счет казны кормить».
Судья помощнику: «Ну, если он
Действительно до нитки разорен,
Его ты на верблюда посади;
А сам — с глашатаями впереди —
Всем о его позоре возгласи,
Что нищий он, чтоб ни одна душа
Ему не доверяла ни гроша,
Чтобы никто с ним ни торговых дел,
Ни откупных водить не захотел.
Всем возглашай, что суд ни от кого
Не примет больше жалоб на него,
Что ничего нельзя с него взыскать
И незачем в тюрьму его таскать!
О стонущий в оковах бытия!
Несостоятельность — вина твоя!
Нам от пророка заповедь дана.
«Неплатежеспособен сатана,
Но ловок он вводить людей в обман,—
Так не имей с ним дел!» — гласит Коран.
В делах твоих участвуя, банкрот
Тебя до разоренья доведет».
Был на базаре курд с верблюдом взят,
Поставивший дрова в горшечный ряд.
Бедняга курд о милости взывал,
Монету в руку стражнику совал,
Но все напрасно — так решил, мол, суд,
На целый день был взят его верблюд.
Обжора на верблюда сел. Пошли,
По городу верблюда повели,
Не умолкая, барабан гремел,
Народ кругом толпился и глазел.
И люди знатные, и голь, и рвань
Возле базаров, у открытых бань
Указывали пальцем. «Это он.
Он самый», — слышалось со всех сторон.
Глашатаи с трещотками в руках
На четырех кричали языках:
«Вот лжец! Мошенник! Низкая душа!
Он не имеет денег ни гроша!
Всем задолжать вам ухитрился он!
Да будет он доверия лишен!
Остерегайтесь дело с ним водить!
Он в долг возьмет — откажется платить!
Вы на него не подавайте в суд!
Его в темницу даже не возьмут!
Хоть он в речах приятен и хорош,
Но знайте, что ни скажет он, — все ложь.
И пусть он к вам придет в парчу одет —
Исподнего белья под нею нет.
Он выпросит и вновь обманет вас.
Он приведет корову продавать —
Не вздумайте корову покупать.
И помните, корову он украл
Иль простаку барыш пообещал.
И кто одежду купит у него,
Сам будет отвечать за воровство.
Когда невежды мудрое гласят,
Ты знай, что эта мудрость — напрокат!»
Так ездили, пока не пала тень.
Курд за верблюдом бегал целый день.
Обжора наконец с верблюда слез.
А курд: «Весь мой барыш дневной исчез.
Соломы нет, не то что ячменя.
Плати!» А тот в ответ: «Соломы нет?
Как вижу я, рассудка дома нет,
Несчастный, в голове твоей пустой!
Ты сам ведь бегал целый день за мной.
Глашатаев громкоголосых крик
Седьмого неба, кажется, достиг!
Что разорен, что все я потерял,
Все слышали — ты только не слыхал.
Я от долгов судом освобожден.
«Да будет он доверия лишен!
Обманщик, надуватель он и лжец!» —
Кричали обо мне. А ты, глупец,
На что надеясь, бегал ты за мной,
Весь день терпя и духоту и зной?»
СПОР ГРАММАТИКА С КОРМЧИМ
Однажды на корабль грамматик сел ученый,
И кормчего спросил сей муж самовлюбленный:
«Читал ты синтаксис?» — «Нет», — кормчий отвечал.
«Полжизни жил ты зря!» — ученый муж сказал.
Обижен тяжело был кормчий тот достойный,
Но только промолчал и вид хранил спокойный.
Тут ветер налетел, как горы, волны взрыл,
И кормчий бледного грамматика спросил:
«Учился плавать ты?» Тот в трепете великом
Сказал: «Нет, о мудрец совета, добрый ликом!»
«Увы, ученый муж! — промолвил мореход.—
Ты зря потратил жизнь: корабль ко дну идет!»
НАПУГАННЫЙ ГОРОЖАНИН
Однажды некто в дом чужой вбежал;
От перепугу бледный, он дрожал.
Спросил хозяин: «Кто ты? Что с тобой?
Ты отчего трясешься, как больной?»
А тот хозяину: «Наш грозный шах
Испытывает надобность в ослах.
Сейчас, во исполненье шахских слов,
На улицах хватают всех ослов».
«Хватают ведь ослов, а не людей!
Что за печаль тебе от их затей?
Ты не осел благодаря судьбе;
Так успокойся и ступай себе».
А тот: «Так горячо пошли хватать,
Что и меня, пожалуй, могут взять.
А как возьмут, не разберут спроста —
С хвостом ты ходишь или без хвоста.
Готов тиран безумный, полный зла,
И человека взять взамен осла».
О ТОМ, КАК ХАЛИФ УВИДЕЛ ЛЕЙЛИ
«Ужель из-за тебя, — халиф сказал,—
Меджнун-бедняга разум потерял?
Чем лучше ты других? Смугла, черна…
Таких, как ты, страна у нас полна».
Лейли в ответ: «Ты не Меджнун! Молчи!»
Познанья свет не всем блеснет в ночи.
Не каждый бодрствующий сознает,
Что беспробудный сон его гнетет.
Лишь тот, как цепи, сбросит этот сон,
Кто к истине душою устремлен.
Но если смерти страх тебя томит,
А в сердце жажда прибыли горит,
То нет в душе твоей ни чистоты,
Ни пониманья вечной красоты!
Спит мертвым сном плененный суетой
И видимостью ложной и пустой.
О ТОМ, КАК ВОР УКРАЛ ЗМЕЮ У ЗАКЛИНАТЕЛЯ
У заклинателя индийских змей
Базарный вор, по глупости своей,
Однажды кобру сонную стащил —
И сам убит своей добычей был.
Беднягу заклинатель распознал,
Вздохнул: «Он сам не знал, что воровал!
С молитвой к небу обратился я,
Чтобы нашлась пропавшая змея.
А ей от яда было тяжело;
Ей, видно, жалить время подошло…
Отвергнута была моя мольба,
От гибели спасла меня судьба».
Так неразумный молится порой
О пользе, что грозит ему бедой.
И сколько в мире гонится людей
За прибылью, что всех потерь лютей!
О БАКАЛЕЙЩИКЕ И ПОПУГАЕ, ПРОЛИВШЕМ В ЛАВКЕ МАСЛО
Жил бакалейщик; в лавке у него
Был попугай, любимый друг его.
Как сторож, днем у входа он сидел,
За каждым покупателем глядел.
И не был он бессмысленно болтлив,—
Он, как оратор, был красноречив.
Неловко раз на полку он порхнул
И склянку с маслом розовым столкнул.
На шум хозяин в лавку прибежал,
Потерю и убыток увидал,—
Вся лавка в масле, залит маслом пол.
И вырвал попугаю он хохол.
Тот, облысев, дар слова потерял.
Хозяин же в раскаянье вздыхал
И бороду, стеная, рвал свою:
«Увы! Я сам затмил судьбу мою!
Да лучше руку мне б свою сломать,
Чем на сладкоречивого поднять!»
Всем дервишам подарки он дарил,
Молясь, чтоб попугай заговорил.
Нахохлившись, три дня молчал певец;
Хоть ласку всевозможную купец
Оказывал любимцу своему,
Надеясь, что вернется речь к нему.
Шел мимо некий странник в этот час,
Без колпака, плешивый, словно таз.
Он крикнул дервишу: «Эй ты, старик!
Эй, лысый! Кто волос тебя лишил?
Ты разве масло где-нибудь разлил?»
Смеялись все стоявшие кругом,
Когда себя сравнил он с мудрецом.
Хоть в начертанье «лев» и «молоко»
Похожи, нам до мудрых далеко.
Мы судим по себе о их делах,
И оттого блуждает мир впотьмах.
Повадно нам — порочным, жадным, злым,
Равнять себя пророкам и святым.
Мол, в них и в нас найдешь ты суть одну
И всяк подвержен голоду и сну!
Ты пропасти, что разделяет вас,
Не видишь в слепоте духовных глаз.
Два вида пчел в густых ветвях снуют.
Те — только жалят, эти — мед несут.
Вот две породы серн. Одна дает
Чистейший муск, другая — лишь помет.
Два рода тростника встают стеной,
Но пуст один, и сахарный другой.
А что таким сравненьям счета нет,
Поймешь в пути семидесяти лет.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК ШУТ ЖЕНИЛСЯ НА РАСПУТНИЦЕ
Сказал сеид шуту: «Ну что ж ты, брат!
Зачем ты на распутнице женат?
Да я тебя — когда б ты не спешил —
На деве б целомудренной женил!»
Ответил шут: «Я на глазах у вас
На девушках женился девять раз —
Все стали потаскухами они,
Как почернел я с горя — сам взгляни!
Я шлюху ввел женой в свое жилье —
Не выйдет ли жены хоть из нее…
Путь разума увлек меня в беду,
Теперь путем безумия пойду!»
РАССКАЗ О НАПАДЕНИИ ОГУ3ОВ
Разбой в степях привольных полюбя,
Огузы налетели, пыль клубя.
В селении добычи не нашли
И, старцев двух схватив, приволокли.
Скрутив арканом руки одному,
Кричали: «Выкуп — или смерть ему!»
А старец им: «О сыновья князей,
Что вам за прибыль в гибели моей?
Я — беден, гол, убог. Какая стать
Вам старика бесцельно убивать?»
В ответ огузы: «Мы тебя казним,
Чтобы пример твой страшен был другим,
Чтоб сверстник твой, лишась душевных сил,
Открыл нам, где он золото зарыл».
Старик им: «Верьте седине моей,
Как я ни беден — он меня бедней».
А тот, несвязанный, вопил: «Он лжет!
Он в тайнике богатства бережет!»
А связанный сказал: «Ну, если так,
Я думал: я бедняк и он бедняк.
Но если будете предполагать,
Что мы условились пред вами лгать,
Его сперва убейте, чтобы я
Открыл от страха, где казна моя!»
КРИКИ СТОРОЖА
При караване караульщик был,
Товар людей торговых сторожил.
Вот он уснул. Разбойники пришли,
Все взяли и верблюдов увели.
Проснулись люди: смотрят — где добро:
Верблюды, лошади и серебро?
И прибежали к сторожу, крича,
И бить взялись беднягу сгоряча.
И молвили потом: «Ответ нам дай:
Где наше достоянье, негодяй?»
Сказал: «Явилось множество воров.
Забрали сразу все, не тратя слов…»
«А ты где был, никчемный человек?
Ты почему злодейство не пресек?»
Сказал: «Их было много, я один…
Любой из них был грозный исполин!»
А те ему: «Так что ты не кричал:
«Вставайте! Грабят!» Почему молчал?»
«Хотел кричать, а воры мне: молчи!
Ножи мне показали и мечи.
Я смолк от страха. Но сейчас опять
Способен я стонать, вопить, кричать.
Я онемел в ту пору, а сейчас
Я целый день могу кричать для вас».
РАССКАЗ О ДВУХ МЕШКАХ
В пыли верблюд араба-степняка
Нес на себе огромных два мешка.
Уселся на верблюда своего.
Откуда он, куда и что везет.
Ответил: «У меня в мешке одном —
Пшеница и степной песок — в другом».
«Спаси аллах, зачем тебе песок?»
«Для равновесия», — сказал ездок.
А пешеход: «Избавься от песка,
Рассыпь свою пшеницу в два мешка.
Когда верблюду ношу облегчишь —
Ты и дорогу вдвое сократишь».
Араб сказал: «Ты — истинный мудрец!
А я-то — недогадливый глупец…
Что ж ты — умом великим одарен —
Плетешься гол, и пеш, и изнурен?
Но мой верблюд еще не стар и дюж.
Я подвезу тебя, достойный муж!
Беседой сократим мы дальний путь.
Поведай о себе мне что-нибудь.
По твоему великому уму —
Ты царь иль друг халифу самому?»
А тот: «Не ходят в рубищах цари.
Ты на мои лохмотья посмотри».
Араб: «А сколько у тебя голов
Коней, овец, верблюдов и коров?»
«Нет ничего». — «Меня не проведешь.
Ты, вижу я, заморский торг ведешь.
О друг, скажи мне, истину любя,
Где на базаре лавка у тебя?»
«Нет лавки у меня», — ответил тот.
«Ну, значит, из богатых ты господ.
Ты даром сеешь мудрости зерно.
Тебе величье знания дано.
Я слышал: в злато превращает медь
Сумевший эликсиром овладеть».
Ответил тот: «Клянусь аллахом — нет!
Я — странник, изнуренный в бездне бед.
Подобные мне странники бредут
Туда, где корку хлеба им дадут.
А мудрость награждается моя
Лишь горечью и мукой бытия».
Араб ответил: «Прочь уйди скорей,
Прочь со злосчастной мудростью своей,
Чтоб тень тебя постигнувшего зла
Проказой на меня не перешла!
Ты на восход пойдешь, я — на закат,
Вперед пойдешь — я поверну назад.
Пшеница пусть лежит в мешке одном,
Песок останется в мешке другом.
Твои никчемны знанья, лжемудрец.
Пусть буду я, по-твоему, глупец,—
Благословенна глупость, коль она
На благо от аллаха мне дана!»
Как от песка, от мудрости пустой
Избавься, чтоб разделаться с бедой.
Раз, к золотому мастеру пришед,
Сказал старик: «Весы мне дай, сосед».
Ответил мастер: «Сита нет у нас».
А тот: «Но сито! Дай весы на час».
А мастер: «Нет метелки, дорогой».
Старик: «Ты что? Смеешься надо мной?
Прошу я: «Дай весы!» — а ты в ответ —
То сита нет, а то метелки нет».
А мастер: «Я не глух. Оставь свой крик!
Я слышал все, но дряхлый ты старик.
И знаю я, трясущейся рукой
Рассыплешь ты песок свой золотой,
И за метелкою ко мне придешь,
И золото с землею подметешь,
Придешь опять и скажешь: «Удружи
И ситечко на час мне одолжи».
Иди к соседям с просьбою, отец!
Богатые соседи ссудят вам
Весы, метелку, сито… Вассалам!»
РАССКАЗ О ФАКИХЕ В БОЛЬШОЙ ЧАЛМЕ И О ВОРЕ
Факих какой-то (бог судья ему)
Лохмотьями набил свою чалму,
