тело с душою, слиты —
Но не перейдет равнодушный ее заповедной черты.
Пусть тело с душой нераздельно и жизнь их в союзе, но ты
Души своей видеть не хочешь, живущий в оковах тщеты…»
. . . .. . . .. .. . .
Стон флейты — могучее пламя, не веянье легкой весны,
И в ком не бушует то пламя — тому ее песни темны.
Любовное пламя пылает в певучей ее глубине,
Тот ныл, что кипит и играет в заветном, пунцовом вине.
Со всяким утратившим друга лады этой флейты дружны,
И яд в ней, и противоядье волшебно соединены.
В ней песнь о стезе испытаний, о смерти от друга вдали,
В ней повесть великих страданий Меджнуна и бедной Лейли.
Приди, долгожданная, здравствуй, о сладость безумья любви!
Верши свою волю и властвуй, в груди моей вечно живи!
И если с устами любимой уста я, как флейта, солью,
Я вылью в бесчисленных песнях всю жизнь и всю душу свою.
ПРИТЧИ
ПОСЕЛЯНИН И ЛЕВ
Однажды, к пахарю забравшись в хлев,
В ночи задрал и съел корову лев
И сам в хлеву улегся отдыхать.
Покинул пахарь тот свою кровать,
Не вздув огня, он поспешил на двор —
Цела ль корова, не залез ли вор?
II льва нащупала его рука,
Погладил льву он спину и бока.
Льву думалось: «Двуногий сей осел,
Видать, меня своей коровой счел!
Да разве б он посмел при свете дня
Рукой касаться дерзкою меня?
Пузырь бы желчный лопнул у него
От одного лишь вида моего!»
Ты, мудрый, суть вещей сперва познай,
Обманной внешности не доверяй.
РАССКАЗ О БЕДУИНЕ, У КОТОРОГО СОБАКА ПОДОХЛА ОТ ГОЛОДА
У бедуина пес околевал,
Над ним хозяин слезы проливал.
Спросил его прохожий: «Ты о чем,
О муж могучий, слезы льешь ключом?»
Ответил: «При смерти мой верный пес.
Так жаль его… Не удержать мне слез.
Он на охоте дичь мне выгонял,
Не спал ночами, стадо охранял».
Спросил прохожий: «Что у пса болит?
Не ранен он? Хребет не перебит?»
А тот: «О нет! Он только изнурен.
От голода околевает он!»
«Будь терпелив. — сказал прохожий тот,—
Бог за терпенье благом воздает».
Потом спросил: «А что в большом мешке,
Который крепко держишь ты в руке?»
«В мешке? Хлеб, мясо… много там всего
Для пропитанья тела моего».
«О человек, — спросил прохожий, — что ж
Собаке ты ни корки не даешь?»
Ответил: «Не могу ни крошки дать,—
В пути без денег хлеба не достать;
Хоть не могу над псом я слез не лить…
А слезы— что ж… за слезы не платить…»
И тут прохожий в гневе закричал:
«Да будь ты проклят, чтобы ты пропал!
Набитый ветром ты пустой бурдюк!
Ведь этот пес тебе был верный друг!
А ты в сто раз презреннее, чем пес,
Тебе кусок еды дороже слез!
Но слезы — кровь, пролитая бедой,
Кровь, от страданья ставшая водой.
Пыль под ногой — цена твоим слезам,
И не дороже стоишь весь ты сам!»
РАССКАЗ ОБ УКРАДЕННОМ БАРАНЕ
Барана горожанин за собой
Тащил с базара, — видно, на убой,
И вдруг в толпе остался налегке
С веревкой перерезанной в руке.
Барана нет. Добычею воров
Овчина стала, и курдюк, и плов.
Тот человек, в пропаже убедясь,
Забегал, бестолково суетясь.
А вор возле колодца, в стороне,
Вопил и причитал: «Ой, горе мне!»
«О чем ты?» — обворованный спросил.
«Я кошелек в колодец уронил.
Все, что имел я, — сто динаров там!
Достанешь — я в награду двадцать дам».
А тот: «Да это целая казна!
Ведь десяти баранов в ней цена.
Я одного барана потерял,
Но бог взамен верблюда мне послал!»
В колодец он с молитвою полез,
А вор с его одеждою исчез.
О друг, по неизвестному пути
Но жадность заведет в колодец бед
Того, в ком осмотрительности нет.
О ТОМ, КАК СТРАЖНИК ТАЩИЛ В ТЮРЬМУ ПЬЯНОГО
Однажды в полночь страж дозором шел
И под забором пьяного нашел.
Сказал: «Вставай, ты пьян». А тот ему:
«Я сплю и не мешаю никому».
«Что пил ты?» — стражник пьяного спросил.
«Я? Что в кувшине было, то и пил».
«А что там было? Отвечай, свинья».
«Что было? Было то, что выпил я!»
«Так что ты выпил? Толком говори».
«Я? То, что было налито внутри».
Так стражник с пьяным спорил битый час
И в споре, как осел в грязи, увяз.
Велел он пьяному: «Скажи-ка: ох».
А пьяный отвечал ему: «Хо! Хох!
От горя люди охают, кряхтят,
Хо! Хох! — за чашей праздничной кричат».
Страж рассердился: «Спору нет конца.
Вставай, пойдем. Не корчи мудреца».
«Прочь убирайся!» — пьяница ему.
А страж: «Ты — пьян, и сядешь ты в тюрьму».
А пьяный: «Ну когда же ты уйдешь?
И что с меня ты, с голого, сдерешь?
Когда б не ослабел и не упал —
Давно б я в эту пору дома спал.
Как шейх, в своей бы лавке я сидел,
Когда б своею лавкою владел!»
О ТОМ, КАК ШАХ ТЕРМЕЗА ПОЛУЧИЛ «МАТ» ОТ ШУТА
Шах в шахматы с шутом своим играл,
«Мат» получил и гневом запылал.
Взяв горсть фигур, шута он по лбу хвать.
«Вот «шах» тебе! Вот — «мат»! Учись играть!
Ферзем куда не надо — не ходи».
А шут: «Сдаюсь, владыка, пощади!»
Шах молвил: «Снова партию начнем».
А шут дрожал, как голый под дождем.
Сыграли быстро. Шаху снова «мат».
Шут подхватил заплатанный халат,
Под шесть тяжелых, толстых одеял
Забился, притаился и молчал.
«Эй, где ты там?» — шах закричал в сердцах.
А шут ему: «О справедливый шах,
Чтоб перед шахом правду говорить,
«Мат» получил ты от меня опять.
Теперь твой ход — и мне несдобровать».
О ТОМ, КАК СТАРИК ЖАЛОВАЛСЯ ВРАЧУ НА СВОИ БОЛЕЗНИ
Старик сказал врачу: «Я заболел!
Слезоточенье… Насморк одолел».
«От старости твой насморк», — врач сказал.
Старик ему: «Я плохо видеть стал».
«От старости, почтенный человек,
И слабость глаз, и покрасненье век».
Старик: «Болит и ноет вся спина!»
А врач: «И в этом старости вина».
Старик: «Мне в пользу не идет еда».
А врач: «От старости твоя беда».
Старик: «Я кашляю, дышу с трудом».
А врач: «Повинна старость в том и в том.
Ведь если старость в гости к нам придет,
В подарок сто болезней принесет».
«Ах ты, дурак! — сказал старик врачу.—
Я у тебя лечиться не хочу!
Чему тебя учили, о глупец?
Лекарствами сумел бы врач-мудрец
Помочь в недомогании любом,
А ты — осел, оставшийся ослом!..»
А врач: «И раздражительность твоя —
От старости, тебе ручаюсь я!»
РАССКАЗ О ВОРЕ-БАРАБАНЩИКЕ
Однажды темной ночью некий вор
Старик, что на соседней кровле спал,
Услышав стук лопатки, с ложа встал.
Окликнул вора: «Бог на помощь, брат!
Ты что там делаешь, когда все спят?
Скажи на милость мне — ты кто такой?»
А вор: «Я барабанщик городской».
«А чем сейчас ты занят — знать хочу!»
«Сам видишь — в барабан я колочу!»
«Что ж грома барабана твоего
Не слышно, плут?» — старик спросил его.
А вор: «Настанет утро — и тогда
Услышишь гром и вопли: «Ай, беда!»
СПОР ВЕРБЛЮДА, БЫКА И БАРАНА
Верблюд, Баран и Бык дорогой шли
И связку сена свежего нашли.
«Как разделить? — Баран им говорит.—
Ведь ни один из нас не будет сыт!
Не лучше ли судить по старшинству?
Кто старше всех — пусть эту съест траву.
Пророк, принесший миру благодать,
Нам завещал старейших почитать».
Бык промычал: «Ну что ж, друзья, ну что ж…
Совет Барана мудрого хорош.
Расскажем о себе с начала дней.
Кто старше всех — тот и травой владей».
Сказал Баран: «Я пасся в тех стадах,
Что разводил пророк Халил-Уллах.
Дружил я с тем барашком молодым,
Которого зарезал Ибрагим».
А Бык: «Куда со мной тягаться вам!
Я — старше всех! На мне пахал Адам!»
Хоть изумлен Верблюд их ложью был,
Нагнул он шею, сено ухватил.
Высоко поднял связку и сказал:
«Пусть Бык не лгал, и пусть Баран не лгал,
Не буду спорить, кто из нас древней,
Поскольку шея у меня длинней.
И всем, конечно, ведомо, что я
Вас не моложе, добрые друзья».
РАССКАЗ О САДОВНИКЕ
Садовник увидал, войдя в свой сад,
Что трое незнакомцев в нем сидят.
«Похожи, — он подумал, — на воров!»
Суфий, сеид и третий — богослов.
Сказал садовник: «Сада властелин
Хитро на этот раз я поступлю,
Сперва их друг от друга отделю.
Как в сторону отправлю одного —
Всю бороду я вырву у него.
Ух, как поодиночке проучу,
Как только их друг с другом разлучу!»
К такой коварной выдумке прибег.
Сказал суфию: «Друг! Возьми скорей
В сторожке коврик для своих друзей!»
Ушел суфий. Садовник говорит:
«Вот ты — законовед, а ты — сеид,
Старинный род твой царственно высок,
Ведь предок твой был сам святой пророк!
А ты — ученый муж, ведь по твоим
Установленьям мы и хлеб едим!
Но тот суфий — обжора и свинья,
Да разве он годится вам в друзья?
Гоните прочь его — и у меня
Вы погостите здесь хоть два-три дня.
Мой дом, мой сад всегда для вас открыт.
Что — сад! Вам жизнь моя принадлежит!»
Поверили они словам его
И спутника прогнали своего.
Настиг суфия беспощадный враг —
Садовник с толстой палкою в руках,
Сказал: «Эй ты, суфий-собака, стой!
Как ты проворно в сад залез чужой!
Или тебя забыть последний стыд
Наставили Джанейд и Баязид?»
До полусмерти палкой он избил
Суфия. Голову раскровенил.
Сказал суфий: «Сполна мне этот зверь
Отсыпал. Ваша очередь теперь!
Того ж отведать, что отведал я,
Придется вам, неверные друзья!
Вы — обольщенные своим врагом —
Подобным же подавитесь куском!
Всегда в долине злачной бытия
К тебе вернется эхом речь твоя!»
Такой с гостями разговор ведет:
«О дорогой сеид, сходи ко мне
В сторожку и скажи моей жене,
Чтобы лепешек белых испекла
И жареного гуся принесла!»
Внук божьего избранника ушел.
«Вот ты — законовед и веры друг,
Твердыня правды, мудрый муж наук!
Бесспорно это. Но обманщик тот —
Себя он за сеида выдает!
А что его почтеннейшая мать
Проделывала — нам откуда знать?
Любой ублюдок в наши дни свой род
От корня Мухаммадова ведет!»
Все, что ни лгал он злобным языком,
То было правдою о нем самом.
Но так садовник льстиво говорил,
Что вовсе гостя он обворожил.
И многомудрый муж, законовед,
«Ты прав!» — сказал хозяину в ответ.
С дубиною, промолвив: «Эй, осел!
Вот! Иль оставил сам святой пророк
Тебе в наследство гнусный твой порок?
На льва детеныш львиный всем похож!
А ты-то на пророка чем похож?»
И тут дубиною отделал он
Сеида бедного со всех сторон.
Казнил его, как лютый хариджит,
Сразил его, как Шимр и как Езид.
Весь обливаясь кровью, тот лежал
И так в слезах законнику сказал:
«Вот ты один остался, предал нас,
Сам барабаном станешь ты сейчас!
Я в мире не из лучших был людей,
Но лучше все ж, чем этот лиходей!
Себя ты погубил, меня губя,
Плохая вышла мена у тебя!»
Тогда, к последнему из трех пришед,
Сказал садовник: «Эй, законовед!
Так ты законовед? Да нет, ты вор!
Ты — поношенье мира и позор.
Или разрешено твоей фатвой
Влезать без позволенья в сад чужой?
Где, у каких пророков, негодяй,
Нашел ты это право? Отвечай!
В «Посреднике» иль в книге «Океан»
Ты это вычитал? Скажи, болван!»
И, давши волю гневу своему,
Садовник обломал бока ему.
Мучителю сказал несчастный: «Бей!
Ты прав в законной ярости твоей:
Я кару горше заслужил в сто раз,
Как всякий, кто друзей своих предаст!
Да поразит возмездие бедой
Тех, кто за дружбу заплатил враждой».
РАССКАЗ О ВИНОГРАДЕ
Вот как непонимание порой
Способно дружбу подменить враждой,
Как может злобу породить в сердцах
Одно и то ж на разных языках.
Шли вместе тюрок, перс, араб и грек.
Приятелям монету подарил
И тем
