толпе проныр явился вдруг!..

Следя за ней ревнивым взглядом,

ее я в зеркале нашел:

Она, как пери в кубке с ядом,

мне сквозь сапфир явилась вдруг.

Горе железной, несказанной,

дано расплавиться в луче,

В луче, которым осиянный

мне мой кумир явился вдруг!

Недим, ты весел? Отчего же?

Не оттого ли, что как свой

На пир беспечной молодежи,

на дивный пир явился вдруг?

Перевод Ю. Ряшенцева

«А вдруг два сердца молодых…»

А вдруг два сердца молодых

погибнут в пламени костра?

Не знал ты разве тех двоих,

что пали жертвою вчера?

Мне позабыть не довелось

лица под прядями волос…

Была пора лучей и птиц —

не гиацинтов ли пора?

Помилуй, отложи свой чанг,

пусть эти струны помолчат.

Смотри, красотки вышли в сад,

чтоб наловить сердец с утра.

Едва ль здесь нужен псевдоним.

Мой слог не спутаешь с иным,

И меж стамбульских остряков

распознавать меня пора.

Перевод Ю. Ряшенцева

«В груди во дни былых времен…»

В груди во дни былых времен

какой порыв я находил!

В ней не слова, но скорбный стон,

живой призыв я находил.

Моей любви пустынный брег

пустынным не казался мне:

Здесь и безумства полных рек,

и буйство ив я находил.

Сегодня встретилась весна:

ее тюрбан что гиацинт!

Но ливень кос в те времена, —

он так красив, я находил…

Ты о любви молил. И вот

вся улица мокра от слез, —

Я видел их, идя вперед,

поворотив, их находил.

Недим, влюбленный соловей.

ты замолчал, но почему?

Бывало в музыке твоей

любой мотив я находил!

Перевод Ю. Ряшенцева

«О ты, чьи брови точно лук…»

О ты, чьи брови точно лук!

Не явишь даже и лица.

И после месяца разлук

ты даже не почтишь певца.

Клянусь Аллахом, не пойму:

в таком губительном огне

Что надо сердцу моему?

Не возрождаться ль без конца?

Где эта ночь и пляски дев?

О бубен, спутник прежних дней,

Не вспомнишь ли былой напев

и не ободришь ли сердца?!

Бокал вина, а не воды,

ужель не разрумянит щек?

Увы, неверной стала ты

на горе своего отца!

Зачем скрываешь ты от нас

ту ночь с красоткой, о Недим?

Тебя утешит твой рассказ

не хуже доброго винца.

Перевод Ю. Ряшенцева

«Хочу забыться я, приди, разрушь мой грустный ад…»

Хочу забыться я, приди, разрушь мой грустный ад.

Пора, мой тонкий кипарис, поедем в Садабад!

Уж легкий челн для трех персон давно наметил взгляд.

Пора, мой тонкий кипарис, поедем в Садабад.

Бери от жизни все дары — таков его закон.

Вкусишь нектар эдемских струй — приносит радость он.

Увидишь, как живой водой дохнет на нас дракон.

Пора, мой тонкий кипарис, поедем в Садабад.

Гуляя там, где светлый пруд раскинул гладь свою,

Мы будем созерцать дворец, весь в кущах, как в раю.

Я то спою тебе газель, а то шаркы спою, —

Пора, мой тонкий кипарис, поедем в Садабад!

Небось тебя отпустит мать на пятничный намаз.

Небось судьба хотя б денек нам даст на этот раз.

Промчимся тайною тропой, нырнем в заветный лаз —

Пора, мой тонкий кипарис, поедем в Садабад!

Нас будет только: ты да я, да с веслами певец.

Когда ж добьюсь я от тебя согласья двух сердец.

И тотчас прочь друзья, пиры! Вдвоем мы наконец!

Пора, мой тонкий кипарис, поедем в Садабад.

Перевод Ю. Ряшенцева

«Весна! Великий пир цветов, мельканье их тюрбанов…»

Весна! Великий пир цветов, мельканье их тюрбанов.

Стоят сверкающие дни, горят глаза тюльпанов.

С цветеньем роз ее лицо возникло из туманов…

Стоят сверкающие дни, горят глаза тюльпанов!

Земля — в румянце молодом. Она в смятенье кротком.

И гиацинты ей идут, как локоны красоткам.

А соловьи! Везде приют их золоченым глоткам!

Стоят сверкающие дни, горят глаза тюльпанов.

Султан идет на пир весны, — алмазом блещут росы,

Жасмины приняли вдоль стен почтительные позы.

И стонущему соловью, смеясь, шепнули розы:

«Стоят сверкающие дни! Горят глаза тюльпанов!»

Светлей светильников окрест свечение пионов.

Павлином сад расправил хвост фонтанов и газонов.

Сто новостей из свежих уст — из свежих уст бутонов!

Стоят сверкающие дни, горят глаза тюльпанов.

Но дивный сад и с ним Недим дойдут и до экстаза,

Когда великий падишах не изречет отказа

Послушать новые стихи в сопровожденье саза.

Стоят сверкающие дни! Горят глаза тюльпанов!

Перевод Ю. Ряшенцева

«Пройдись, качая гибкий стан. Зардел закат вдали…»

Пройдись, качая гибкий стан. Зардел закат вдали.

О легконогий кипарис, власть осени продли.

Пусти соболью тьму волос едва не до земли.

О легконогий кипарис, власть осени продли.

Твоим влюбленным соловьям свобода не дана:

О розах поздно вспоминать — теперь им ты нужна.

Пройдись лужайкой взад-вперед, покуда зелена.

О легконогий кипарис, власть осени продли.

Ланитам нежным так идет пушка душистый плен.

Убрались косы в алый шелк, а были до колен!

Давно тюльпана нет в саду, но чаша есть взамен!

О легконогий кипарис, власть осени продли.

С Эдемом схож окрестный мир: вокруг плоды, плоды,

Так цену на запретный плод ужель не снизишь ты?

Один лишь тайный поцелуй, — ужель предел мечты?

О легконогий кипарис, власть осени продли!

И новый стих ко мне пришел последним из стихов.

Его души не понял я, хоть не из простаков.

Но полагаю, мой Недим, что смысл его таков:

«О легконогий кипарис, власть осени продли!»

Перевод Ю. Ряшенцева

«Неужто для кого-то благо…»

Неужто для кого-то благо —

твоей груди желанный зной?

Какой израненный бедняга

спасен сей камфарой шальной?

Неужто скрылся мой бродяга,

луны осколочек сквозной,

О деспот мой, о мой учитель,

неужто нет тебя со мной?

Эх, высохли застолья наши,—

пирушка ныне уж не та!

Но стало модным после чаши

любимых целовать в уста.

Когда же, милая, когда же?

Ах, нет у кравчего стыда!

Напомни же ему обычай,

неужто слаб язык хмельной?

Твоих очей не вижу если,—

на чем остановить мне взгляд?

И вмиг тоска и мрак нависли,

пригнуть все ниже норовят.

И что за мысли, что за мысли

гнетут который день подряд!..

Не знаю, ах, не знаю, право…

Неужто мил тебе иной…

Как этот вздох похож по звуку

на чанга грустное нытье.

Да, с кравчим подтвердит разлуку

страданье, а не забытье.

Ты протянуть не хочешь руку,

о счастье черное мое,

Столкнулся хрупкий кубок сердца

неужто с каменной стеной?

Печаль мне объяснит не каждый, —

где тот знаток, хочу я знать?

Недим, ты полон вечной жажды

припасть к ногам ее опять

И милый рот найти однажды,

испить от уст и простонать:

«Неужто найдено леченье?

Неужто исцелен больной?..»

Перевод Ю. Ряшенцева

«Ах, воскресим любовь былую…»

Ах, воскресим любовь былую,

забытый мой кумир!

О ты, чьи брови — полумесяц,

приди, затеем пир.

Ты в чашу обратись литую

и освети весь мир!

О ты, чьи брови — полумесяц,

приди, затеем пир.

Ты исподлобья глянешь пьяно, —

и тут конец всему!

Ты поиграешь стеблем стана, —

кинжал я в грудь приму!

Приди, как прежде, без обмана,

по зову моему,

О ты, чьи брови — полумесяц;

приди, затеем пир.

Моим незаживленным ранам

довольно уж болеть.

Моим стенаньям постоянным

ужель звучать и впредь?

Приди же, госпожа, пора нам

опять любить, гореть!

О ты, чьи брови — полумесяц,

приди, затеем пир.

Твоя изящная беседа

необходима мне,

Лицо, исполненное света,

является во сне —

Когда же въявь случится это,

не в день ли Топхане?

О ты, чьи брови — полумесяц,

приди, затеем пир.

Я льщусь надеждою нетщетной,

что аромат волос,

И каждый взгляд, и всякий жест твой

нам явят праздник роз.

Недим падет твоею жертвой,—

так обойдись без слез.

О ты, чьи брови — полумесяц,

приди, затеем пир!

Перевод Ю. Ряшенцева

«Любимая, глянь, что за прелесть закат…»

Любимая, глянь, что за прелесть закат!

Где запрет на эти дары?

Пусть ищет взгляд золотой Садабад, —

он выше всякой горы.

Исфаганский Чарбаг черным дымом объят —

это зависти злые костры:

Ведь ищет взгляд золотой Садабад, —

он выше всякой