страшна!
Запомни истинное слово,
оно — спасения основа,
Веленье Разума, которым
Земля сотворена:
Живи, не поддавайся будням,
и даже в прозябанье скудном
Не забывай — тебе открыта
святая глубина!
Живи во временном и бренном,
но сыном вечности смиренным
Останься — воля Неземного
тебе возвещена!
Запомни — предвещаю день я:
иного мира откровенья
В твою томящуюся душу
падут, как семена».
Приемлю слово неземное,
Его красой, совсем не вечной,
душа потрясена.
Себе Хафиз не видит равных
среди поэтов — даже славных,
Перевод М. Курганцева
«Едва лицо твое увижу, и волосы, и взгляд…»
Едва лицо твое увижу, и волосы, и взгляд,
Я снова молод и беспечен, как много лет назад.
За все дары, за все, что было, творца благодарю,
За утоленные желанья благодарю стократ.
Я щедро жил и наслаждался, и радовал друзей,
Самозабвенный, откровенный, не знающий преград.
Едва лицо твое увижу — забыты небеса,
И даже вечному блаженству отныне я не рад.
Тебя единственную славлю — к безумцу-соловью,
Дыша, прислушивайся, роза, украсившая сад!
Меня учили красноречью любовь и красота —
И обрели мои двустишья гармонию и лад.
Меня, забытого, спасала от жажды и тоски
Благословенная ночная дорога в харабат.
Что будет? Поседею — ночью небесные лучи
На голову мою прольются, ее посеребрят.
Что впереди? О смысле жизни задуматься пора,
Дойти до истины, к которой тянулся наугад.
Хафизу будет откровенье за чашей в кабачке —
Ему, отмеченному богом, не угрожает ад!
Перевод М. Курганцева
«Я седой, влюбленный без ответа…»
Я седой, влюбленный без ответа —
В этом нет ни для кого секрета.
Соловьи, куда вы улетели,
Почему не пели до рассвета?
Мускуса пьянящее дыханье,
Где же ты — свидания примета?
Неужели невозможно это?
Взмахивайте, молнии-ресницы,
Добивайте старого поэта!
Небеса молчат — не обещает
Утешенья ни одна планета.
Где вино? Где драгоценный камень
Алого, таинственного цвета?
Чаша не осушена Хафизом,
Перевод М. Курганцева
«Иосиф Прекрасный вернется в родительский дом…»
Иосиф Прекрасный вернется в родительский дом.
Лачуга печальная станет веселым дворцом.
Душа отболит и забудет былые обиды,
И успокоенье поселится в сердце моем.
Наступит весна — луговые поднимутся травы,
И медленно по горизонту прокатится гром.
Наступит весна — соловьи запоют, разольются.
Счастливые звезды покажутся в небе ночном.
Пророчества сбудутся. Верю, откроются миру
Слова утешенья — мы их повторяли тайком.
Не бойся, паломник, шипов на пустынной дороге.
Бывает и худшее в странствии долгом таком.
Тебя нечестивые гонят, достойные — любят.
Все видит господь, за добро воздавая добром.
Опасна дорога твоя, далеко до Каабы…
Не бойся, не жалуйся, не помышляй об ином.
Хафиз! Прочитай благодатные суры корана —
И снова в дорогу, свободный, не сломленный злом!
Перевод М. Курганцева
«Бродяга бесприютный, судьба у нас одна…»
Бродяга бесприютный, судьба у нас одна:
Земная наша доля бездомна и скудна.
Блуждаю одиноко и плачу, и молчу,
И памятью, и болью душа моя полна.
Далекого Шираза тенистые сады —
Покинутая мною родная сторона.
А здесь — чужие люди на улицах чужих,
И чаша покаянья не выпита до дна.
Я кланялся кумирам, которым верить — грех,
Плыла перед глазами слепая пелена.
На горестную долю — один, вдали от всех —
Я жаловался небу с утра и дотемна.
Повеяло бы ветром оттуда, где Шираз —
Прихлынула бы к сердцу знакомая волна.
Любимую увижу? Когда — не говорят
Созвездия ночные, планеты и луна.
Но в небе на рассвете — сияние Зухры.
Хафиза обнадежит, обрадует она!
Перевод М. Курганцева
«Святоша пускай отправляется в рай…»
Святоша пускай отправляется в рай,
А ты греховодника не избегай.
Унылого праведника, лицемера
Не слушай — скажи ему сразу: «Прощай».
Ханжа, уходи! Человеку земному
Небесными карами не угрожай.
Мы пьем! Это богоугодное дело.
К чему назиданья? За что нагоняй?
Рокочут барбаты[78], наполнены чаши.
Душа — откровенна, вино — через край!
Вино — вдохновенье! Вино — дружелюбье,
Не грех, не отрава. Еще наливай!
Бери пиалу, доверяйся Хафизу,
Своими желаньями повелевай!
Перевод М. Курганцева
«Праведный муж возвещает: «Вино — это яд!»
Праведный муж возвещает: «Вино — это яд!»
И прямиком из мечети — сюда, в харабат.
После такого любому из нас и подавно
Не возбраняется пить хоть неделю подряд.
Можно теперь поклоняться кувшину и чаше!
Храм — кабачок, возлиянье — священный обряд.
Всем хорошо, и никто уходить не желает, —
Мудрый такому уделу воистину рад.
Лик, милосердная, твой перед нами раскрылся —
На небесах предрассветные звезды горят.
Окаменевшее сердце расплавится сразу —
Брось из-под шали единственный огненный взгляд!
Сердце мое, одинокая смелая птица!
Мир — это клетка. Неволя — закон и уклад.
Сердце, Хафиз, продырявлено стрелами вздохов!
Старые раны по-прежнему ноют, болят…
Перевод М. Курганцева
Но пустота в его речах царит.
Не стал болтун ни умным, ни правдивым:
Закрыто сердце, только рот открыт.
Поддельными жемчужинами щедро
Наш говорун любого одарит.
Одни слова я слышу. Дел — не вижу.
Святой плутует, праведник хитрит.
А мой закон — любовь. Не пустословье,
А страсть. Она вселенную творит.
Любовь! Ее не спрятать, не разрушить,
Она — и факел, и скала, и щит.
Любовь! Ты — утоление желаний,
Ты — новое рождение Хафиза!
Твоим огнем душа его горит!
Перевод М. Курганцева
«Любимая, отныне решено…»
Любимая, отныне решено:
Седобородый, молодым желаю
Быть молодыми. Это не грешно.
Любовь не подчиняется рассудку,
Любовью бескорыстье внушено.
Ищите счастье! Отложите четки,
Поститься — бесполезно и смешно.
Все, чем богаты, отдавайте другу —
Душа свободна — избежишь дороги,
Ведущей в преисподнюю, на дно.
Звените, струны! Рассыпайся, бубен!
Поэту мало радости дано.
Мы осушили чащи, виночерпий!
Желанье пить — да сбудется оно!
Любимая моя, целуй Хафиза —
Ему с тобой блаженство суждено!
Перевод М. Курганцева
«Святоши, знающие шариат…»
Святоши, знающие шариат,
Впустую наставления твердят.
Бродяге-ринду в кабачке за чашей
Мученье — слушать проповедь аскета.
Его лохмотья — шутовской наряд.
Где милая — глаза, ресницы, брови?
Они без слов о счастье говорят.
Где светлое лицо? Где нежный голос,
Прикосновенье, шепот, аромат?
Где ямочки на розовых ланитах,
Те, что меня поймали и томят?
Где слово, открывающее двери?
Где факелы? Где заповедный клад?
Где та, что унесла покой Хафиза —
Перевод М. Курганцева
«Мохтасеб, свидетель ты…»
Мохтасеб, свидетель ты:
я, как в прежние года
Нераскаянно грешу,
и грехов не искупить.
Не влюбляться и не пить —
В расцветающем саду
человеку не до книг,
и журчащая вода.
Не пошевельну рукой
Не жалею, что со мной —
Мне уж, видно, никогда
не пообещает рок
Жизни легкой, без тревог
и постылого труда.
Но не сгину, не согнусь
я под бременем забот.
Слышу: милая зовет,
лунолика, молода.
Проповедники! Смешон
к воздержанию призыв.
Я блаженствую, вкусив
от запретного плода.
Я тоскую, слезы лью,
умираю, но люблю!
Я удачу не ловлю,
ибо мне она чужда.
Виночерпий, не зевай,
чашу мне передавай!
С нею дружба — это рай,
и немыслима вражда.
Пей, Хафиз! Люби, Хафиз!
Пусть обидится аскет.
Для беспутного запрет —
ненадежная узда!
Перевод М. Курганцева
«Как я любил и тосковал — забудь…»
Как я любил и тосковал — забудь.
Тебе я душу открывал — забудь.
О том, как я тебя искал и находил,
И к милосердию взывал — забудь.
Как воспевал твои уста, как от одной
Твоей улыбки оживал — забудь.
Что говорила мне в ответ, лицо закрыв,
Как убивала наповал — забудь.
Как отвечала: «никогда!» на все мольбы
А я на милость уповал — забудь.
Что я бездомен и убог, и одинок,
И что не ждет меня привал — забудь.
Как жил, как сердце отдавал тебе Хафиз,
Как изнывал и горевал — забудь…
Перевод М. Курганцева
Джами (1414–1492)
«Ради тебя прахом я стал на путях красоты…»
Ради тебя прахом я стал на путях красоты.
Жду: не пройдешь ли ты, пери моя, шах красоты.
Отблеск далекий светлого солнца лица твоего
Миру блестит на розах ланит, на устах красоты.
В сердце своем я — безумец — воздвиг сокровенный чертог
Для обитающей в двух необъятных мирах красоты.
То, что хотел я за век мой короткий в мире свершить,
Всем я пожертвовал, все я сложил в ногах красоты.
В миг незабвенный твою благосклонность видел Джами,
С этого мига он не отвергнут в глазах красоты.
Перевод В. Державина
«Душу от этих душных одежд освободи скорей…»
Душу от этих душных одежд освободи скорей,
Смело кулах[79] заломи набекрень, растопчи короны царей!
Черный терновник на улице друга лучше цветущих роз.
Черным терновником, добрый друг, могилу мою усей.
С горя, как волос, я исхудал, в добычу тебе не гожусь.
Свей для охоты своей торока из жил и кожи моей.
Печень моя тоской сожжена, стенаю я и кричу.
Печень мою ножом распори или уста мне зашей.
Над изголовьем моим склонись как друг в мой последний миг.
Жгучие слезы мои осуши и горе мое развей.
Людям без сердца немилость твоя безразлична и милость твоя, —
Лусть я один все муки приму, что ты несешь для людей!
Коль потрясенного духом Джами смертью казнить решено,
Счастье дарящим в последний миг взглядом его убей!
Перевод В. Державина
«Вздох моего кипариса ко мне ветерком донесен…»
Вздох моего кипариса ко мне ветерком донесен.
Жарко опять языками в груди моей пламень взметен.
Славлю твое восхожденье, светлый Сухайль[80] Йемена!
Сумрак предутренний в полдень светом твоим превращен.
Жгучими вздохами муки опалены мои губы,
Пламенем неугасимым весь я испепелен.
Я умолял: «Не гони меня в дверь — во тьму и безвестность!».
Был мне ответ: «В эту дверь навсегда тебе вход запрещен».
Даже вблизи от меня ты невидима мне, словно пери,
Так твой изменчивый образ воздушен и так утончен.
Золото желтых ланит, серебро моих слез зарывал я
В прах твоей дальней стези, за тобою всегда устремлен.
Не упрекай же Джами, что он знает лишь магию взглядов!
Все, что имеет он, — в этом; другого таланта лишен.
Перевод В. Державина
«В моей груди — твоя обитель, но ускользаешь ты от взгляда…»
В моей груди — твоя обитель, но ускользаешь ты от взгляда.
Бальзам израненного сердца, стань для очей моих отрадой!
Печаль мой век укоротила, как жито на току спалила;
Но тысячу имей я жизней — все за тебя отдать бы надо.
Я сердцем — раб в аркане страсти, душой — заложник в стане бедствий.
Где помышлять мне о покое? Кто мне защита и ограда?
Доколе, странник, понапрасну внимать стенаниям свирели?
Прислушайся к моим рыданьям: в них и забвенье и услада!..
Мои стопы в кровавых ранах. А конь твой резвый вдаль несется…
Как понесу за ним попону — парчу роскошного наряда?
Посеял
