимо памятника ему проезжает он сам в санитарной машине. Что он должен был бы чувствовать и как проявить себя?

— Как?

— Он должен был бы заплакать. Понимаете, этот железный человек, не боящийся ничего на свете, при виде себя там, в вышине, готового к прыжку к звездам, он не мог не заплакать. Я это сердцем чувствую. И вы… вы, писатель, должны это почувствовать. Дайте слово, что сходите на площадь Гагарина.

— Обещаю, милая Неля, не сердитесь на мой скептицизм. Он необходим фантасту, если он верит тому, что пишет.

— Я непременно спрошу у вас, что вы узнали на площади!

Званцев выполнил обещание и побывал на площади Гагарина. Смотря на уходящий в небо тонкий пилон с фигурой человека, готового к прыжку, он представил себе, что это Гагарин, готовый к прыжку в таинственный мир космоса, в беспредельные просторы световых лет, к звездам, зовущим, гигантским или карликовым, к планетам, цветущим или обледенелым. Он готовился к прыжку в мир центров атомного кипения материи и сделал шаг в неведомую область мироздания.

«Так неужели же, — подумал Званцев, — этого редкого человека постигла не просто гибель от несчастного случая, а чья-то злая воля убрала его, слишком яркого рядом с теми, кто хотел бы сиять в истории ярче?»

«Так в каком же мире и в какое время, — мысленно воскликнул