территорию, на которую претендовали США. Вернувшись благодаря такой сделке в Мексику, Санта-Анна в декабре 1846 г. был вновь избран президентом, а его вице опять стал Гомес Фариас. И снова правительство возглавил последний, а Санта-Анна на этот раз стал во главе армии, которая должна была остановить вторжение американских войск в страну.
Для содержания и оснащения армии требовались деньги, которые имелись только у церковников. Но, как отмечает Паркс, «духовенство молилось за победу Мексики и устраивало религиозные процессии, но оно и слышать не хотело о том, чтобы пожертвовать на войну часть своих денег» 19.
Однако у правительства не было иного выхода, как наложить руку на церковное имущество, с чем согласился и хитрый Санта-Анна. 11 января 1847 г. конгресс после жарких дебатов одобрил закон о займе под ипотеку церковного имущества на сумму 15 млн. песо. Этот закон вызвал, как обычно, бурю сопротивления, и часть духовенства, пишет Паркс, стала более доброжелательно относиться к американцам в надежде, что они, даже завоевав Мексику, оставят в неприкосновенности церковные поместья. Архиепископский капитул отказался подчиниться закону от 11 января. Церковники объявили, что все, кто будет причастен к его выполнению, будут отлучены. Но Гомес Фариас не испугался и издал декрет об осуществлении закона. Из сундуков церкви были извлечены 1,5 млн. песо. Тогда церковники вновь обратились за помощью к армии. Они предложили Санта-Аине 2 млн. песо, и он вновь предал Гомеса Фариаса. В свою очередь столичное ополчение, призванное защищать родину от американцев, решило вместо этого защитить церковь от пурос. Несколько креольских полков восстали против Гомеса Фариаса20. Его правительство пало21, и вскоре президентом (в который уже раз!) вновь был провозглашен Санта-Анна.
Тем временем американские захватчики оккупировали Веракрус. Теперь агрессор стал наступать на столицу не только с севера, но и с востока. Американский главнокомандующий Уинфилд Скотт, не без основания рассчитывая найти в лице духовенства союзника, в своих обращениях к населению заверял, что оккупанты являются друзьями их «святой религии и ее священников». Духовенство относилось к американским агрессорам весьма благожелательно. «Захватчик, — отмечает мексиканский историк Галарса, — был почетным гостем в роскошных дворцах церковной знати и желапным участником ее пышных банкетов» 22. Церковные иерархи состояли в заговоре с секретным агентом правительства Соединенных Штатов Мозером Дж. Бигемом, подготавливая сдачу столицы американцам. Пуэбла была взята без боя благодаря предварительному соглашению с мексиканской церковной иерархией23. Предательское поведение духовенства, консерваторов и Санта-Аппы, получавшего депежные подарки от Скотта, привело к победе захватчиков и отторжению в пользу США большей части территории Мексики. Санта-Анна, пытавшийся всех обмануть, незадолго до конца войны был свергнут с поста президента. После прощального банкета, данного в его честь американскими офицерами, этот мексиканский Фигаро покинул страну. На этот раз он обосновался в Венесуэле, где приобрел поместье.
По настоянию США 12 февраля 1848 г. в г. Вилья-де-Гуа-далупе-Идальго мексиканцы подписали мирный договор. «По-видимому, — считает мексиканский историк М. Хиль, — мексиканским католикам хотели внушить, что гуадалупская божья матерь санкционировала подобное унижение и прикрыла его своим покровом» 24.
В годы правления президента Хосе Хоакина Эрреры (1848— 1851) церковь продолжала паращивать свои богатства, пользуясь покровительством властей. 16 апреля 1850 г. Эррера издал временный закон, согласно которому церковные должности замещались путем выдвижения капитулами трех кандидатов, из которых один представлялся правительством папе римскому на утверждение. Церковники высказались против этого закона, но подчинились ему, а папа Пий IX впервые согласился утвердить назначение со ссылкой на предложения мексиканского правительства.
Эрреру, закончившего положенный ему конституцией срок пребывания у власти, сменил умеренный либерал Мариано Ари-ста. В начале 1852 г. он был свергнут реакционным блоком помещиков, церковников и ажиотистов, которые призвали на президентский пост все того же Санта-Анну, действовавшего по указке лидера правых Лукаса Аламана (он умер в июне 1853 г.) — министра иностранных дел в его правительстве. Сан-та-Анна вернул иезуитов в Мексику, возвратил им ранее конфискованную собственность, отменил декрет от 6 поября 1833 г., разрешавший монахам возвращаться в светское состояние, освободил церковников и латифундистов от налогов, начал переговоры с Ватиканом о заключении конкордата. Армия при нем достигла 90 тыс. человек. Для обучения солдат были приглашены испанские и прусские офицеры. Всем им нужно было платить, если «заслуженный сын родины», его «верховное высочество», как именовал себя Санта-Анна, хотел усидеть в президентском кресле. Чтобы добыть деньги, Сапта-Анна установил новые налоги (на двери, окна, домашних животных и т. д.) и запродал за 10 млн. песо США граничащую с ними территорию, известную под названием Ля-Месилья размером около 120 тыс. кв. км.
Но ни повые налоги, ни эта сделка не спасли Санта-Анну от нового падения. На этот раз он был свергнут не в результате пронунсиамепто, а как следствие мощного повстанческого движения, в котором приняли участие богатые фермеры (ранче-рос), городская буржуазия, разночинцы, патриотически настроенные военные и широкие крестьянские массы. Это движение, ттзвестиое под названием революции Реформы, или Айютли (по названию городка в штате Герреро, где на совещании группы военных было принято решение о выступлении против Санта-Анны), превратилось в первую после завоевания независимости буржуазную революцию.
Реформы Хуареса
Все эти годы шла, почти не прекращаясь, борьба за власть между сторонниками революционных преобразований (реформ), целью которых было создание буржуазно-демократической республики, и их противниками — олигархами, ажнотистамн, реакционными генералами и церковниками, объединившимися в 60-х годах с французскими интервентами, которые пытались навязать мексиканцам императора в лице своего ставленника австрийского эрцгерцога Максимилиана.
Война между этими лагерями продолжалась с переменным успехом, пока не закончилась победой сторонников реформ. В центре стоял вопрос об отделении церкви от государства, отчуждении церковной собственности, лишении церкви и военных «фуэрос». Противники реформаторской деятельности Бенито Хуареса и его сторонников объясняют ее антиклерикализмом, а также масонством, фанатической ненавистью к церкви,, якобы присущими вождям революции. Так, Мюррей считает, что целью мексиканских сторонников отделения церкви от государства было уничтожение католической церкви, что за их спиной действовали и масоны США; он даже бросает тень на Гомеса Фариаса, будто тот приветствовал присоединение Мексики к США, а Максимилиана и Шарлотту обвиняет в принадлежности к масонству и в вольтерьянстве. Мюррей утверждает, что принятие конституции 1857 г. вызвало гражданскую войну, разорение, иностранную интервенцию и дальнейший материальный и духовный упадок мексиканской нации, которая столь обнадеживающе возвестила свободу в 1810 г. и достигла ее в 1821 г.25
Подобными утверждениями клерикалы пытаются затушевать связь церкви с олигархией, ее стремление воспрепятствовать развитию Мексики по пути демократических, в основном буржуазных, преобразований. Они умалчивают о том, что стремление лишить церковь ее привилегированного положеппя и подчинить государству было свойственно не только Хуаресу и его сторонникам в Мексике: оно проходит через современную псторшо всех без исключения христианских государств как Европы, так и Латинской Америки.
Оценивая деятельность Хуареса и его сторонников, было бы ошибочно сводить ее только к антиклерикализму, как это утвер ждают правые историки. Стремление левых либералов ограничить права церкви вовсе не являлось самоцелью, а должно было содействовать созданию современного светского общества с парламентской формой правления при соблюдении демократических свобод. Этого было довольно трудно достигнуть как в Мексике, гак и в других республиках Латинской Америки, в частности, из-за отсутствия в колониальный период представительных институтов, которые могли служить прообразом для последующих демократических учреждений. Даже феодально-олигархическая прослойка колониального общества фактически была лишена каких-либо прав. В самой Испании подобная прослойка опиралась иа кортесы и муниципалитеты, в колониях же она могла использовать только кабпльдо (городское самоуправление), да и то лишь после 1790 г., когда онп обрели некоторую самостоятельность от вице-королевской власти. Оставались только церковь и армия, точнее, колониальное ополчение, через которые эта прослойка могла себя проявить, завоевав определенные политиче* скне позиции, что она и делала.
В результате церковь и армия в Мексике оказались сильнее после 1821 г., чем они были до 1810 г. Поэтому левые либералы, чтобы окончательно порвать с колониальными пережитками и открыть путь буржуазному развитию, были вынуждены лишить обе эти силы прав и привилегий26. Конфликт государства с церковью следует рассматривать в свете противоречий между буржуазией и олигархией. Винить сторонников отделения церкви от государства в том, что пх действия явились причинами гражданских войн, ппостранных интервенций и неисчислимых бедствий для Мексики — значит пытаться переложить вину с больной головы на здоровую: ведь инициаторами гражданской войны, сопутствовавшей революции Реформ, и пособниками французских интервентов были сами церковники и их союзники из лагеря олигархии27.
Деятелям революции Айютлп в меньшей степени, чем другим буржуазным реформаторам, был свойствен антиклерикализм в смысле отрицания религии п желания «ликвидировать» церковь, что тоже приписывают им противники. Руководители революции, за очень немногими исключениями, провозглашали себя верующими, крестили своих детей, выполняли другие церковные обряды, подчеркивали необходимость и пользу религии для общества.
В этой связи Висенте Ломбардо Толедано писал: «Кто вел революционную войну за независимость? Мексиканцы, мексиканцы-католики. Кто руководил борьбой за отделение церкви от государства? Кто гарантировал свободу совести? Кто же, как не творцы конституции 1857 г.! Бенито Хуарес верил в бога, был католиком, и массы, шедшие за ним… тоже были католиками» 28.
Вместе с тем руководители Реформы противопоставляли христианство «незаконным интересам духовенства». Для них Реформа основывалась па «евангельских максимах». Хуарес утверждал, что «божественная воля» проявляла себя в пользу демократии 29.
«Реформисты» считали, что церковь должна стоять вне политики, заниматься только «духовными» вопросами, не иметь особых прав, не концентрировать в своих руках материальные богатства. Их программа в церковном вопросе смыкалась с идеологами французской революции 1789 г. и протестантизма.
После почти двух лет вооруженной борьбы против Санта-Анны в октябре 1855 г. было сформировано первое правительство из сторонников реформ во главе с генералом Хуаном Альваресом, участником войны за независимость, в котором ведущее место занял Бенито Хуарес, министр юстиции и церковных дел. 28 ноября того же года, вскоре после освобождения столицы, правительство Альвареса опубликовало закон о судопроизводстве (известен как закон Хуареса), лишавший церковпые и военные суды права рассматривать гражданские дела. Духовенство было также лишено избирательных прав.
Закон Хуареса вызвал резкую оппозицию со стороны как церковников, так и многих генералов. Архиепископ Мексики де ла Гарсиа-и-Бальестерос не только отказался признать его, но угрожал отлучением всякому, кто ему подчинится. Под лозунгом «Да здравствует религия п ,,фуэрос“!» в стране начались реакционные выступления. Не выдержав напора со стороны ультраконсервативных элементов, правительство Альвареса, в котором преобладали пурос, ушло в отставку, уступив место умеренным во главе с Комонфортом. Хуарес сохранил па некоторое время министерский пост и в этом правительстве. Однако вскоре Комонфорт назначил его губернатором штата Оахака. Расценив эти перемены как ослабление позиций либералов, церковники в союзе с олигархами и реакционными
