с оружием в руках против правительства Альфаро. В одном из своих обращений к верующим Шумахер писал: «Вь^ бирайте между богом и сатаной, ибо нет другого выхода. Христианские воины! Кто из нас погибнет в борьбе с греховным радикализмом, тот завоюет себе славу мученика. Да победит господь адские силы! Об этом мы его молим во имя отца, и сына, и святого духа!» 20.
Злой Альфаро, став президентом, выступил в поддержку кубинцев — сторонников независимости, сражавшихся в те годы против испанских колонизаторов. Церковники же поддерживали Испанию. Епископ Шумахер писал: «Если Куба станет свободной, то она перейдет от Испании под железное иго масонства, и мы будем иметь новый центр масонской власти и гнездо конспирации против католицизма в Америке. Пусть католики подумают об этом, прежде чем проявлять симпатию к этим новым претензиям преступной секты!»21.
Злой Альфаро не желал обострять отношений с церковью. В новой конституции 1897 г. католицизм вновь объявлялся государственной религией, исповедание других культов, противоречащих морали, запрещалось. Альфаро стремился поддерживать личные дружеские отношения со многими прелатами, находился в переписке с папой Львом XIII и даже ходатайствовал перед Ватиканом о канонизации эквадорской «святой» Марины. Но его попытки достигнуть разумных взаимоотношений с церковью не увенчались успехом. Ни Ватикан, ни местная церковная иерархия не желали ни в чем уступать, более того, они делали все возможное, чтобы обострить отношения с правительством в надежде на его свержение. В ноте представителю Ватикана в Кито от 28 апреля 1898 г., подписанной специальным уполномоченным правительства вице-президентом Мануэлем Бенито Куэвой, излагалась точка зрения Эквадора на эти подрывные действия.
Куэва указывал, что «гражданская власть не может допустить и никогда не допустит, чтобы над ней господствовала власть церковная. Обе власти должны быть независимыми в своих соответствующих сферах, сохраняя согласие, необходимое в стране, большинство населения которой — католики. Эта гармоничность становится морально неосуществимой, когда преобладающее влияние, особенно в высших церковных кругах, получают иностранцы». Поэтому правительство, говорилось далее в ноте, намерено впредь запретить деятельность иностранных служителей церкви, тем более что ранее были случаи, когда представители папы входили в прочный союз с иностранными церковниками в Латинской Америке и совместно пытались господствовать, унижая и преследуя национальное духовенство. «Список иностранцев в эквадорской церкви, который мы могли бы представить, был бы нескончаемым, и все они способствовали ее упадку и разложению» 22.
В ноте говорилось: примером враждебности иностранных священнослужителей по отношению к национальному духовенству может служить деятельность августинского ордена, из которого цспанцы изгнали всех эквадорцев в надежде завладеть богатствами соответствующих монастырей и распоряжаться ими по своему усмотрению.
Епископ Шумахер во всей своей епархии не оставил ни одного эквадорского священника, заполнил епархию иностранцами, пекоторые из них даже не знают языка и почти все они столь невежественны, как будто их набрали с самого «дна» Германии.
Результаты столь тревожной ситуации ощутимы: иностранные служители церкви становятся все более ненавистны, народ их всо больше презирает. Они показали себя самыми яростными и неистовыми в гражданских войнах.
«Правительство предупреждало Ватикан, что если иностранных церковников не обуздать, то вследствие их вмешательства во внутренние дела Эквадора и свойственной им алчности неминуем отход эквадорцев от Рима. С папским престолом случится то же, что произошло с нашей бывшей метрополией: освободившись от пришельцев, наши отцы обрели в начале этого века независимость от Испании. В будущем веке, чтобы освободиться от иностранного ярма, американцы, возможно, обретут независимость и от Рима. Двадцатый век, возможно, станет веком американской схизмы — это видно каждому и в этом почти все уверены. Поэтому любовь к католической религии и самая искренняя приверженность Ватикану требуют эффективного и незамедлительного решения, чтобы воспрепятствовать этому социальному бедствию».
Эквадорское правительство потребовало в указанной ноте немедленно отозвать немца Шумахера и испанца Массию, повинных в разжигании гражданской войны и присвоении крупных денежных сумм, предназначавшихся на церковные нужды.
Правительство требует и настаивает, говорилось в ноте, чтобы церковники не прибегали к мятежам, развязыванию гражданской войны как к средству защиты религии, которую никто не преследует. Правительство считало и считает преступлением, когда те, кто обязан сохранять в чистоте мораль, веру, добропорядочность, не делают ничего, чтобы способствовать их поддержанию. Единственные, кого правительство преследует и будет преследовать впредь, — это тех, кто, прикрываясь религией, побуждает массы к мятежам, убийствам, используя невежество простых людей в целях утоления своей жажды мести или тщеславия.
Переговоры с Ватиканом окончились безрезультатно. Ватикан отказался пересмотреть конкордат и принять меры против недостойных церковников. Тогда правительство Элоя Альфаро внесло в конгресс предложение о принятии закона о патронате. В послании конгрессу по этому вопросу Альфаро указывал, что необходимо безотлагательно регламентировать и урегулировать отношения между гражданскими и церковными властями23. «Бросается в глаза, — говорилось в президентском послании конгрессу,— главная причина возмущения и непримиримости враждебного духовенства (против правительства. — И. Г.), которое телом и душой отдалось политике, а не делу исполнения своего священного долга. За многие годы церковники привыкли к выгодам, благам и превосходству не ограниченной ничем власти, и они не могут смириться с иным положением, их ныне ужасает святой, евангелический принцип, который стал лозунгом и руководством либеральной партии: богу — богово, а кесарю — кесарево. Мы не пытаемся абсолютно разделить обе власти, ибо в таком народе, как наш, — об этом нельзя забывать — последствия преждевременного проведения этого принципа могут быть очень пагубными, а может быть, непоправимыми. Мы далеки от намерения превратить церковь в прислужницу, но не хотим такого положения также и для нации.
По-настоящему сделать наше духовенство национальным, приобщить его к жизни нашей республики с тем, чтобы оно вместе с нами, не выходя за пределы сферы своей деятельности, занимаясь своим божественным промыслом, заботилось о благе и величии нашей Родины. Вот чего ждут от вас разум и справедливость и прежде всего нынешнее положение в республике, настоятельно нуждающееся в мире, благородном и длительном согласии, если все мы искренне желаем счастья для народа, справедливого государственного управления».
В докладе министра по делам культуры Хосе Перальта чрезвычайному конгрессу указывалось на нежелание Ватикана достигнуть нового соглашения с Эквадором по церковным делам и на его требование включить в конституцию страны статьи, объявляющие католическую религию единственно признанной, в то время как конституция разрешала и другие культы, если они не противоречили морали. Вместе с тем Хосе Перальта отмечал, что принятие закона о патронате необходимо, ибо некоторые статьи конкордата противоречат конституции 1897 г.24
После длительных дебатов в конгрессе 11 сентября 1899 г. был принят закон о патронате, который вновь восстанавливал право правительственного контроля над деятельностью церкви. Закон запрещал папским представителям вмешиваться во внутренние дела эквадорской церкви без специального на то разрешения государственного совета, папские документы могли быть преданы гласности только с согласия президента, десятина подлежала сбору только через государство. Конгресс наделялся исключительным правом создавать новые приходы и устанавливать число священников, обслуживающих кафедральные соборы, назначать епископов и архиепископов (ими, как л приходскими священниками, могли стать только урожденные эквадорцы), после чего президент представлял их имена на утверждение папского престола, разрешать церковные соборы. Закон о патронате запрещал учреждение новых монашеских орденов. Фактически этот закон аннулировал конкордат.
После окончания президентского срока Альфаро в 1901 г. главой государства был избран Леонидас Пласа Гутьеррес, при котором три года спустя был принят закон о религиозной веротерпимости, запрещено учреждение новых монастырей.
В 1905 г. консерваторам удалось вернуться к власти, но уже в следующем году Альфаро вновь стал президентом республики. Тогда же отношения с Ватиканом были прерваны и не возобновлялись в течение 30 лет. Год спустя была принята новая конституция, провозглашавшая «свободу совести во всех ее аспектах и проявлениях, если они не противоречат морали и общественному порядку». Это положение конституции устанавливало фактически отделение церкви от государства. Церковь воспользовалась полученной свободой для новых ожесточенных нападок на правительство, обвиняя его в безбожии, гонениях на верующих и духовенство и тому подобных вымышленных преступлениях.
В заявлении, подписанном всеми церковными иерархами по поводу новой конституции, говорилось, что одобренный ею принцип свободы культов «разрушает неоценимое добро религиозного единства, противоречит основным принципам католицизма, нарушает традиционную веру республики, более того, угрожает жизненным интересам и счастью народа» 25.
В обращении к верующим архиепископ Федерико Гонсалес Суарес, тот самый, которого в прошлом преследовали сторонники Гарсии Морено, заявил, что он отвергает и «осуждает патронат», так же как отделение церкви от государства, которое является в теории «социальной тиранией», а на практике ведет «к беспощадной войне против церкви и к ее порабощению государством».
Возражала церковь и против закона о благотворительности, принятого в 1908 г., согласно которому национализировалась земельная собственность церкви, а доходы с нее использовались для оказания помощи сиротам и престарелым. В декларации епископата этот закон объявлялся «преступлением против религии, здоровой морали, проявлением беззакония, насилием над правами, составляющими основу общественного порядка».
Церковь столь же решительно выступила против закона о разводе, принятого в 1910 г., который допускался с согласия мужа и жены. Архиепископ Гонсалес Суарес утверждал, что этот закон якобы «полностью уничтожит семью, тем самым и общественный порядок, и подорвет основу республики как цивилизованной нации». Архиепископ предупреждал, что разведенные, вступившие в повторный брак, будут считаться участниками адюльтера, а дети от такого брака — незаконнорожденными. Разведенным будет отказано в отпущении грехов.
Тот же церковный иерарх писал, что светское просвещение — это «преступление против веры и родины», а учитель, преподающий в светской школе,— «разбойник, нападающий на детей и грабящий их, тем более подлый, что он использует просвещение, чтобы лишить своих учеников всего самого ценного». Архиепископ утверждал, что «никто не может находиться в контакте с учителем светской школы и сохранить здоровой душу» 26.
В стране постоянно вспыхивали мятежи, инспирированные священниками, которые проклинали «еретика, нечестивца, индейца» Альфаро и призывали верующих расправиться с ним.
В 1912 г. Альфаро и несколько его сторонников были убиты в Кито толпой уголовников и монахов под возгласы «Да здравствует религия! Смерть нечестпвцам1».
Хотя отделение церкви от государства сохранилось в Эквадоре и либеральная буржуазия продолжала удерживать власть в последующие годы, ее отношения с церковью принимали все более дружественный характер по мере роста рабочего движения в стране.
В конце 1922 г. страна была охвачена рабочими забастовками, трудящиеся требовали повышения заработной платы, признания права на профсоюзную деятельность. Власти подавили выступления рабочих. Епископ Карлос Мария де ла Торре, возведенный вскоре в архиепископское, а затем и кардинальское звание, откликнулся на эти события посланием, в котором предавал социа-лиз анафеме, утверждая, что он ведет к разрушению семьи, родины, религии. Социализм, писал епископ, стремится разрушить священную частную собственность, которая, как это доказывается повседневным опытом, в особенности в Эквадоре, является
