Протопоп Аввакум. Жизнь за веру. Кирилл Яковлевич Кожурин.

От издательства.

Издательство «Молодая гвардия» не впервые обращается к личности протопопа Аввакума. Ранее очерк о нем уже выходил в серии «Жизнь замечательных людей» — в сборнике «Русские писатели XVII века». Но данная книга — совсем иного рода. Во многих отношениях она необычна. И в первую очередь тем, что в ней представлен именно старообрядческий взгляд и на биографию «огнепального» протопопа, и на церковный раскол второй половины XVII века, и на всю русскую историю этого и последующего времени.

Автор книги, петербургский историк и публицист Кирилл Яковлевич Кожурин, кандидат философских наук, доцент кафедры философии Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов, член Российского философского общества, сам является приверженцем старой веры, принадлежа к Древлеправославной Поморской Церкви — крупнейшему религиозному объединению староверов так называемого поморского (беспоповского) согласия. В последние годы наряду со светской работой он преподаёт на Духовных курсах при Невской Старообрядческой Поморской общине; в мае 2006 года на Третьем Всероссийском соборе Древлеправославной Поморской Церкви он был избран членом Российского Совета ДПЦ, с июня 2006 года является ответственным редактором Календаря Древлеправославной Поморской Церкви. Всё это всецело определяет его отношение к описываемым в книге событиям и его общую мировоззренческую позицию.

В настоящее время, пожалуй, ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что церковный раскол второй половины XVII века — одна из наиболее трагических и кровавых страниц русской истории, в полном смысле этого слова общенациональная катастрофа. Вполне осознаются и масштабы произошедшей трагедии, приведшей к расколу не одной только Церкви, но всего русского народа, значительная (и во многих отношениях лучшая!) часть которого либо была уничтожена физически, либо оказалась вынуждена бежать в леса и укрываться вне досягаемости царских войск в глухих уголках Российского государства или за его пределами. (Автор книги использует применительно к событиям XVII века даже такое понятие, как «геноцид русского народа».) С другой стороны, уже давно доказано и признано, в том числе и официальной Церковью, что вопрос о неправильности древнерусского богослужебного обряда, ставший причиной раскола, является не более чем недоразумением, что старый русский обряд не был отступлением от греческого, а взгляд на него как на ересь был навязан на Большом Московского соборе 1666/67 года греческими патриархами, отменившими решения Стоглавого и других древних поместных соборов (обо всём этом подробно рассказывается в книге). Клятвы против старого обряда были окончательно отменены Поместным собором Русской Православной Церкви в 1971 году. Тем не менее до примирения и даже до какого-либо взаимопонимания, самой возможности диалога между официальной Церковью и отдельными, наиболее последовательными и радикальными старообрядческими согласиями ещё очень и очень далеко, и это отчетливо ощущается и в настоящей книге.

Вероятно, можно спорить о том, на ком лежит ответственность за произошедшую катастрофу: исключительно ли на тех, кто инициировал, а затем столь бездумно и безжалостно провёл церковную реформу, или же, вместе с ними, ещё и на тех, кто воспринял её как нарушение церковного предания и извращение сути христианского учения, позволившее разорвать всякое общение не только с инициаторами реформы, но и с Церковью в целом. Если официальная Церковь исходит из того, что обрядовые расхождения, послужившие причиной раскола (форма крестного знамения, порядок каждения храмов и т. п.), ничтожны по своей сути и не затрагивают догматов вероучения, то для автора настоящей книги, как и для большинства приверженцев старой веры, речь идёт об изменении именно догматов веры, ибо, как пишет К. Я. Кожурин, «в корне неверно выделять в таинствах внешнее, якобы неважное, несущественное, и внутреннее — существенное». Но при таком взгляде никакое примирение с официальной, «новообрядческой» Церковью и существующей церковной иерархией и даже признание последней оказываются в принципе невозможными. И это, конечно, весьма печально.

Вероятно, можно спорить и о неизбежности церковной реформы, её роли и значении в истории страны. Автор, несомненно, прав, утверждая, что никоновские реформы предвосхитили последующие петровские преобразования, в корне изменившие жизнь русского человека и приведшие к десакрализации (обмирщению) культуры, падению роли Православия в жизни общества, отказу от многих прежних духовных ценностей и идеалов «Святой Руси». Применительно к тем процессам, которые начались в стране с никоновских преобразований, в книге используется термин «раскрещивание Руси» — термин очень сильный и, возможно, шокирующий читателя, но, очевидно, имеющий право на существование, особенно в свете того, что произошло со страной в XX столетии. Однако оценка тех процессов, начало которым было положено в XVII и начале XVIII века, кажется всё же излишне категоричной. Как представляется, в её основе лежит, с одной стороны, явная идеализация «Святой Руси» — то есть в данном случае Руси дониконовской, а с другой — оценка любого влияния с Запада как тлетворного, разлагающего, несущего в себе заведомое зло для русской самобытности. Западный, а точнее, иезуитский след автор видит и в самой церковной реформе середины XVII века. Но всё ли здесь столь однозначно? Чудовищная по своей жестокости петровская модернизация страны проходила при несомненном влиянии западного, в значительной степени десакрализованного и враждебного Православию мира. Но можно ли назвать её безусловным злом для России? Позволительно, наверное, задаться вопросом: смогла бы Россия ответить на вызовы времени, не будучи «поднята на дыбы» гением Петра? А с другой стороны, смог бы Пётр провести свои преобразования, если бы его потенциальные противники не были бы столь безжалостно и безвинно разгромлены и уничтожены в царствование его отца, «тишайшего» Алексея Михайловича?

Подобные вопросы по большей части не имеют чётких и однозначных ответов. Так что не станем и мы углубляться в дебри мировоззренческих споров, предоставив их читателю, — благо настоящая книга даёт для этого хорошую возможность. Скажем лишь о том, что, не разделяя полностью взгляды, изложенные в книге, мы всё же сочли возможным издать её. Ибо биография Аввакума — человека, ставшего ярчайшим символом борьбы за старую веру в эпоху великих церковных потрясений, — несомненно, заслуживает того, чтобы быть представленной в серии «ЖЗЛ» автором, близким ему по воззрениям, принадлежащим к тому направлению в старообрядчестве, приверженцы которого в наибольшей степени могут быть названы прямыми продолжателями его дела.

От автора

В истории русского старообрядчества что ни человек — то яркая личность. Но даже на фоне других выдающихся деятелей старообрядческого движения протопоп Аввакум выделяется своей поистине исполинской фигурой, по силе проповеди приближающейся к новозаветным апостолам, а в «огнепальной ревности» по вере — к ветхозаветным пророкам. Вся его многострадальная жизнь, прошедшая в беспрестанной борьбе за истину, была мученическим и исповедническим подвигом за Христа. Не только словом, но и всей своей жизнью доказал «богатырь-протопоп» преданность вере Христовой и заветам своих благочестивых предков. Жизнь его исключительна, слово его — гениально, вера его — невероятна.

13 января 2006 года мне посчастливилось впервые посетить место, святое для каждого русского человека, место, которое одним названием своим как будто говорит о том, что здесь край земли, а дальше уже ничего нет… Легендарный Пустозёрск, бывший город Пустозёрск… Бывший — потому что города здесь давно не существует. Словно легендарный Китеж, словно некогда Святая Русь, исчез он с лица земли. Но, как известно, свято место пусто не бывает, и ушедший на дно беспощадного океана Истории Пустозёрск продолжает притягивать к себе всех, для кого имя огнепального протопопа Аввакума — не пустой звук, всех, в чьей душе его страстная проповедь до сих пор находит живой отклик.

Накануне в столице Ненецкого автономного округа Нарьян?Маре стояли тридцатиградусные морозы. Однако наша группа паломников в составе пяти человек решила поездку не откладывать, ведь зимой добраться до «городища Пустозёрска» (таково теперь его официальное наименование) не так-то легко, а тогдашним главой округа А.В. Бариновым специально для нас был выделен катер на воздушной подушке. Катер этот был настоящим «чудом техники». На нём «плыть» 26 километров по Печоре, а затем — по одному из её рукавов. Ехали не «по воде, аки по суху», а «по суху, аки по воде» — по снегу да льду мчались на катере! Путь наш до Пустозёрска занял не более часа. Мимо проплывали однообразные заснеженные берега Печоры с невысокими деревьями и кустарниками, тусклое зимнее солнце едва поднималось над линией горизонта. Время от времени попадались одинокие любители подлёдного лова. Наконец добрались — вдали показались восьмиконечные кресты — остатки пустозёрского кладбища. Вышли из катера — снега по колено. Добрели, проваливаясь в снег, до предполагаемого места сожжения пустозёрских мучеников: Аввакумов крест и памятный знак стоят на возвышенном, открытом всем ветрам холме — здесь уже почва под ногами твёрдая. Можно немного передохнуть…

Глазам открылась картина неописуемая: лиственничный восьмиконечный крест среди снежной равнины, а по двум сторонам его, почти друг напротив друга, солнце и полная луна, как на древних старообрядческих распятиях… К кресту прибили деревянную полочку, поставили привезённые с собою меднолитые («вольяшные», как сказал бы соузник и духовный отец Аввакума инок Епифаний) створы с Деисусом. Настоятель Нарьян-Марской старообрядческой общины отец Пётр на пронизывающем до костей ледяном ветру едва разжёг старинное кадило с деревянной ручкой, покадил крест, иконы, невысокий могильный холм… Летом нарьян-марские староверы обычно служат продолжительную панихиду по пустозёрским мученикам, мы же из-за суровых погодных условий ограничились краткой заупокойной литией. Отзвучала последняя «Вечная память»… Читается заупокойный тропарь, звучат имена пустозёрских страдальцев — «Покой, Господи, душя усопших раб Своих, священнопротопопа Аввакума, священноиерея Лазаря, священнодиякона Феодора и инока Епифания. И елико в житии сем яко человецы согрешиша, Ты же, яко Человеколюбец Бог, прости их и помилуй. И вечныя муки избави. Небесному Царствию причастники учини. И душам нашим полезная сотвори» …

Невозможно описать всех чувств, какие испытываешь на этом священном месте. В безбрежной заснеженной пустыне всё мирское, суетное как-то само собой забывается, и ты предстоишь Богу один на один. С другой стороны, ощущаешь незримую связь с теми, чей прах покоится на этой земле, их молитвенное предстательство пред Престолом Божиим. Может быть, и наш мир ещё продолжает стоять благодаря их неустанному заступничеству и молитвам?.. Благодаря тому, что когда- то выдержали, не испугались, пошли до конца?.. Бог весть… И словно в подтверждение этих моих чувств и мыслей по окончании литии необыкновенное явление, небесное знамение — столп огня, пробивающийся ввысь из-за туч, вырастающий из закатного солнца, словно зримая связь между землёю и Небом. Как здесь не вспомнишь Аввакума: «И видев вашу пред собою темницу и вас троих на молитве стоящих в вашей темнице, а от вас три столпа огненны к небесам стоят простерты»; и ещё: «Распространился язык мой и бысть велик зело, потом и зубы быша велики,