Там несравненно все — и небо, и растенья,
И воздух, и земля, одетая травой.
Я любящее там свое оставил сердце
И лишь страданий груз в дорогу взял с собой.
И в тот волшебный край мечты мои стремятся,
Как волки, что спешат в дремучий мрак лесной.
Там чащи, где дружил я с царственными львами,
Газелей навещал я в тех лесах порой,
И там, в раю святом, не бедность и забота,
Но радость вечная была моей судьбой.
Перевод Н. Стефановича
«По земле рассыпается град…»
По земле рассыпается град —
То жемчужины с неба летят.
В небе движутся темные тучи —
То распахнутых раковин ряд.
Жемчуг с неба легко достается,
А из моря — труднее стократ.
Что за перлы! Для взора любимой
Нет на свете милее услад.
Подбирай! Ожерельем бесценным
Ты достойно украсишь наряд.
Но, увы, все жемчужины тают,
И у влажной земли на ресницах
Только белые слезы лежат.
Льются слезы. Струятся ручьями,
Словно змеи в траве шелестят,
И сшибаются пенные всплески,
Словно в битве — с отрядом отряд,
И, подобные звеньям кольчуги,
Пузырьки серебрятся, дрожат.
Прогоняющий сон и дремоту,
Слышен грома протяжный раскат.
Он призыву верблюда подобен,
Вожака, повелителя стад.
Гром трубит, возвещая, что ливень
Оросит и пустыню, и сад.
Он ворчит, как погонщик верблюдов,
Если медлят они, не спешат.
Блещет молния — бич разгулялся,
Бьет и хлещет, тяжел и хвостат.
Блещет молния — меч обнаженный
Ослепляет испуганный взгляд.
Блещет молния — ловит добычу
Лев, рванувшийся наперехват.
Блещет молния — фокусник пляшет,
Машет факелом, весел и рад.
На лугу пробиваются травы
И цветы, распускаясь, горят.
Упиваясь дождем, что превыше
Наслаждений любых и отрад.
И поток низвергается щедро —
Это с неба летит водопад,
И земля щеголяет в зеленом
Новом платье — без дыр и заплат.
Словно ковш, наклоняется небо,
Брызжут капли, стучащие в лад.
От воды захмелевшие ветви,
Полупьяно шатаясь, шумят.
А гроза уползает устало,
Как змея, что истратила яд.
В небе светится огненный сокол
И с восхода летит на закат.
Перевод М. Курганцева
«Мы рано утром в сад приходим…»
На берег тихого ручья.
Отполированная солнцем
Ручей сверкает, отражая
Движенье каждого луча,
В тени раскидистых деревьев
Поблескивая и журча.
У нас вино в большом кувшине,
И мы — невольники вина.
Мы пьем пылающую жидкость,
И вся вселенная пьяна,
И чаша ходит, как живая,
До края самого полна,
И плещет огненная влага
И нас качает, как волна.
Я опьянен. Я одурманен.
Моя любимая со мной.
Ручей шумит, не умолкая.
Бредет по саду, спотыкаясь,
А дождь, как голос примиренья,
Царит над пьяной кутерьмой.
Висят на ветках апельсины —
Литого золота шары.
Цветы пылают, словно свечи,
В тиши предутренней поры.
Поют, захлебываясь птицы,
Самозабвенны и щедры,
Как-будто голос аль-Гарида
Пьянит мединские шатры.
Поют, как Мaбад[23] незабвенный:
Рулады льются, как ручьи
Не устают, не затихают,
Не умолкают соловьи.
И пусть желанья обновятся,
Надежды сбудутся мои.
Дрожу, как дерево под ветром,
Изнемогаю от любви.
Перевод М. Курганцева
«Одежда твоя — словно пена морская…»
Одежда твоя — словно пена морская.
Прозрачней стекла твоя шаль кружевная.
Ты белая лодка на ранней заре —
Качаясь, плывешь, под лучами блистая.
Я ночью спешил на свиданье с тобой —
Луну темнота застилала густая.
Жемчужные звезды слетали с небес —
Так стрелы летят, опереньем сверкая.
Пришла долгожданная — солнце взошло,
Туманы развеяло, тьму отвергая!
Перевод М. Курганцева
«Любимая, останься, погоди…»
Любимая, останься, погоди,
Не смейся надо мной, не уходи!
Все возвратится — заново зажжется
Былое пламя у тебя в груди!
Печальны дни, а ночи одиноки.
От гибели спаси меня — приди!
Я сердце проиграл тебе и душу —
И никакой надежды впереди!
Тебе игра понравилась такая?
Что ж, позабавься! Но не уходи!
Перевод М. Курганцева
Ибн Кузман (1080–1160)
«Любимая покинула меня…»
Любимая покинула меня —
И вот вернулась, чтобы мучить снова,
Из одного лишь любопытства злого.
Остер как бритва был всегда язык,
Но ты к устам приникла вдруг — и сразу
Он онемел, в гортани замер крик,
Я даже не успел закончить фразу…
Что сладостней и горестней любви,
Спокойней и мучительней разлуки?
И радость и печаль благослови,
Все искусы таинственной науки.
Сиянием затмившая луну,
Подобно ей уходишь с небосвода.
Открой мне наконец мою вину!
Ведь я твой раб, мне не нужна свобода!
Жестокая и добрая, равно
Ты дорога мне. Приходи и мучай,
Ввысь поднимай, и увлекай на дно,
И, как луна, скрывайся вновь за тучей.
Приемлю все, одной лишь не хочу
Молвы досужей и заботы вздорной,
Советуют, судачат — я молчу,
Не слушая бессмыслицы тлетворной.
Ведь им и мне друг друга не понять.
Ты неверна — зато тебе я верен.
Воистину, мне не на что пенять,
И в торжестве конечном я уверен.
К чему лукавить и зачем спешить?
Соперник мой насмешливый напрасно
Пытается меня опередить —
Любовь к нему пребудет безучастна.
Никто из них со мною несравним.
Свидетельством тому — вот эти строки.
Прими же их — и с автором самим
Ты будешь дружен все земные сроки.
Перевод А. Межирова
«Любовь моя, ты мне дала обет…»
Любовь моя, ты мне дала обет —
И обманула, не сдержала слова.
Казалось бы, тебе прощенья нет,
Но, все простив, тебя зову я снова.
Упорствуй же, обманывай, гони,
Скупись безбожно, обделяй дарами,
Ругай отца и мать мою кляни,
Меня чести последними словами,
Кощунствуй своевольно, прекословь,
Своди с ума и насылай несчастья —
Все испытанья выдержит любовь,
Не находя ответа и участья.
В ночь праздника, тот прославляет бога.
Но праздники бывают дважды в год —
Ты неизменно рядом, недотрога.
Я славлю этот день и этот миг,
Когда тебя увидел я впервые.
Уста — что сахар, не лицо, а лик,
И аромат — как травы молодые…
Любимая, будь с любящим нежна,
Не помышляй о гибельной разлуке!
«Всех мудрецов он превзошел в науке.
Все испытал, все знает, все постиг —
Историю, Коран, искусство слова…
Рассказ его — струящийся родник,
Стихи его — из жемчуга морского.
И сравнивать его ни с кем нельзя —
Ученость безгранична, мощен разум.
Там, где других в тупик ведет стезя,
Он все вопросы разрешает разом».
Все лучшее во мне воплощено,
И даже зависть не колеблет славу.
Достойного награды все равно
В свой срок однажды наградят по праву.
Хорошего не снимешь урожая.
Путь к совершенству — это путь труда,
Всегда трудись, познанья умножая.
Но забывая сокровенный долг,
Я вижу лишь в тебе свою надежду.
«Себя не жалко — пожалей хоть шелк.
Зачем же с горя раздирать одежду?
Все жалобы напрасны. Ты ведь был
Уже допущен мною в дом однажды».
Насмешница! Утишь любовный пыл —
Сгораю я от неизбывной жажды!
И эта милость краткая — сама
Мучения мои усугубила.
Зачем сводить несчастного с ума,
Когда бы и взаправду ты любила?
Клянусь в любви, но ты не веришь мне.
Ведь я не вор, укрывшийся Кораном.
Любовью ранен по твоей вине —
Позволь же исцелиться этим ранам!
Быть может, заблуждаюсь я. Ну что ж,
Я молод, и аллах простит ошибку.
Доколе мне сносить хулу и ложь,
Сто унижений — за одну улыбку…
Да что там я, когда и Аль-Ахнаф
До дна испил из этой горькой чаши!
У всех красавиц одинаков нрав,
Что им страданья и мученья наши?
Мой покровитель, посочувствуй мне.
Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства,
И как ни славить — ты велик вдвойне,
С тобою рядом быть — уже блаженство.
Смысл жизни для тебя всегда в одном —
Помочь, утешить, проявить участье.
Твои щедроты золотым дождем
Текут на землю, умножая счастье.
Ты благодетель мой, и на тебя
Я уповаю страстно и всецело.
Коль будет нужно — жизнь отдам, любя,
А ты, читатель строгий этих строк,
Вновь подивишься мастерству поэта
И скажешь: «Ибн Кузман, жестокий рок
Напрасно тщится сжить тебя со света.
Пусть выкупом я буду за тебя,
Чтоб отступили прочь твои невзгоды,
Чтоб, недругов безжалостных губя,
Ты был на высоте своей природы.
Благословен твой несравненный дар,
Свободный от лукавства и притворства.
Что перед ним тщета враждебных чар
И клеветы бессмысленной упорство?
Завистник, каждый ненавистник твой
Пусть в плутовских сетях бессильно бьется
(Кот гонится за мышью в кладовой,
Но с полки упадет и разобьется)».
Перевод А. Межирова
«Встречаясь с ней, не поднимаю глаз…»
Встречаясь с ней, не поднимаю глаз,
Безмолвствую. К чему слова привета?
Когда бы не любил ее — отказ
Навряд ли вызвал отчужденье это.
Но я люблю и нахожу в ответ
Капризы, своеволие, коварство.
Ужели от болезни этой нет
Нигде на свете верного лекарства?
Какую власть над нами дал господь
Красавицам безбожным и жестоким!
В них нет души — всего лишь только плоть.
Что ж делать нашим душам одиноким?
На этом свете их любви не жди
И не надейся даже на свиданье,
Обещанное где-то впереди, —
В загробном мире сдержит обещанье!
Постигнув это, вывод сделал я
Единственно разумный и возможный —
Рассеялся туманом призрак ложный.
Не любит, любит — ах, не все ль равно?
И как могла тревожить эта малость?
Я развлекаюсь вволю, пью вино,
Не ведая забот, забыв усталость.
Что пользы от бессмысленной любви?
Что эта жизнь презренная без денег?
Коль ты богат — судьбу благослови,
А нищ — мытарствуй, мыкайся, как пленник.
Всего важнее золото — и вот
Властителей восславил я по праву,
Которые от всех своих щедрот
Лишь одного не делят с нами — славу.
Ибн Фарадж, благ ее достоин ты.
Ты праведен и мудр, ты щедр безмерно
И лишь увидишь скверну нищеты,
Как сразу отступает эта скверна.
Все, чем владею, — мириады слов,
Которыми тебя я славлю ныне.
Хоть не судил мне рок иных даров,
Что выше этой дивной благостыни?
Моих стихов чудесное вино
Таит в себе усладу и блаженство.
Ничто с ним не сравнится — ведь оно
Является залогом совершенства.
Так будь же щедр и милостив ко мне,
А если ты ответишь мне отказом —
Уж лучше бы тогда сгореть в огне,
С собою и с нуждой покончив разом!
Перевод А. Межирова
«Вздыхала ласково, но тут же, спохватясь…»
Вздыхала ласково, но тут же, спохватясь,
От страсти собственной мгновенно отреклась,
От слов, которые еще не отзвучали,
От клятв, которые давала мне сейчас.
Давно не верю я обетам вероломным,
И ласковым речам, и блеску женских глаз.
Она когда-то мне лукаво обещала,
Что ночью встретимся и ночь укроет нас.
Я долго ждал тогда, забылся, истомленный,
Но только не пришла она и в этот раз…
Что делать мне теперь? Мучительно и горько
Читать в глазах ее насмешливый отказ.
Ужель, жестокая, она не понимает,
Что взор сразил меня и душу мне потряс?
О боже праведный, умножь мои богатства,
Чтоб злата у меня не иссякал запас.
Она не устоит перед оружьем этим,
И успокоюсь я, победой утолясь.
Перевод Н. Стефановича
«Влюблен я в звездочку…»
Влюблен я в звездочку. Любой, ее заметя
И полюбив ее, повержен и убит.
Я знаю, и меня она не пощадит.
Смогу ли от нее найти надежный щит.
Или не властен я рассеять чары эти?
Сальвато, весельчак, — ужели быть беде?
Блуждаешь, как в бреду, никто не знает — где,
Не прикасаешься к напиткам и еде,—
Ты молчаливее, ты всех мрачней на свете!
И так ответил я: «Увы, свидетель бог,
Я не стерпел моей тоски, не превозмог.
Зачем к ее дверям иль в винный погребок
Теперь влечет меня так властно из мечети?
Одна лишь страсть к тебе теперь во мне жива,
Ты вавилонского чудесней волшебства,
И музыкой твои мне кажутся слова,
И пенье слышится всегда в твоем привете.
А грудь — как яблоки. А нежная щека,
Как мрамор, белая, как мел или мука.
Улыбка светлая лукава и сладка.
И зубы, как алмаз. И красота в расцвете
Когда б велела ты нам всем, отбросив страх.
Забыть, как нужен пост и всемогущ аллах,—
В мечети в тот же миг, в ее пустых стенах
Остался б только тот, кто связан, кто в цепях.
Кого крепчайшие опутывают сети.
Что слаще на земле дыханья твоего?
Ты госпожа моя, царица, божество.
А кто не верит мне и
