обрадовалась кинорежиссер. — Все так и обыграем: и кофе, и ваш задыхающийся в нужде институт. Ведь это ему нужна милостыня, как в романсе.
— Давайте я вам кофе в сумку положу, — предложила Елизавета Сергеевна.
— Спасибо, спасибо. Но вы мне так и не ответили. Согласны на такую работу?
— Я подумаю.
— Если надумаете, приходите. Вот вам моя визитная карточка. До свидания, Елизавета Сергеевна. Позвоните мне хотя бы по телефону, — сомневаясь, что та согласится на предложение, попросила Неля Алексеевна.
— И телефон у меня выключили за неуплату, — грустно проговорила Елизавета Сергеевна. — Но я обязательно постараюсь позвонить. К соседу схожу. Когда был жив муж, он с ним дружил.
С тяжелым чувством расстались две женщины.
«Подайте милостыню ей», — с горечью мысленно повторила Неля Алексеевна, оглядываясь на «торговку». — «Да не ей, а всей науке нашей…»
Неля Алексеевна очень обрадовалась, когда вопреки своим сомнениям, некоторое время спустя, подняв трубку зазвонившего телефона, узнала голос Елизаветы Сергеевны.
— Я звоню вам, Неля Алексеевна, прежде всего, чтобы извиниться, что наговорила вам тогда, продержав вас на морозе. Я крайне признательна за ваше приглашение сниматься в фильме, но теперь это для меня исключено.
— Почему же? Улучшилось ваше финансовое положение? Или что-нибудь у вас стало не так?
— Я сейчас звоню от соседа. Но перемены в моей жизни теперь возможны, из-за чего не решусь сниматься в вашей картине, — сказала Елизавета Сергеевна.
— Если это не телефонный разговор, то позвольте я приеду к вам, — спросила Неля Алексеевна, почувствовав в ее голосе сомнение.
— Ваше участие в моей судьбе меня трогает. Ради Бога, приходите, я буду очень раза, — и она назвала свой адрес.
Через час Неля Алексеевна явилась в бывшую академическую квартиру.
Елизавета Сергеевна открыла ей дверь.
Просторная прихожая, а из нее через стеклянный витраж видна гостиная с роялем, картинами на стенах.
— Там Миша уроки готовит, — сказала хозяйка и пригласила гостью в другую комнату, очевидно бывший кабинет ее покойного мужа, ставший теперь ее рабочей комнатой. Стены в кабинете, казалось, были сложены из книг — столько их здесь было расставлено на полках и в книжных шкафах.
— Как много у вас иностранной литературы, — приглядываясь к золотым корешкам, удивилась Неля Алексеевна.
— Да, ее сейчас не продашь… А я почти все уж перечитала.
— Вы знаете языки?
— Английский, французский, хуже немецкий и немного итальянский, — просто ответила Елизавета Сергеевна. — Все испанский собиралась выучить.
Обе женщины сели на диван.
— У вас очень красивое лицо, — сказала кинорежиссер, поправляя очки. — Почему же вы отказываетесь сниматься в моей кинокартине? Я уверена, что получится все очень хорошо!
— Для такой работы я уже не гожусь. Вчера через моего соседа, он видный ученый и работает в нашем институте, меня отыскал руководитель одного научного центра в Вашингтоне, вернее в его пригороде. Там занимаются проблемами иммунологии. Он — нобелевский лауреат. Я знаю его труды. Так вот… Он приезжает в Москву и хочет непременно увидеться со мной.
— Так это же замечательно!
— Как сказать. Не могу же я принять его в своей заброшенной лаборатории, — горестно усмехнулась доктор наук. — Аппаратура давно бездействует, сотрудники почти все на «подработке»… Жить-то всем надо.
— Примите у себя дома. Знаете что! Давайте я вам помогу подготовиться к его приезду. Когда он будет в Москве? — предложила Неля Алексеевна.
— Через несколько дней, но я, право, не могу…
— Можете, можете! Если хотите, то и я заинтересована в том, чтобы нашей науке не петь «Дайте милостыню…», — оборвала режиссер.
— Как это возможно?
— Поговорим вместе с вашим американским «дядюшкой». Я немного понимаю по-английски, а вы мне еще поможете, — голосом, не допускающим возражений, сказала Неля Алексеевна.
Елизавета Сергеевна еще некоторое время сопротивлялась, но гостья была столь дружески напориста и искренна в своем желании, что она в конце концов согласилась.
В передней раздался звонок.
Елизавета Сергеевна пошла открывать дверь и скоро ввела в кабинет высокого мужчину с огромной лысиной и пышной седой бородой.
Знакомьтесь, Николай Андреевич, мой сосед и, в какой-то мере, шеф, старый друг моего покойного мужа, академик, — представила она вошедшего.
— Очень рад, — гулким баском проговорил академик, церемонно прикладываясь к ручке Нели Алексеевны,
— Вот Неля Алексеевна вызвалась помочь мне встретить американского ученого, — сказала хозяйка.
— А! Нобелевского лауреата! У них, что ни шаг, то нобелевский лауреат. В Стокгольме за ними почти девяносто процентов премий забронировано. Как будто больше нигде в мире ничего не делается, — сердито проворчал академик, усаживаясь в кресло.
— Американец говорил вам, для чего приезжает в Москву? — спросила Неля Алексеевна.
— Известно зачем! — поднял на нее умные глаза Николай Андреевич. Мозги наши воровать. Своих недостаточно, за чужими тянутся. Хочу предупредить вас, Лизочка, не поддавайтесь на устроенный быт под Вашингтоном. Пусть у нас скверно, а все на родной земле… Не клюйте на их жирного червячка.
— Да что я, рыба, что ли? — обиделась Елизавета Сергеевна.
— А кем вы себя почитаете? Коммерсанткой, делающей свой тротуарный бизнес? — ворчал академик.
— Ну уж, Николай Андреевич… — смущенно пыталась остановить гостя Елизавета Сергеевна.
— И нечего мне рот закрывать. В нашей мутной воде сейчас как раз добычу и ловить. Вот и ждите такого ловца.
— Вы считаете, что я не должна его принять ни в институте, ни дома? — спросила Елизавета Сергеевна.
— Институт не позорьте, и так стыдно, а насчет дома, то я препятствовать вам права не имею, хотя и хотел бы иметь. На какие такие средства прием организовать хотите? При ваших-то доходах?
— Николай Андреевич, да я уж давно кофе торгую.
— Расходы я приму на киностудию, у нас на мою кинокартину счет открыт, — вмешалась Неля.
— А вам почему так хочется спровадить нашу милую хозяйку далеконько за океан? — иронично спросил старик.
— Ни в коей мере! Я просто хочу средствами кино и телевидения обратить внимание общественности на положение людей науки. Кроме того, этот гость может предоставить вам некоторые инвестиции, — объяснила она.
— Предоставляли, и не раз. Так ведь украдут, непременно украдут! А нам оставят выражение глубокой благодарности американским «дядюшкам», — усмехнулся академик.
— Какой вы злой, Николай Андреевич! — удивилась Неля.
— Будешь злым… Когда вам в картине неумеренный злодей понадобится — к вашим услугам.
— Я пока только на Елизавету Сергеевну покушаюсь.
— Покушайтесь, только не скушайте! Она нам еще пригодится. Очень пригодится! — сказал Николай Андреевич вставая с кресла и раскланиваясь с дамами. — Патриотизм! Патриотизм выше всего! Всегда надо помнить об Отчем доме, об Альма-Матер!
Он ушел раздраженный, оставив запах сигаретного дыма и мужского одеколона.
— Вот, он всегда такой! — как бы извинилась за гостя хозяйка.
— Лиза, милая, позвольте мне так вас называть, он ведь в какой-то мере прав! Но принять американца мы с вами должны.
Женщины расстались друзьями.
Неля Алексеевна позаботилась, чтобы и квартире Елизаветы Сергеевны включили телефон, и явилась к ней, нагруженная покупками.
— Теперь в магазинах, казалось бы, все купить можно. Недаром ревнители рыночной экономики хвастают полными прилавками. Правда, купить-то далеко не все могут. Далеко не все! — возмущалась она.
Американцу было уготовано чисто русское гостеприимство. Но стол был уставлен далеко не русскими яствами.
— А может быть, мы все это зря? — засомневалась Елизавета Сергеевна. — Мне говорили, что в Америке такое застолье не принято.
— Так это там, в Америке. А принимаем мы его здесь, в России, так что пусть будет все по-русски, — ответила Неля Алексеевна.
И они обе занялись приготовлениями к приему гостя. И когда худой, поджарый и улыбчивый гость из Америки приехал к современной, по его словам, «Мари Кюри-Склодовски» в области иммунологии, он был пленен радушием двух русских женщин и русским гостеприимством, о котором, как он сказал, только читал у Толстого и Достоевского. За столом состоялся деловой разговор.
— У нас недалеко под Вашингтоном, в очень тихом и уединенном месте — институт. Там прекрасные условия для продолжения ваших работ, миссис Садовская, — говорил американец. — Мы были бы счастливы, если бы вместе с нами работал такой крупный специалист по иммунологии и такая очаровательная женщина. Может быть, вы согласитесь поработать у нас по контракту пару лет? Мы вам предоставим возможность завершить свои многообещающие исследования. Я познакомился с ними в журнале «Нейчер» в Англии. Это очень строгий журнал, в нем помешается только то, что бесспорно. И ваши замыслы таковы, и их необходимо довести до конца. Отчего вы не печатаете ваши последующие разработки?
— У нас сейчас переходный период… Мы испытываем некоторые финансовые трудности.
— Да, я вас отлично понимаю. Но, согласитесь, что человечеству до этого нет дела. Свирепствуют тяжелейшие болезни. У вас, я читал, смертность превысила рождаемость. Этому следует помешать. Разве можно объяснить людям отказ в вашей помощи финансовыми затруднениями?
— Но что можно конкретно сделать? — вмешалась Heля Алексеевна.
— Может быть, пока в вашем институте условия не позволяют работать специалистам, надо объединить наши усилия, наши лаборатории, наши финансы… Необходимо, чтобы госпожа Садовская продолжала свою работу. Останавливать ее — преступление перед человечеством.
— Вы пытаетесь сманить у нас видного ученого? — попросту спросила Неля Алексеевна.
— О, нет, нет, мои леди! Я не похититель дам для гаремов. Я хочу помочь русской науке не погибнуть. Мы высоко ценим ваши достижения. Я предлагаю контракт. Правда, оплата весьма скромная. Всего 30 тысяч долларов в год. Но этого вам будет вполне достаточно, чтобы заниматься работой спокойно. Все, что потребуется вам на первое время для того, чтобы обосноваться у нас, будет предоставлено. Я сам во всем буду вам помощником.
— Заманчивые предложения! Боюсь, что моя подруга не выдержит и согласится. Но предупреждаю вас, что если вы ее все же сманите, то придется вам принимать меня в качестве гостьи и с видеокамерами. Я ведь кинорежиссер.
— О! С готовностью! У нас в Америке реклама имеет огромное значение. Всякий показ наших ребят на телевидении — бесподобная помощь ученым. Но что скажете вы, госпожа Садовская?
— Я подумаю, — коротко ответила Елизавета Сергеевна. Изрядно выпив водки, гость стал рассказывать о своей Америке, которая, по его словам, была и должна быть во всем первой:
— У нас не только самые высокие дома в мире, не только самые богатые люди, у нас самые лучшие автомобили, самая лучшая конституция, самые лучшие президенты, с которыми мне привелось даже встречаться в Вашингтоне. Пусть первыми в космос вступили вы, но на Луну все-таки первыми высадились
