(основанных на издании 1959 г.) оно известно не менее чем в 5 вариантах. Четверостишие действительно красиво, но далеко от поэтической манеры Хайяма. Русские переводы: В. Державин, Г. Плисецкий, Гл. Семенов, Н. Стрижков, С. Северцев.
1208. Присутствует только в 1 хайямовском источнике; приписывается также Аттару.
1211. По-суфийски двусмысленный текст: если синоним Аллаха – «Друг» — понять как слово «подруга», четверостишие воспринимается как гедонистское и крамольное.
1212. Яхья — персонаж Корана, сын Закарии. Четверостишие приписывается также Аттару.
1217. Животворящая «слюна Саки» — довольно частый образ в суфийских стихах, где под Саки чаще всего подразумевается сам Всевышний.
1221. Четверостишие, довольно популярное как хайямовское — и в рубайятах (начиная с 1462 г.), и в русских переводах. Однако стилистические особенности заставляют усомниться в авторстве Хайяма и с большей вероятностью предполагать, что его автор — Ибн Сина, учитель Хайяма. Вероятно, это один из тех весьма редких случаев, когда составитель «Тараб-ханэ» ошибся, хотя и тщательнейше отсортировывал четверостишия Хайяма. Именно благодаря ему это стихотворение попало в хайямовские рубайяты.
Русские переводы: О. Румер, В. Державин, Г. Плисецкий, Гл. Семенов, Н. Стрижков.
1223. Предполагаемый автор — Аттар.
1225. Хайяму это прелестное четверостишие приписывается только в одном источнике. Его настоящий автор, скорей всего, — либо Абу-Саид, либо Кирхани.
1226. Это четверостишие переведено на русский язык В.Д ержавиным, как произведение Саади.
1229. Это четверостишие широко распространено в средневековых хайямовских рубайятах; его включили в свои книги хайямоведы Никола и Тиртха. Однако по ряду признаков я вынужден усомниться в авторстве Хайяма. Генезис рукописей показывает, что фактически это рубаи проникло в них из неизвестных источников только дважды: в рукописи 1430 и 1460 гг., откуда и попало в более поздние списки. По критерию вес четверостишия = 127 (без учета генезиса он был бы равен 416).
В пользу моего сомнения говорит и то, что составитель «Тараб-ханэ» не включил это четверостишие ни в одну из версий своей книги, хотя (как показывает анализ) он был знаком с упомянутыми рукописями и позаимствовал из них по два десятка рубаи. Не соблазнило его даже то, что в этом четверостишии есть слово ТАРАБ-ХАНЭ («Дом Радости»).
Тиртха не обнаружил других претендентов на авторство; однако в переводе на русский язык (В. Кафаров) это четверостишие приписывается Мехсети Гянджеви.
1232. Русский перевод: О.Румер.
1234. В хайямовских рубайятах четверостишие впервые появляется только в 1727 г. Возможный автор — Аттар. Любопытная деталь: зачин четверостишия — обращение к возлюбленной: «ДЖОНО!» («Душа моя!»). Хайям никогда не использовал это слово. Впрочем, если говорить точнее, это обращение можно встретить еще в 2 рубаи (из 1300!). Одно из них — рубаи №861, где оно звучит уместно. Однако если бы Хайям пользовался таким обращением, он наверняка использовал бы его десятки раз. Следовательно, либо целиком рубаи №861, либо это слово там — приблудное. Второй случай — рубаи №706. В ряде рукописей — текст, который я считаю правильным: «Мы и Ты вместе — образцом циркуля являемся». В других рукописях: «ДЖОНО! Я и ты — образцом циркуля являемся…» Последний текст, который хотя бы уже только благодаря слову ДЖОНО должен считаться испорченным, карикатурно смещает весь смысл четверостишия, делает его из глубоко философского — откровенно порнографическим, что прекрасно передано в переводе Г. Плисецкого.
1236. Русский перевод: А. Кушнер.
1237. Подражание рубаи №219.
1238. Еще одно подражание №219. Хотя повторение рифмы в последней строке и оправдано смыслом, не исключено, что это редкое четверостишие просто подразрушено временем.
1246. Русский перевод: С. Ботвинник.
1249. Русский перевод: А. Кушнер.
1252. Четверостишия, начиная с №1237, сочтены подражаниями: они близки к содержанию и духу стихов Хайяма (некоторые — ранних), но в каждом из них обнаруживается какая-нибудь деталь, свидетельствующая о присутствии чуждой творческой манеры. Так, данное рубаи — подражание Хайяму, безупречное в первых строках, в последних же близкое ему только по мыслям, но далекое по стилю. «Стекло витое» как синоним кубка самим Хайямом никогда не применялось. В конце — неуклюжая попытка создать игру слов: «…ибо конец всех дел — могила. Даже если ты Бахрамом станешь, в конце концов — в могиле (ГУР) будешь», с намеком на прозвище царя: Бахрам Гур. Первое упоминание «могилы» идет явно от опасений автора, что без предварительной подсказки его не поймут; поэтому излюбленный Хайямом эффект неожиданности здесь смазан.
Арасту — Аристотель; Хайям изучал и пропагандировал его труды, но никогда не упоминал в стихах ни его, ни кого-либо иного из европейских мыслителей и героев (даже исключительно популярного в персидском фольклоре Искендера — Александра Македонского).
1253. Здесь и далее — стихи, не имеющие со стилем Хайяма ничего общего; надо полагать, они попали в его рубайяты случайно.
1254. Четверостишие приписывается также Афзалу Каши. Этот поэт справедливо считается интересным, почти не уступающим Хайяму и очень на него похожим. Благодаря путаникам-переписчикам Афзал «оспаривает» у Хайяма чуть ли не четверть хайямовских четверостиший.
1256. Очень похоже на суфийский период Хайяма; но приписывается Хайяму только в одной рукописи 1497 г. Автор, по всей видимости, — Афзал Каши.
1264. Возможный автор — Ибн Сина; именно как его произведение, это четверостишие переведено Я. Козловским.
1266. «Ла аллах илля аллах!» — по-арабски: «Нет Бога, кроме Бога!»
1267. Истина — здесь синоним Бога. Четверостишие обнаружено только в суфийской рукописи середины XVI века, о которой говорится во вступительной статье. Ни «сандалии страстей» на «ногах сердца», ни гора Синай (Тур), ни ссылки на пребывание Моисея (Мусы) на ней, ни какие-либо аналогичные сюжеты и образы в стихах Хайяма не встречаются.
Сандалии здесь, видимо, — намек на текст из Корана, где рассказывается, как Муса увидел огонь и пошел к нему, надеясь либо вернуться к семье с факелом, либо расспросить про верный путь. И вдруг слышит из пламени: «О Муса! Воистину, Я — твой Господь, сними же свои сандалии! Ты ведь в долине священной Тува» (Коран, сура 20, ст.9-12).
1268. Айюб — библейский Иов. Творец испытывал его веру, насылая невыносимые лишения и болезни.
1269. В оригинале не «мох», а «солома»: фигурирующая во многих пословицах контрастная пара «гора и соломинка».
1270. Русский перевод: В. Державин.
1271. Автор — Аттар?
1272. Помимо Хайяма, приписывается также Абу-Саиду.
1273. Как хайямовское, это четверостишие опубликовано в переводе Ц. Бану. В чуть ином виде оно присутствует в собрании стихов великого поэта Рудаки (ок.860 — 941 гг.):
Коль властвовать собой ты можешь — ты мужчина.
Судьбой калек себя тревожишь — ты мужчина.
Совсем не мужество — упавшего пинать.
Коль встать упавшему поможешь — ты мужчина.
1274. Русский перевод: Гл. Семенов.
1275. Как произведение Хафиза, на русский язык переведено Н. Гребневым. Впрочем, и на стихи Хафиза этот прямолинейный стиль не очень-то похож.
1276. Это изящное четверостишие лишь в одной из рукописей приписывается Хайяму; по мнению иранских исследователей, оно принадлежит Шахиду Балхи — поэту, жившему за полтора века до Хайяма. Как стихотворение Балхи, оно известно в переводе В. Левика:
Бродил я меж развалин Туса, среди обломков и травы.
Где прежде петухи гуляли, я увидал гнездо совы.
Спросил я мудрую: «Что скажешь об этих горестных останках?»
Она ответила печально: «Скажу одно — увы, увы!»
1277. Я поместил это четверостишие здесь, среди «чужих», из уважения к мнению А. Ш. Шахвердова: «Это порнографическое рубаи ни в коем случае не могло быть написано Хайямом!». В значительной степени я с ним согласен, но… Во-первых, Хайям — далеко не всегда строгий ревнитель изящной словесности. Во-вторых, это четверостишие далеко не случайный гость в хайямовских рубайятах, оно весьма популярно. По критерию: вес = 408, 136-ое место — достаточно почетное среди всех хайямовских рубаи! Впервые оно появляется в рукописи (утраченной, восстановленной мною с помощью ЭВМ) приблизительно 1420 года. Табризи избегал брать это рубаи для своей книги, но в одной из версий «Тараб-ханэ» оно все же присутствует.
1278. В средневековых хайямовских рубайятах немногочисленные четверостишия, имеющие не пародийный, а серьезный душок «голубизны», буквально все имеют сомнительное происхождение. Так и это рубаи. Оно встречается только однажды — в рукописи 1571 года, содержащей 75 четверостиший. Любопытно, что в этой рукописи компактной группой (с 14-ого по 32-ое место) расположены широко распространенные рубаи Хайяма, в основном восходящие к «Тараб-ханэ»; остальные стихи, их окружающие, не встречаются больше нигде.
Данное четверостишие серьезно испорчено, его пришлось реставрировать. Первую правку сделал Тиртха, восстановив рефрен «Не знаю» в первой строке. Вторая правка — моя. В рукописи последняя строка начинается словом ПАРРИ («пушинка»): «Не знаю: пушинка этот мальчик или человек?» Нелепо. Я предположил, что переписчик этой рукописи принял случайную помарку за знак удвоения, и что раньше здесь было слово ПАРИ («пери», «гурия»).
1279. Четверостишие из той же рукописи, ближайший сосед №1278.
1280. Возможный автор — Саади.
1282. «Приставалка» нищенствующего дервиша. Стихи, где то вымаливают, то в оскорбительной форме требуют подаяния, — специфический жанр в суфийской поэзии.
1284. Дас — скребок, которым чистят копыто у коня. Благодаря металлической тарелке, которую бестолковый юный небесный кузнец использует вместо подковы, «копыто»-месяц становится круглой луной! Возможный автор – Мехсети Генджеви.
1290-1293. Четверостишия, посвященные Пророку. Среди стихов из основной подборки, хоть и есть упоминания Пророка, прямых посвящений ему не обнаружено там ни одного.
1293. Четверостишие, демонстрирующее виртуозную поэтическую технику. Построено на нисходящем ряде числительных (точнее, восходящем из муравьиного мельтешения множественных величин к божественному числу «один»). Посвящено Пророку. Чтобы адекватно передать содержание, пришлось поступиться размером, принятым во всех остальных переводах.
1294. Возможно, это «ответ» на четверостишие №74.
1295. Злобный «ответ» на рубаи №309. Есть русский перевод: Г. Плисецкий.
1296. См. примеч. к №468.
1297. Похоже, это сатира богословов на Хайяма, причем написанная уже после «привала», т.е. после его смерти. Впервые это четверостишие появляется в рукописи 1528 г., в ее второй части (эта часть — весьма сомнительна по содержанию: хотя присутствующие там 154 рубаи внесены в хайямовские реестры, 87 из них, как показывает математический анализ, — чужие).
1298. Некоторые авторитетные исследователи считают это рубаи ошибочно приписанным Хайяму. Судя по всему, они правы. Обращение к Хайяму по имени заставляет предположить: а не «ответ» ли это? Действительно, среди стихов Хайяма есть одно четверостишие, построенное на тех же рифмах и близкое по теме. Но (если это не совпадение, если они действительно представляют из себя пару «обращение» — «ответ») сопоставление их заставляет думать: это рубаи №1298 не ответ, напротив, это чье-то исходное обращение к Хайяму, а №1005 – «ответ» Хайяма.
Если это действительно так, содержание рубаи №1005 во многом проясняется. «Кислый», потом «сладкий виноград», а потом «горечь винная» теперь уже читаются как состояния человеческого духа в детстве — в юности — в старости. И не себя ли, в таком случае, видит поэт «лютней, сделанной
