небосклона,
Ты ушла, как солнце на закате…
От любви умру, неисцеленный,
Без твоих врачующих объятий.
Помрачила ты мой светлый разум,
Сохранивши свой — незамутненным/
Я пошлю к тебе гонца с рассказом
Обо мне, безумном и влюбленном.
Я любовь принес тебе в подарок,
Где же щедрость, где же дар ответный?!
Но, как видно, все пропало даром —
Я в толпе остался незаметный.
В ожерелье мне приснись янтарном,
Лик яви, откинув покрывало…
Я, глупец, твоим поддался чарам,
Ты меня совсем околдовала.
Если б я свою любовь развеял,
Отдал вихрям и ветрам свободным,
И она дала бы в сердце всходы.
Утоли мне жажду хоть немного,
Дай воды из чистого колодца,
А когда предстанешь перед богом,
Доброта твоя тебе зачтется.
Чем была та встреча — лишь насмешкой,
Прихотью случайной и мгновенной?..
Предо мною будь хоть трижды грешной,
Все тебе прощу я, все измены.
Я не в силах побороть томленья,
Без тебя слабею, вяну, гасну.
Ты взойдешь ли, солнце исцеленья?
Не взойдешь — умру я в день ненастный…
«Назови своей любимой имя!» —
Говорят мне близкие порою.
Я хитрю, лукавлю перед ними,
Имени любимой не открою.
Лишь наедине с собой, в пустыне,
Славлю это имя, как святыню.
Перевод Н. Горской
«Я долго к ней страстью пылал…»
Я долго к ней страстью пылал,
Преследовал и упрекал,
Но Хинд мне лгала ежедневно,
А я, — и печальный и гневный, —
Придя на свиданье, рыдал,
Напрасно ее ожидал.
Была она неуловима,
Как легкое облачко дыма.
Друзья надо мной измывались,
Над страстью моей издевались,
Над жгучей любовною жаждой.
Но другу сказал я однажды:
«Чтоб ты подавился едой,
Чтоб ты захлебнулся водой
За эти поносные речи!
Аллах пусть тебя изувечит
За глупые эти советы,
За гнусные эти наветы».
Но Хинд сожалений не знала,
Она надо мной колдовала,
Играла моею судьбой,
Обманами и ворожбой,
Как цепью, меня приковала,
Бальзама она не давала
Тому, кто от страсти зачах,
Стеная и плача в ночах,
Кто сердце, как двери, открыл
И Хинд в эти двери впустил.
О, дайте мне лук поскорей
И стрелы, что молний острей!
Жестокой любовью палимый,
Я выстрелю в сердце любимой,
Холодное сердце прожгла!
Я раб моего вожделенья,
Которому нет завершенья.
Я раб с того самого дня,
Когда она мимо меня
В душистом своем ожерелье,
В одеждах, что ярко пестрели,
Прошла колыхаясь, как лодка,
Скользящей и плавной походкой.
Ужель позабыть ты могла
На небе луну сожрала,
Когда ты моею была,
И был я и робким и страстным,
И вдруг пред рассветом ненастным,
Исхлестанный черным дождем,
Гонец постучался в наш дом,
Явился и спас нас двоих
От родичей гневных твоих…
Отдавшись любви, как судьбе,
Забыл я о Страшном суде,
И Хинд разлюбить я не волен —
Любовью и юностью болен…
И Хинд наконец мне сказала,
Что глаз любопытных боится,
Проникни во тьме, в тишине
Незримо, неслышно ко мне,
И после судачить не стали».
И, ночи дождавшись с трудом,
Проник я к возлюбленной в дом,
Но были мы оба жестоки,
И сыпались градом упреки,
И, руки воздев к небесам,
Воскликнул я: «Стыд мне и срам
За то, что я столько терплю
От девы, что страстно люблю!»
И Хинд, зарыдав, отвечала:
Горчайшее в мире питье,
Но дрогнуло сердце мое, —
Тебя я избавлю от пыток
Перевод Н. Горской
«О прекрасная Абда, меня исцели…»
О прекрасная Абда, меня исцели,
Уврачуй, как бальзам, и печаль утоли!
И не слушай наветов, чернящих меня,
Ибо тот, кто, по злобе другого черня,
Хочет выставить наши грехи напоказ,
Тот и сам во грехах и пороках погряз.
Ты поверь, что коварства в душе моей нет,
Я, поклявшись в любви, не нарушу обет.
Вероломство людей удивительно мне —
После смерти лжецы пребывают в огне.
Клятву верности я пред тобой произнес,
И омыл ее чистыми каплями слез,
И вонзил эту клятву, как нож, себе в грудь —
Для того ли, чтоб ныне тебя обмануть?!
Ты суровой была, ты меня прогнала,
И печальные вздохи мои прокляла.
И не верила ты, что я чист пред тобой,
Что душа моя стала твоею рабой,
Что отныне она лишь тебе отдана
И ни в чем пред своей госпожой не грешна.
Ведь порою, когда меня гложет тоска,
Я гляжу на красавиц, одетых в шелка,
Что, как дикие лани, легки и стройны
И, как царские дочери, томно-нежны.
И проходят они, завлекая меня,
Красотою своею дразня и маня,
И проходят они, и зовут за собой,
Наградить обещая наградой любой,
Но их сладостный зов не ласкает мой слух —
Я не внемлю ему, и печален, и глух,
Я спокойно гляжу этим девушкам вслед,
В моем сердце желанья ответного нет,
Ибо сердцем моим завладела она,
Та, что так хороша, и робка, и скромна.
Эта девушка — ветка цветущей весны,
Ее стан — как лоза, ее бедра полны.
Восклицают соседи: «Аллаху хвала,
Что так рано и пышно она расцвела!»
Без чадры она — солнце, в чадре — как луна,
Над которой струится тумана волна.
Она стала усладой и болью для глаз,
Она ходит, в девичий наряд облачась,
По горячим холмам ее бедер пролег.
Ее шея гибка, ее поступь легка,
Она вся — словно змейка среди тростника.
Ее кожа нежна, как тончайший атлас,
И сияет она, белизною лучась.
Ее лик создавала сама красота,
Радость вешнего солнца на нем разлита.
Ее зубы — что ряд жемчугов дорогих,
Ее груди — два спелых граната тугих,
Ее пальцы, — на свете подобных им нет! —
Как травинки, впитавшие росный рассвет.
Завитки ее черных блестящих волос —
Как плоды виноградных блистающих лоз,
Ее речи — цветы, ее голос медвян —
Словно шепчется с желтым нарциссом тюльпан.
Никого не ласкала она до меня
И любовного раньше не знала огня.
Она вышла однажды — и мир засиял,
Сам аллах мне в тот миг на нее указал.
И прошла она мимо, как серна скользя,
И я понял, что спорить с судьбою нельзя.
И любовь в моем сердце тогда родилась,
И была велика этой девушки власть.
И спросил я людей: «Вы заметили свет,
Что течет от нее?» — и услышал в ответ:
«Ненавистного лик отвратительней туч,
А любимого лик — словно солнечный луч».
Перевод Н. Горской
Абу Нувас (756–813)
«Пью старинное вино…»
Пью старинное вино,
ясноглазую целую.
веселюсь напропалую!
И пока не порвалась
бытия живая нить,
эту влагу золотую.
Ничего не утаю,
все на свете отдаю
За хмельную, за твою,
за улыбку молодую.
В руки смуглые прими
чашу, полную вина.
Осуши ее до дна,
возврати ее пустую.
Помани меня рукой,
позабывшего покой,
Губы нежные раскрой
обещаньем поцелуя!
Перевод М. Курганцева
«Что пользы от плача…»
Что пользы от плача
над прошлой любовью твоей?
Лицо оботри,
позабудь неудачу и пей.
Вино ароматно,
прозрачно и радует душу.
Кувшины полны,
и подставлены чаши. Налей!
Забудь равнодушную,
все в этом мире не вечно —
Объятья и ласки
и взгляды газельих очей.
Но только вино
неизменную дарит отраду.
Сердечные раны
лечи на пирушке друзей!
Перевод М. Курганцева
«Друзья, настала для меня…»
Друзья, настала для меня
блаженная пора,
Пришла желанная сама,
осталась до утра.
Она пришла в вечерний час,
и я изведал сам,
Какие радости не раз
она дарила вам.
Но по знакомой вам тропе
я до утра хожу —
Ищу жемчужину в траве,
ищу и нахожу,
И, право, не сравнится с ней
на свете ни одна
добытая со дна.
желанная придет
И до утра со мной, со мной —
часами напролет!
Перевод М. Курганцева
«Терпелив и нежен будь с любимой…»
Терпелив и нежен будь с любимой.
Ведь не безмятежен путь к любимой.
Не сердись, когда она нежданно
Станет злой, холодной, нелюдимой.
Не молчи угрюмо и сурово.
Твой союзник — ласковое слово.
Повторяй, что говорил ночами,
Перевод М. Курганцева
«Любовь моя не ведает предела…»
Любовь моя не ведает предела:
Клянусь утехой мужеской старинной —
Конем, мечом, охотой соколиной,
И нардами[19], и лютней, и дутаром[20],
Густым вином, изысканным и старым,
Клянусь стихами четкими, живыми,
Молитвенными четками своими
И розами, владычицами сада, —
Я все отдам, мне ничего не надо.
Хочу лишь одного — такую малость! —
Чтоб милая со мной не расставалась.
Перевод М. Курганцева
«Меня знобило, я врача позвал…»
Меня знобило, я врача позвал,
И мой недуг он не леча назвал.
«Не я, — сказал он, — исцелю тебя,
А та, что вымолвит: «Люблю тебя».
Ты не врача, а милую зови.
Твоя болезнь — озноб и жар любви».
Перевод М. Курганцева
«Вот и утро забрезжило…»
Вот и утро забрезжило,
ночь отступила, ушла.
Чашу пальцами нежными
девушка мне подала.
Молодая, свободная —
кудри окрашены хной.
Над округлыми бедрами
Легкостанная, дивная,
так худощава она
И тонка, будто издавна
голодом изнурена.
Перевод М. Курганцева
«Цветут, смеются розы…»
Цветут, смеются розы,
рокочут струны.
Взлетает голос флейты,
Друзья мои пируют
со мной средь луга.
Нет никого на свете
дороже друга!
Под чашу круговую
в чаду весеннем
Друзья мои пируют,
полны весельем.
Не ждут они богатства,
не ищут славы,
А захмелев, ложатся
в густые травы.
Перевод М. Курганцева
«Исчезло солнце — милая ушла…»
Исчезло солнце — милая ушла,
Померкло небо, воцарилась мгла,
И темнота мой разум поглотила,
глаза мои тоской заволокла,
И я во тьме не к богу обращаюсь,
А к духу мрака, властелину зла:
«Любимую вернешь — тебе, всесильный,
мое повиновенье и хвала.
А не поможешь, просьбу не уважишь,
Оставлю все греховные дела.
Стихи писать веселые не стану,
не буду пить. Разбейся, пиала!
Начну коран заучивать — молитва
Мне, трезвому, покажется мила.
Начну поститься, отрекусь от песен —
от грешного земного ремесла».
Услышал это дьявол, испугался
И мне помог — любимая пришла!
Перевод М. Курганцева
«Поцелуй меня, прошу…»
Поцелуй меня, прошу —
ты не отказала,
Осчастливила, да мне
показалось мало.
щедро, без оглядки.
Неужели ты скупа,
боязлива стала?
Улыбаешься в ответ,
говоришь, целуя:
«Если сразу уступлю,
слишком избалую.
Подарили малышу
первую игрушку —
Наиграться не успел,
требует другую».
Перевод М. Курганцева
«Кубки, наши соколы…»
Кубки, наши соколы,
За вином летают;
Лютни, наши луки,
Сладостно играют.
Наша дичь — газели,
Утренние зори,
А добыча — девушки
С нежностью во взоре.
С пылкими сраженьями
Наши ласки схожи,
И бои ведем мы
На любовном ложе,
Кровь не проливаем,
Без греха воюем,
Утром мы пируем,
Вечером пируем.
Перевод М. Кудинова
«О, как прекрасна эта ночь и как благословенна…»
О, как прекрасна эта ночь и как благословенна!
Я пил с любимою моей, любви пил кубок пенный.
Я поцелуя лишь просил — она была щедрее,
От счастья я в ее отказ
