святым местам, к чудотворным иконам и мощам святых угодников.
В своём доме, ставшем по сути монастырём в миру, боярыня держала пять изгнанных инокинь и сердечно радовалась, стоя на ночном правиле и сидя за трапезой рядом с ними. Вместе с боярыней находились её сестра княгиня Евдокия Урусова и жена стрелецкого полковника Мария Данилова — также ставшие духовными дочерьми протопопа Аввакума. В числе юродивых, невозбранно приходивших в дом Морозовой и живших там подолгу, были знаменитые ревнители древлего благочестия Феодор, Киприан и Афанасий. Феодор, которого Аввакум привёз с собою из Устюга, ходил в одной рубашке, мёрз на морозе босой, днём юродствовал, а ночью со слезами стоял на молитве. О нём так рассказывал Аввакум: «Много добрых людей знаю, а не видал подвижника такова! Пожил у меня с полгода на Москве, — а мне еще не моглося, — в задней комнате двое нас с ним, и, много, час-другой полежит да и встанет; тысячу поклонов отбросает, да сядет на полу и иное, стоя, часа с три плачет, а я таки лежу — иное сплю, а иное неможется; егда уж наплачется гораздо, тогда ко мне приступит: “долго ли тебе, протопоп, лежать тово, образумься, — веть ты поп! как сорома нет?” И мне неможется, так меня подымает, говоря: “Встань, миленькой батюшко, — ну-таки встащися как-нибудь!” Да и роскачает меня. Сидя мне велит молитвы говорить, а он за меня поклоны кладет. То-то друг мой сердечной был!»
Другой юродивый, Киприан, был известен даже царю, бывая во дворце среди «верховых богомольцев». Не раз молил он царя о восстановлении старой веры, ходил по улицам и торжищам, свободным языком обличая Никоновы новины. Впоследствии оба юродивых будут сосланы на север: Феодор — на Мезень, Киприан — в Пустозёрск, и там казнены: первый в 1670 году, второй — в 1675-м.
Юродивый Афанасий, происходивший из нижегородских пределов, был духовным сыном и учеником протопопа Аввакума. Рано начав скитаться по монастырям, он имел возможность ознакомиться с книжными сокровищами многих прославленных русских обителей, что в дальнейшем позволило ему в своих сочинениях представить многочисленные свидетельства в пользу старой веры. Юродствуя, бродил босиком в одной рубашке и зимой и летом, «плакать зело же был охотник». «А с кем молыт, и у него слово тихо и гладко, яко плачет». Впоследствии, когда Аввакума сошлют в ссылку на Мезень, Афанасий оставит подвиг юродства и возглавит старообрядческую оппозицию, приняв в 1665 году иночество с именем Авраамий. Обличая новых «князей церкви», он напишет: «Начальницы славою света сего суетнаго прельстишася, и аки тмою, сластолюбием и сребролюбием помрачишася…» После Собора 1666–1667 годов и ссылки вождей церковной оппозиции в Пустозёрск инок Авраамий будет служить связующим звеном между ними и их сторонниками в столице. В 1667–1669 годах он составит обширный полемический сборник «Христианоопасный щит веры против еретического ополчения», в котором будут собраны его полемические писания, послания его друзей (Аввакума, Феодора, Феоктиста, Иоанна Неронова), автобиографическая «Записка» Епифания, некоторые сочинения писателей прошлого (например, Максима Грека). 6 февраля 1670 года Авраамий будет арестован за переписку с Аввакумом, расстрижен и весной 1672 года сожжён в Москве «на Болоте» — «яко хлеб сладок принесеся Святей Троице»…
Частыми гостями в доме Морозовой были епископ Александр Вятский, открыто осуждавший никоновскую реформу и помогавший вождям оппозиции составлять челобитные, подбирая для них материалы и доказательства; бывший игумен московского Златоустовского монастыря Феоктист, ученик Иоанна Неронова и автор посланий в защиту старой веры; инокини кремлёвского Вознесенского девичьего монастыря.
Бывал здесь, вероятно, и «богомудрый и благородный старец» Спиридон (в миру Симеон Феодорович) Потёмкин [56] — архимандрит Покровского монастыря в Москве, уроженец Смоленска, выходец из боярской аристократии. Он приходился родным дядей Феодору Ртищеву (через свою сестру Ульяну Феодоровну), был человеком весьма образованным, знал пять языков, в том числе греческий, латинский и древнееврейский. С самого начала никоновских реформ Спиридон Потёмкин выступил с их резкой критикой, заявляя, что любое изменение «буквы» обрядов открывает путь антихристу для окончательного покорения «под свою руку» последнего в мире православного царства — Святой Руси. Реформаторы пытались склонить старца Спиридона на свою сторону, предложив ему кафедру митрополита Новгородского, но он был непреклонен: «Лучше аз на виселицу поеду с радостью, нежели на митрополию на новые книги».
В своих сочинениях в защиту старой веры Спиридон Потёмкин переносит спор с деталей обряда и личных выпадов на теоретическую, строго богословскую почву. Никоновские новшества неправильны и бесполезны уже потому, что Церковь Христова «и не требует никакова исправления; того ради яко непогрешити может… яко никогда же погрешити ей, не точию в вере или крещении или священстве, но ни в малейшем от догмат святых в чем поползнутися… А еже прият того вовеки не оставит, и не может быти недейственна: ни един час, и не может погрешити ни во едином слове, ни во псалмех ни во ермосах, ни во обычаех и нравех писаных и держимех, вся бо церковная свята суть, и держание не пресечеся ни на един день».
Тем самым всякая попытка изменить, а точнее, исказить церковное предание, переправить или заново отредактировать богослужебные тексты и чинопоследования подрывает самые основы веры. Старец Спиридон обращал внимание верующих на то, что «ныне выходят книги еретическими реформовании, полны злых догмат, из Рима, из Парижи, из Венецыи, греческим языком: но не по древнему благочестию, их же прелагают на словенский язык, ныне же реформованныя з горшими расколы». Но и это ещё не всё. Новые церковные вожди ради «науки грамматики, риторики и философии» «еллинских учителей возлюбиша паче апостолов Христовых», то есть ради древнегреческой и вообще секуляризированной культуры и науки забыли веру Христову и отходят от корней православия. Спиридон с горечью восклицает: «О люте время нас постиже, разлучают нас со Христом истинным Богом нашим, и приводят к сыну погибели!» «В его глазах этот отход от Христа к светской секуляризированной культуре является предзнаменованием “последнего времени”, конца истории, прихода антихриста. Что можно ожидать от таких вождей церкви, которые ради преимуществ преходящей светской науки и цивилизации изменяют святым догматам и старому церковному обряду? Они способны всё сделать, они готовы отступить от правой веры, и недалёк день, когда они “дадут славу зверю пестрому” и “устелют путь гладок своему антихристу сыну погибели”» (Зеньковский). В своих эсхатологических построениях старец Спиридон Потёмкин близок к западнорусским богословам Стефану Зизанию и Захарии Копыстенскому, разделяя их теорию поэтапного, трёхчастного завоевания мира антихристом. Так же как они, он ожидал появления антихриста в 1666 году, видя все признаки наступающего Апокалипсиса: «…и что будет по шести летех, но и сего уже главизны являются». Но до 1666 года дожить ему было не суждено…
* * *
Встречи единомышленников, противостоявших никоновским реформам, и их бурные диспуты с «новолюбцами» не могли не вылиться в какие-то определённые действия. В «Житии» преподобного Корнилия Выговского сообщается о соборе, который был в доме «некоего господина, потаеннаго христианина гонения лютаго ради».
«Некогда бывшу ми на Москве, — вспоминает преподобный Корнилий, — и некогда собравшимся отцем вкупе у некоего господина, потаеннаго християнина, гонения ради лютаго, начаша советовати о крещении: отец Спиридон Потемкин, архимандрит Покровской от убогих, соборныя отцы протопопы священно-Аввакум, Даниил, священноигумен Досифей, свяшенноиерей Лазарь, священнодиякон Феодор, иноки Авраамий и Исайя, и аз, грешный, Корнилий, — о никониянском крещении по новопечатным книгам бывающее под двочастным крыжем, пятиперстным херосложным малаксовым благословением с треперстным знаменованием; и ради новоизданнаго их символа веры и прочая, а за отложение всего древлецерковнаго святоотеческаго содержавшагося кафолическаго благочестия, трисоставнаго креста Господня, двоеперстнаго благословения и символа веры православныя, по старопечатным книгам глаголющее. Сия вся и прочая с порицанием отложивше и клятвам и анафемам предавше, тяжкопорицательно устроиша соборне. И вси присудиша купно, что никониянское крещение за крещение не вменяти, и по апостольским и соборным правилом повелеваша паки совершенно крещати второе. Глаголаху сице: “Есть бо таковые правила — и простолюдину повелевают крестити при нужды, не сущу иерею”».
Принятие подобного решения в те годы было равносильно подписанию себе если не смертного приговора, то пожизненной ссылки — как минимум. Фактически оно означало отрицание законности и благодатности официальной церкви и, соответственно, поддерживающего её правительства. Но первые отцы староверия были единодушны в своём неприятии никонианских таинств. И этим свидетельство преподобного Корнилия о Московском соборе 1664 года особенно ценно. «И рассуждали вси купно, яко невозможно его (то есть никонианское крещение. — К.К.) имети за истинное ради отступления веры христианския и всех нарушения законов Христовых, но ныне нам невозможно божественных правил изыскати ради гонения; но впредь хотящим по нас спастися, желающим Небеснаго Царствия вкратце речем от Благовестника: аще кто не родится водою и Духом, не может спастися, аще и всех человек праведнейшии будет. Инде бо Писание глаголет, яко еретическо крещение Духа Святаго не имать, а ныне бо Никон сам еретик сотворися и прочих скверными сотвори и в другаго Бога веровати научи, а истинну отложи и о всем в крайнее поругание низложи, Господа нашего Исуса Христа инако нарече и совсем по пророчеству антихристу уподобися. Иеремия пророк глаголет, яко во всем уподобитися хощет льстец Сыну Божию: лев Христос, лев и антихрист явися; Христос агнец, явися и антихрист агнец; и се пророчество исполнится; братие, да будем под опасением сея прелести».
Решения, принятые на староверческом Московском соборе, находили горячую поддержку в разных уголках государства Российского, прежде всего в отдалённых скитах и монастырях, во множестве разбросанных между Волгой и Белым морем. Уже до Собора 1666–1667 годов, на котором «новолюбцы» окончательно разорвали все связи с предшествующим церковным преданием, сложились основные центры стояния за старую веру. «Это, конечно, прежде всего, Москва, где всем попыткам правительства подавить “мятеж церковный” сопротивлялись многочисленные круги духовенства, посадских людей и купцов и сравнительно небольшой кружок аристократии вокруг боярыни Морозовой, — пишет С. А. Зеньковский. — На восток от Москвы население среднего течения Волги и впадавших в неё рек с центрами в вязниковских, краснораменских и костромских лесах почти сплошь было против “никоновских реформ”, и здесь движение приобретало наиболее опасный характер. На Севере очаги “староверия” были по преимуществу между озером Онегой и Белым морем. Сибирь со времени проповеди там Аввакума и Лазаря тоже была церковно очень неспокойной. Даже на юге, в Астрахани, где в 1661 году были задержаны три миссионера “старой веры”, и на Дону, куда стекались не ладившие с властями элементы, церковное “шатание” и недовольство иерархией сказывались всё больше и больше. Но до тех пор, пока у населения и духовенства были
