мечтал не хуже твоего.

178

Старательный гончар! Тебе и невдомек,

Что и тебе уйти уже назначен срок.

И тот печальный день не так уж и далек,

Когда твой прах возьмут и вылепят горшок.

179

«Вчера» уже прошло, и вспоминать не стоит.

И «завтра» днем надежд воображать не стоит.

От «завтра» и «вчера» подмоги ждать нельзя.

Сегодня веселись! Жизнь обижать не стоит.

180

Раб тела ветхого, страстей его и боли,

Ты будешь по свету кружить, мой друг, доколе?

Уходят. Мы уйдем. Еще придут. Уйдут…

И нет ни одного, кто надышался б вволю.

181

На сцену Бытия чуть опоздали мы,

Ступенькой ниже всех смиренно встали мы.

У жизни свой расклад, ей не до наших жалоб.

Скорее бы конец! А то устали мы.

182

Не знал ты сна, еды, не вздумали пока

Помучить простака Четыре шутника:

Они свои дары крадут исподтишка,

Пока не станешь тем, чем был во все века.

183

Невежда, в этот мир не вникший, ты — ничто,

Под легким ветерком поникший, ты — ничто,

Тебе от бездны шаг, и шаг до новой бездны!..

На миг меж двух «Ничто» возникший, ты — ничто.

184

Постыдно забывать, как скоро прочь пойдем,

На зыбкой пустоте пытаться строить дом.

Взгляни: вселенная — холодный звездный ветер —

Швыряет пыль в глаза строителю хором.

185

Уроки, что весь век ты получал, — ничто.

И все, чему других ты обучал, — ничто.

Бывать и там, и тут случалось… Ну и что?

Как если б на боку весь век лежал, — ничто.

186

Твой ум, познавший мир, — в дороге вздох один.

Твой дух, вобравший мир, — о Боге вздох один.

Коль даже вздох один на вздох другой умножить,

Сколь ни подсчитывай, в итоге — вздох один.

187

Допустим, у тебя добра не счесть, и что ж,

Намерен вечно жить, покуда все сочтешь?

Твой каждый вздох тебе однажды был одолжен,

И долго ли понять, что должен быть платеж.

188

Да, ты действительно везуч, без похвальбы.

Но, хоть удачно сшит халат твоей судьбы,

Понежиться в шатре не очень-то надейся,

Четыре колышка которого — слабы.

189

Фигурки — ты да я, а небеса — игрок;

И в этом истина, таков наш общий рок.

Вот коврик Бытия; зевак позабавляем,

А отплясал свое, и снова в сундучок.

190

Вот на кого-нибудь находит: «Это — я!»

Как золотой мешок, он ходит: «Это — я!»

И вот он преуспел, дела свои наладил,

Вдруг из засады Смерть выходит: «Это — я!»

191

О небо! Силу ты в насилье обращаешь,

Рубашку счастья рвешь и гнилью обращаешь.

Чуть встану на ВЕТРУ, ожечь ОГНЕМ решаешь,

ВОДЫ глоток, и тот ты ПЫЛЬЮ обращаешь.

192

Все, что скопили мы, просыпалось из рук.

Кровавый урожай сбирает Смерть вокруг.

Хоть бы вернулся кто поведать об ушедших!

С дорог Небытия донесся хоть бы звук!..

193

О небосвод! Наш мир истерзан злом твоим,

Разбой давным-давно стал ремеслом твоим.

Земля! Рассечь тебя — и засверкают перлы:

Какой бесценный клад прикрыт ковром твоим!

194

Когда бы смог я жизнь от рока оградить,

От пут добра и зла себя освободить,

Отсюда б не ушел!.. А если откровенно,

В презренный этот мир не стал бы и входить.

195

Исполнен небосвод глумлением и злом;

Он рад, когда судьба захлестнута узлом;

Где только углядит клейменного страданьем,

Вмиг выжжет то клеймо — уже своим клеймом.

196

Жестокий небосвод мольбою не гневи,

Исчезнувших друзей обратно не зови.

Вчерашнее забудь, о завтрашнем не думай:

Сегодня ты живешь — сегодняшним живи.

197

Здесь каждый дар небес — не слезы, так беда;

Чуть горе отойдет, навалится нужда…

О жизни на земле узнать бы нерожденным,

Навек бы зареклись они идти сюда.

198

В том храме говорил стотысячный Иса,

На тот Синай всходил стотысячный Муса,

Покинул тот дворец стотысячный владыка, —

Стотысячная часть!.. Едины — небеса.

199

Что делаешь, гончар?! Одумайся, пойми,

Ты по невежеству глумишься над людьми.

Хосрова голову и пальцы Феридуна,

Хоть их-то с колеса гончарного сними!

200

Ликуй! Немало бед пророчат звезды нам,

Пока внимаем мы небесным письменам.

Но все ж на кирпичи сгодится наша глина,

Построят люди дом, а может даже храм!

201

Печально, что до нас нет дела небесам,

Забвенье суждено делам и именам…

Без нас кружился мир, без нас кружиться будет,

Вселенной все равно, и больно только нам.

202

Ты дивным видишь мир?.. Но это как взглянуть.

Спроси у стариков, согласны ли? Ничуть.

Едва ли здесь и ты, мой милый, загостишься…

Пока не выплескан, себе плесни чуть-чуть.

203

Пусть императором китайским стать ты смог,

И все цари земли лобзают твой порог!..

Зачем? Уж лучше век беспечного веселья:

Аршина три земли — один у нас итог.

204

Пускай ты век, и два, и десять проживешь,

Однажды сгонят прочь с насиженных рогож.

Хоть жалкий нищий ты, хоть падишах, в итоге

Со всеми прочими в одной цене пойдешь.

205

Не нашим циркулем очерчен этот круг,

Не к нашей выгоде его богатства, друг.

Но надо миг-другой своей добычей сделать,

Вину их посвятив и локонам подруг.

206

О благости судьбы, прошу, ни слова здесь.

Себе с красавицей добудь хмельного здесь.

Не уходить бы прочь!.. Но нет такого здесь,

И не встречали мы того, кто снова здесь.

207

Рисунок Бытия реален ли? Ничуть.

Постигни эту мысль и умудренным будь.

Присядь, вина испей, повеселись немного:

От жизни-выдумки полезно ускользнуть.

208

Вина, когда испить кто просит, — лучше нет.

Струна над суетой возносит — лучше нет!..

Но Смерть, из края в край, весь мир в труху разносит…

Хмельного просит дух: подкосит — лучше нет.

209

Мой друг, приди сейчас! Поверь, что «завтра» нет,

И все, что есть у нас, — сегодняшний рассвет.

А завтра — догонять, покинув этот свет,

Людей, бредущих прочь уже семь тысяч лет.

210

Мы обитатели сегодняшнего дня.

Печаль о завтрашнем — загадка для меня.

К чему безумствовать! Живи, свое Сегодня

Как величайшее сокровище ценя.

211

Кто побывал в раю? Кто видел ад, о сердце?

Неужто кто-нибудь пришел назад, о сердце?

Что нам названия незнаемых вещей!..

Надежды наши, страх — все наугад, о сердце.

212

Не спорьте с мудростью, стократ она права,

На поиск радостей зовут ее слова:

«Пойми, что время — серп. Коль лук-порей собрали,

Он отрастает вновь. Но ты ведь не трава!»

213

Здесь толпы меж могил пока вольны блуждать,

Без вервий святости и пут вины блуждать.

Все те, кто здесь решил от радостей бежать,

В том мире скорбными осуждены блуждать.

214

Пусть скатерть трезвости вином я загублю,

Но допусти к тому, что всей душой люблю!

А завтра Ты меня сожжешь или согреешь,

Я и возмездие, и милость восхвалю.

215

Приход наш и уход на кольцевом пути;

Начала и конца у круга не найти.

Кто суть его постиг, скитальцев просвети:

Пришли откуда мы? Должны куда уйти?

216

Где сокровенный друг, чтоб внял таким словам:

Не так уж хорошо когда-то жил Адам.

Бродил комок земли со скорбью пополам

И скоро отдых дал истерзанным стопам.

217

Здесь много до тебя мужей и жен бывало,

Звенели празднества со всех сторон, бывало.

И плоть твоя спешит вновь обратиться в прах:

Гулял во всяческих обличьях он, бывало.

218

Алеющих степей тюльпановый покров —

Бесчисленных царей пылающая кровь.

Фиалки — родинки пленительных красавиц,

Напомнить о себе явившиеся вновь.

219

Я в Тусе видел сам на башне угловой,

Как птица плакала над мертвой головой:

«Владыка Кей-Кавус! Взгляни на город свой.

Где гул колоколов? Где барабанный бой?»

220

Коль век ни сократить, ни удлинить нельзя,

Ценить не стоит жизнь, но и винить нельзя.

Увы, тебе и мне доставшиеся судьбы —

Не воск, руками их перелепить нельзя.

221

Миг детства: подошел и нам учиться срок.

Миг зрелости: детей скликаем на урок.

Внемлите старику, каков итог ученья:

Пришли мы как вода, ушли как ветерок.

222

Никто, ни стар, ни млад, не загостится тут.

Из тьмы и вновь во тьму цепочкой нас ведут.

Иные здесь царить намеревались вечно…

Ушли. И мы уйдем. Еще придут. Уйдут.

223

Любой из этих роз — увянуть навсегда,

И жемчугам сиять — недолгие года.

Что ж — плакать?.. И твоя в бесславье канет слава,

И след мой на земле сотрется без следа.

224

Искатель счастья! Жизнь — как промелькнувший миг.

Струящаяся пыль — царя Джамшида лик.

Великие дела людей и мирозданья —

Обман, виденье, сон, случайный взгляд и вскрик.

225

«Нетленная любовь!..» — вне сердца? Где ж она?

«Горящий дух!..» — где плоть, что им обожжена?

«Раб Божий!..» — нет, мой друг, мы все рабы рассудка.

Красивым словесам на деле грош цена.

226

Себя за дервишей считавших, сколько их!

Слепцов, стезею лжи шагавших, сколько их!

Чушь про «алеф и лям» болтавших, сколько их!

Скотов, чужую честь поправших, сколько их!

227

В чести невежество — вот что обидно мне.

Чем сердце отогреть, так и не видно мне.

Сменю религию, зуннаром опояшусь:

В исламе грешник я, в исламе стыдно мне.

228

О сердце! К идолу на пиршество приди,

Там потеряй себя и вновь себя найди.

От власти Бытия, испив из кубка Смерти,

От грез Небытия себя освободи.

229

Пристрастием к вину и к озорству живу,

Молясь любви, гульбе и мотовству, живу.

Что за вопрос для всех — мое существованье?

Я знаю и без них, коль я живу — живу!

230

Мы Человека чтим вершиною творенья.

Вникая в эту мысль, похоже, ты в сомненье,

Тогда — испей! Мое заветное вино

Роднит людей с людьми и просветляет зренье.

231

Вот мы, и девушки, и хмель, и звоны чаш,

И вера во Христа, и виночерпий наш…

Поклонники вина, мы холосты и юны,

Нам и бесстыдство — бред, и добродетель — блажь.

232

Здоровье, молодость, любовь, и вешний сад,

И плеск ручья, и блеск вина, и нежный взгляд!..

Ах, кубок утренних хмельных благоуханий,

Рулады соловья и струн веселый лад!

233

«Зачем, — спросил кумир, — вы падаете ниц,

Склоненных, никогда не вижу ваших лиц?»

О! Красота твоя слепит невыносимо,

Нас не спасает тень опущенных ресниц.

234

Мы — в древнем храме том, где наша вера — страсть,

Где мудрого жреца живительная власть.

Кудрями бы подруг сердца опутать всласть,

Лишиться разума, упиться и упасть!

235

Задумав магом стать, я в харабат спешил,

И пояс уж на мне зороастрийский был…

Отколотил меня служитель харабата,

Пожитки вышвырнул и харабат помыл.

236

Коль нет того, что есть, да не про нашу честь,

Иль есть, но хоть и есть, числа изъянам несть, —

Коль даже в мире есть, проверь, такого — нету,

Когда же в мире нет, поверь, такое — есть.

237

Ухабов на твоем пути полным-полно,

Так нужным для тебя сочли давным-давно.

Причина — вроде бы случайный шаг твой, но

Споткнешься точно так, как было суждено.

238

О, как вселенная прекрасна и нежна,

Тобой единственным навеки пленена!..

Но что увидишь ты, вглядевшись беспристрастно?

Клеймом распутницы отмечена она.

239

Чем жить, когда грядет и для миров конец?

Кровинка, Божья тварь, без долгих слов — конец…

Допустим, будто Ной, бессмертье заслужил я.

И нет конца?.. Да нет, в конце концов — конец.

240

Нет времени, Омар, присесть и отдохнуть:

Существование — из бездны в бездну путь.

Да, первая из них уж не страшна ничуть;

Вторая — близится, и все огромней жуть.

241

О горе! В нашу плоть воплощено Ничто,

Каймой небесных сфер окружено Ничто.

Мы в ужасе дрожим с рождения до смерти:

Мы — рябь на Времени, но и оно — ничто.

242

Нас мучат день и ночь: то «стой!», то вновь «иди!».

То вниз, то снова вверх, иного нет пути.

И только трудная дорога перед нами,

И только долгая дорога позади.

243

Все те, которым так вначале ликовалось,

До упоения пилось и целовалось,

От полной пиалы едва отпили малость,

Как подкосила всех смертельная усталость.

244

И вот ушел твой дух в загадочную тьму,

И новый человек живет в твоем дому.

И невдомек ему и прочим новоселам,

Что ходят-то они по телу твоему.

245

Мне горестно смотреть, когда гончар жесток.

Он глину мнет, и бьет, и на любой пинок:

«О, смилуйся! Ведь я, как ты, была живая!..» —

Все время слышится из глины голосок.

246

Кто истинным путем считает лишь ислам,

Кто логику и мысль,