сердце, в обмороке разум, и дух поник.
Хотя, как сахар, сладки два рубина — твои уста,
В сердца влюбленных ты вонзила жало, в них яд проник.
Из-за любви к тебе я так пылаю, что кровь кипит,
И вот из глаз моих кровавый, жаркий бежит родник.
Нужна ли с шахского плеча одежда тому, кто стал
Твоим рабом и кто одежду рабства носить привык?
В конце концов умру от горя, если не обниму
Тебя, из-за которой я впервые любовь постиг.
Ты шла мимо меня, и что-то пела ты про себя, —
Давно то было, но храню я в сердце чудесный миг.
Джами, как скроешь от людей сказанье любви своей?
Все выскажет, хотя язык безмолвен, смятенный лик!
Перевод С. Липкин
«Твой облик жизнь мою испортил, ты подожгла мое гумно…»
Твой облик жизнь мою испортил, ты подожгла мое гумно.
Лишь родинка к тебе слетела, как обгоревшее зерно.
Из глаз моих ушел твой облик, — как слезы, что ушли из глаз.
И только родинка чернеет, — вот почему в глазах черно.
То поднимаешься на крышу, то приближаешься к окну,
Вот почему смотрю на крышу, всегда смотрю к тебе в окно.
Хотя и скрыла под рубашкой ты тело девичье свое, —
Твоя рубашка скрыть не в силах, как целомудренно оно.
Я ночью прикоснулся тайно своим лицом к твоим ногам, —
От слез моих образовалось на них кровавое пятно.
На крыше у тебя, как птица, моя недвижная душа,
А сердце — у тебя в тенетах, оно разлукой пронзено.
Я говорю: «Конец мой близок. Приди ко мне!».
А ты — в ответ: «Джами, лишь то прекрасно дело, что до конца доведено».
Перевод С. Липкин
«Кого это мы обвиняем в лукавстве, в обмане…»
Кого это мы обвиняем в лукавстве, в обмане?
Шалунья, ужель не исполнишь ты наших желаний?
Твой стан — как жестокий упрек кипарисам и пальмам,
Лицом своим ты посрамила цветы на поляне.
Пригубила кубок, вино стало крепче, хмельнее,
Отсюда — безумье веселых и пьяных собраний.
«Отдай!» и «Возьми!» — всюду слышатся возгласы эти,
Становимся радостней мы от таких восклицаний.
Ты можешь меня отравить, но твоя благосклонность
Да будет кормилицей мне, — умоляю заране!
О, если взаправду есть Хызра источник священный,
То он — твои губы: они выше всех описаний!
Зачем, Хорасан покидая, мы в Мекку стремимся?
Святыню свою, о Джами, ты нашел в Туркестане!
Перевод С. Липкин
«Тюльпан без розоликой — порок в нашем сердце…»
Тюльпан без розоликой — порок в нашем сердце.
Боль о тебе — тюльпана цветок в нашем сердце.
Повсюду — в каплях крови — пылают тюльпаны,
Кипит кровавой скорби поток в нашем сердце.
Перед твоим порогом — как прах, сердце наше,
А грусть переступила порог в нашем сердце.
Покрылась пеплом арка бровей твоих черных, —
Известно мне, кто пламя зажег в нашем сердце!
О, я сгореть согласен от пламени страсти, —
Как мускус, мне желанен ожог в нашем сердце!
Что проповедь святая в сравненье со стоном,
Который так печален, глубок в нашем сердце!
Джами, сей мир стремится от мук нас избавить,
Зачем же слышен миру упрек в нашем сердце?
Перевод С. Липкин
«Из-за чьих я губ-рубинов жемчуг слез из глаз роняю…»
Из-за чьих я губ-рубинов жемчуг слез из глаз роняю?
Из-за чьих ланит румяных кровью жемчуг наполняю?
Еженощно я стенаю возле твоего порога,—
Хоть бы раз на крышу вышла посмотреть, как я стенаю!
Многие живут, надеясь хоть во сне тебя увидеть, —
Где счастливец тот, что видит наяву тебя, не знаю!
Кто в мою заглянет душу, тот поймет причину горя,
Хоть тебя не называю, в тайне имя сохраняю.
Улица твоя повсюду кровью залита, — так выйди,
Посмотри: не я ли ранен и свой жребий проклинаю?
Края нет моей печали, — о, взгляни хоть краем глаза,
Чтоб узнать: печаль откуда? О, взгляни, я заклинаю!
С именем Джами не надо исполнять газель: боюсь я —
Неприятно ей, что это я газели сочиняю!
Перевод С. Липкин
«Я восхищен шалуньей озорною, — не назову ее…»
Я восхищен шалуньей озорною, — не назову ее.
Пусть буду я пронзен стрелой стальною, — не назову ее.
Я, как свеча, из-за разлуки с нею и таю и горю,
Пусть я сгорю, сокрытый мглой ночною, — не назову ее.
Вокруг меня бушуют волны: это — потоки слез моих.
Жемчужину мне принесло волною, — не назову ее.
Я видел многих тонкостанных, стройных, затмивших кипарис,
Но я пленен одною, лишь одною, — не назову ее!
Я видел многих нежных и прелестных, но в мире лишь одна
Моим владеет сердцем и душою, — не назову ее.
Познал я горечь из-за сладкоустой, но что же делать мне, —
Не смолкнет мир, пока я не открою, не назову ее!
Ты говоришь мне так: «Джами неверен, мне от него беда»,
Не думай, что не знаюсь я с бедою, — не назову ее!
Перевод С. Липкин
«Узкой келье я просторность кабака предпочитаю…»
Узкой келье я просторность кабака предпочитаю,
Утренней молитве — ругань голяка предпочитаю.
Леденец, в руке зажатый ринда — пьяного гуляки,
Четкам важного, святого старика предпочитаю.
Стража нравственности надо напоить вином отменным!
Опьяненного — всем трезвым — дурака предпочитаю.
На собранье многолюдном о любви шуметь не нужно:
Сень забытого, глухого уголка предпочитаю.
Хорошо сказал безумец: «Ты влюблен? Так стань безумцем», —
Всем страстям я страсть безумца-смельчака предпочитаю!
К дому твоему отныне как чужак приду я, ибо
Ты сказала: «Я знакомцу чужака предпочитаю!»
Скрыл Джами свои страданья посреди развалин сердца, —
Для страданий пыль такого тайника предпочитаю.
Перевод С. Липкин
«О свежем воздухе лугов, садов желанных — вновь мечтаю…»
О свежем воздухе лугов, садов желанных — вновь мечтаю.
О кипарисе молодом и о тюльпанах вновь мечтаю.
О ветер, для чего несешь ты мне цветов благоуханье, —
Об одеяниях ее благоуханных вновь мечтаю.
Я клятву дал: не буду пить. Пришла весна.
О кравчий, где ты? Освободи меня от клятв: о счастье пьяных — вновь мечтаю.
Мне добрых слов не говоришь? Хоть непотребные скажи мне:
Давно я жду твоих речей, о долгожданных — вновь мечтаю.
Кто я, чтобы прийти на пир? — Я только издалека
Смотреть на пир и на гостей, тобою званных, — вновь мечтаю.
Пусть лучше без тебя умру, когда подумаю в смятенье,
Что жить хочу я без тебя: о новых ранах — вновь мечтаю.
Джами, не думай о губах возлюбленной, оставь моленья:
Мол, слово услыхать одно из уст румяных — вновь мечтаю!
Перевод С. Липкин
«От женщин верности доселе я не видел…»
От женщин верности доселе я не видел,
От них лишь горести — веселий я не видел,
Меня не видя, так меня терзает злая,
Что плачу: злость ее ужели я не видел?
Так много волшебства в ее глазах прекрасных,
Какого и в глазах газели я не видел.
К чему ей говорить, что я скорблю всем сердцем?
Чтоб луноликие скорбели — я не видел.
Пусть плачет только тот, кто мне сказал: «Чтоб слезы,
Струясь из ваших глаз, кипели, — я не видел!».
Как мне расстаться с ней? Мы с ней — душа и тело,
А жизни без души нет в теле, — я не видел!
Любовь — недуг, но как избавимся от боли?
Джами сказал: «Лекарств и зелий я не видел!».
Перевод С. Липкин
«Красавиц верных восхваляют, стремятся к ним со всех сторон…»
Красавиц верных восхваляют, стремятся к ним со всех сторон,
А я жестоким бессердечьем своих кумиров покорен.
Стремлюсь кровоточащим сердцем я только к тем, чье ремесло —
Надменность, дерзость, прихотливость, их слово для меня закон.
Я прихожу к каменносердой, я душу приношу ей в дар.
Хотя уверен я, что буду мечом красавицы пронзен.
В ее покой вступает каждый, кто родовит, могуч, богат,
Лишь тот войти в покой не смеет, кто всей душой в нее влюблен.
Пронзи меня стрелой: я ранен, но мне твоя стрела — бальзам,
А нож врача мне не поможет, врачом не буду исцелен.
Твоя стрела от ран разлуки навеки вылечит меня, —
О, как прекрасна сталь, что властно исторгнет мой последний стон!
Джами в тоске нашел подкову с копыта твоего коня, —
Да будет раб печатью рабства подковой этой заклеймен!
Перевод С. Липкин
«Что за дерзкая тюрчанка! Посмотри: она пьяна…»
Что за дерзкая тюрчанка! Посмотри: она пьяна!
Полонила целый город и домой идет одна,
А за ней идут безумцы многотысячной толпой,
И толпа влюбленных грешной красотой ослеплена.
У меня душа из тела к родинке ее летит, —
Словно птица, что на воле хочет вкусного зерна.
Мне терпенье не знакомо, но с мученьем я знаком, —
Тяжесть этого знакомства мне надолго ль суждена?
Та свеча, что твердо знает, как страдает мотылек,
Ни за что среди влюбленных загореться не должна!
Жаждет верующий рая, а подруги — верный друг,
Филин грезит о руинах, роза соловью нужна.
Соглядатаи святоши, что вам надо от Джами?
Только в том вина поэта, что возжаждал он вина!
Перевод С. Липкин
«Друзья, в силках любви я должен вновь томиться…»
Друзья, в силках любви я должен вновь томиться!
Та, что владеет мной, — поверьте! — кровопийца!
К ней полетела вдруг душа, покинув тело, —
Из клетки выпорхнув, в цветник попала птица.
Товару каждому — свой покупатель всюду:
Стремимся мы к беде, святой к добру стремится.
Увы, в ее покой пробрался мой соперник, —
Так с розою шипу дано соединиться!
Мы знаем: простака опутает мошенник! —
Мой ум опутала кудрями чаровница!
Закрыв глаза, во сне я лик ее увидел:
Что видит наяву другой, — мне только снится,
Джами, ты терпишь гнет владычицы покорно,
Но где же твоему терпению граница?
Перевод С. Липкин
«Сказало сердце: «Ты для нас беда»…»
Сказало сердце: «Ты для нас беда».
А сердце правду говорит всегда.
Для наших глаз целебной будет пыль,
Где очертанье твоего следа.
Спросил я: «Исцелюсь ли без нее?».
А люди мне сказали: «Никогда!».
Спросил я: «Что таят уста твои?».
Она: «В них животворная вода!».
Сказала то, что втайне знал давно:
«Убила бы тебя, да жаль труда!».
— «Но все ж убей меня!». Она в ответ:
«Ничтожен ты, — сгорю я от стыда!»
— «Я все года мечтаю о тебе», —
Джами твердит об этом все года.
Перевод С. Липкин
«Ужели бог не знал, твой облик создавая…»
Ужели бог не знал, твой облик создавая,
Что ты для душ людских — беда и боль живая?
Хотели на небе создать твое подобье,—
И небожители взрастили древо рая.
Из капель облака господней благодати
Сотворены уста и прелесть их земная.
Убийственны твои чарующие взоры,
Ты стрелами ресниц грозишь, сердца пронзая.
Жемчужин-слез у ног твоих я много пролил, —
Что ни жемчужина, то крупная, большая.
В ристалища глаза влюбленных превращались,
Когда наездница скакала молодая.
Уже решил Джами не кланяться кумирам,
Но пал перед тобой, тебя благословляя.
Перевод С. Липкин
«Кто она, из-за которой разум всех людей погас…»
Кто она, из-за которой разум всех людей погас?
Целый город обезумел из-за этих темных глаз!
Не успело загореться, как свеча, ее лицо, —
Птицы стали мотыльками, и сгорят они сейчас!
Лишь пригубила немного чашу, полную вина, —
Налетели мы, как мухи, эта чаша манит нас.
Каждый, кто хотел бы слово произнесть о страсти к ней,
Стал владыкой всех красавиц, речь его для них — приказ.
Для чего зрачки мне, если у меня в глазах живет
Та, из-за которой слепну, та, чей лик меня потряс?
Если кудри луноликой мне погладить не дано —
С гребешка один лишь волос пусть подарит мне хоть раз.
Господин, прошу, не слушай то, что говорит Джами, —
Многих,
