Скачать:PDFTXT
Рубаи. Полное собрание

рубаи, в котором увидел не только подтверждение основных своих выводов, но и усталое предположение Хайяма, что его учению вряд ли удастся преодолеть людскую косность.

Четверостишие – сплошь на недомолвках. Дословно:

С властью Бога, кроме согласия, /ничего/ не вышло.

С народом, кроме внешнего и лицемерного, /ничего/ не вышло.

Любую хитрость, какая на ум пришла бы,

Мы делали, однако с роком /ничего/ не вышло.

Кстати, это и пример того, почему всего Хайяма действительно можно понять по-иному, не так, как он прочитан в этой работе.

«Согласие» – чье? Не сказано. Отсюда и начало разных толкований. Если «согласие – мое», смысл первой строки таков: «Сколько я ни бунтовал против Бога, теперь смирился с Его властью». Тогда и «внешнее и лицемерное» тоже «мои» качества: «не вышло у меня быть с народом откровенным; оказалось, я только лицемерил и притворялся». Точно так же читаются и хитрости против рока: «всячески хитрил я, но рок или судьбу не одолел». Именно так понял О. Румер, вот его перевод:

Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот.

Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот.

Пытался часто я лукавить и хитрить,

Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.

При таком толковании, впрочем, два легких несоответствия должны насторожить: во-первых, почему «мы» и почему «делали»? Если автор говорит про личный жизненный опыт, «мы» неуместно. Если обобщает: мол, у всех и каждого таков результат, – звучало бы «делаем». Во-вторых: в традиционной системе взглядов бунт против Бога – масштабнее, чем попытки обмануть судьбу, поэтому по принципу поэтического нагнетания, который Хайям никогда не нарушает, про этот бунт следует говорить в последней строке. Недаром О. Румер, заметив это, «Бога» в первой строке заменил на «судьбу».

Иное дело, если «согласие – их, людей». Тогда «их» становится, естественно, и все остальное: «Не удалось преодолеть их „согласия“, т. е. покорности перед властью Бога; не удалось преодолеть их привычку к лицемерию. На какие бы уловки мы ни пускались, одолеть рок не вышло». И вновь раздвоение: уловки – против кого? Против рока? А может, против людей: обманув их предрассудки, все-таки подбить их на совместную борьбу с роком? Но разве возможна такая борьба?… И вот здесь от этого толкования приходится отказываться тому, кто не разгадал хайямовских идей, и возвращаться к первому, пусть даже хромающему, объяснению. Иначе не справиться со множеством новых вопросов. А в результате – редактировать Хайяма, заменять «Бога» на «судьбу», «мы» на «я».

Между тем второй путь толкования видится единственно верным, если опереться на выводы, полученные в этой работе. Война с роком – важнее, чем преодоление почтения перед властью Божией, поскольку Бог покинул нас, осталась только иллюзия Его власти, а рок над нами по-прежнему есть. Главное в работе Хайяма и его единомышленников (недаром «мы») именно в преодолении рока, потому о нем – в завершении четверостишия. И сокрушаться, что «ничего не вышло», можно лишь тогда, когда (именно в прошедшем времени) все мыслимое «мы» уже сделали (№ 1008).

Скорей всего, это четверостишие было адресовано ученикам и друзьям, и недомолвки естественны: им и так понятно, о чем речь.

И вот два четверостишия – из еще более поздних находок:

«Учением своим впустую обольщен, я не предчувствовал всесилия препон…» (№ 1116). В оригинале: «Больше не надеюсь я на вероучение свое, потому что ошиблось сердце прозорливое…» Не Дух ошибся, не Разум, а Сердце. Его вотчина, как мы знаем, – земной мир. Только здесь оно могло ошибиться: например, в том, активно ли подхватят люди новое учение.

Впрочем, конечно, можно попробовать истолковать и иначе. Например: «вероучение свое» – ислам или какая-то конкретная его секта, выбор которой был подсказан когда-то Сердцем. Но – вот второе четверостишие:

Ученьем этим мир поправил бы дела,

Вседневным праздником тогда бы жизнь была,

И каждый человек своей достиг бы цели

И заявил бы: «Нет!» – безумной власти зла.

Пусть только не пугается читатель, что теперь чтение стихов Хайяма вместо наслаждения искусством превратится в разгадку ребуса.

Во-первых, Хайям далеко не всегда углубляется в дебри иносказаний; есть у него и прелестная откровенная лирика, и дивные стихи о природе, и обыкновенные жалобы на жизнь, и непринужденные шутки и каламбуры, и таких стихов много.

Во-вторых, мудрость, наверно, тем и отличается от умной и точной мысли, что мысль легко сломать, чуть-чуть переиначив, и превратить в глупость или трюизм, но мудростьпластична, и даже при вольном ее пересказе, даже многое не поняв, мы почувствуем ее глубокое дыхание. Выказанная кем-то мысль дарит нам мысль; но изреченная мудрость обогащает нас целым клубком сцепленных между собою мыслей, и, сколько ни разматывай этот клубок, конца им не видно. Читателю будет чем насладиться.

В-третьих, иносказания и глубинные пласты смысла – в традициях восточной поэзии. И эти традиции требуют, чтобы и внешний, поверхностный смысл был поэтичен, чтобы читатель получал удовольствие, даже не вчитываясь в глубину; Хайям владеет этим искусством безупречно. Но если читатель разглядит и второй пласт смысла, удовольствие его удесятерится; если же различит и третий пласт

Итак, перед нами была тройная шифровка: Хайям подменил в стихах философские формулы художественными образами; он же превратил их в криптограмму, применив условный язык, слова-символы, потребовавшие разгадки; и, наконец, коварное время сделало из его рубайята анаграмму, произвольно перетасовав стихи и разрушив связный ход мыслей. Лестно было бы надеяться, что с последними двумя проблемами частично удалось справиться, и уступить теперь место философам для окончательной расшифровки.

Однако сам же Хайям учит, что Истина недостижима. И, внимая его предостережению, соглашаюсь: едва ли я был прав во всех своих выводах и догадках, когда пытался разгадать его рубайят; может быть, и все выводы в целом – всего лишь прекрасная иллюзия. Но хотелось бы верить, что какие-то крупицы истины в этой работе есть и что она хоть немного поможет постичь непостижимое – поэзию Хайяма.

Глубоко благодарный всем, помогавшим мне в этой работе, особую признательность хочу я выразить Александру Михайловичу Ревичу – за вдохновлявшую меня веру в успешность многолетнего труда над этими переводами и за практическую поддержку с их изданиями, и Азиму Шахвердовичу Шахвердову, составителю многотысячной коллекции стихов в форме рубаи, – за отеческую помощь, уберегшую меня от многих ошибок в работе над переводом.

Игорь Голубев

«В безмерности небес, укрытый синевой…»

Ты солнце в небеса возносишь – и опять

Пылинкою в луче лечу Тебя искать.

Не в силах наш язык воспеть Твое величье,

Не может разум наш измерить Благодать!..

Как дивно вылепил мой облик бренный – Ты,

И сердце подарил, и дух нетленный – Ты.

Тобою создан был венец вселенной – я!..

Но создан был – Тобой!.. Отец вселенной – Ты.

И кроху муравья – Ты светом озарил,

И крылья комара – Ты силой одарил!

Ты щедро воздаешь любому из живущих —

Всем, кто благодарил и кто Тебя хулил.

Как восхвалить Тебя? Паря над небесами,

Сжигающий восторг как передать словами?

Тебя ли измерять безмерностью миров —

Пылинок, всосанных в бушующее пламя!

Задумал, воплотил, привел меня сюда

Твоим доверием душа моя горда.

Ты изначально был, и есть, и будешь вечно,

А я – на краткий срок. Уйду… Скажи: когда?

Сказал я: «Мир – Твое прекрасное творенье,

Вон звезды светятся, Твоей прикрыты тенью…»

«Неверно! – был ответ. – Слиянны Я и мир.

Кто видит тень Мою, тот жертва заблужденья».

Бог есть, и все есть Бог! Вот средоточье знанья,

Почерпнутого мной из Книги мирозданья.

Сиянье Истины увидел сердцем я,

И мрак безбожия сгорел до основанья.

Вкруг сокровенного струится зримый свет.

Ядра-жемчужины никто не видел, нет.

Уж так любой речист! А вот спроси, все это

Откуда истекло? Молчание в ответ.

Не соблазнят меня ни малою ценой,

Ни царскою казной, ни властью неземной

Предать любовь к Тебе – блаженный плач ночной,

Продать сокровищеалмаз бесценный мой.

В загадки вечности никто не посвящен,

Никто не преступил невидимый заслон.

Бессилен ученик, бессилен и учитель:

От смертной матери любой из нас рожден.

О, не запятнанный земною чистотой,

Не обесчещенный безгрешностью святой!

Все сотни тысяч солнц – пыль на Твоей дороге,

Все сотни тысяч лиц – прах под Твоей стопой.

Господь! Вникающий во все желанья – Ты,

Вознаграждающий за все страданья – Ты.

Зачем я буду вслух Тебе о тайне сердца?

Все тайны знающий – всей мерой знанья – Ты.

К ногам Твоим, Господь, уж был готов упасть я,

Ты поддержал меня и отстранил несчастья.

Ты можешь обойтись без частых слез моих,

Но мне не обойтись без Твоего участья.

Ты безнадежного больного исцелишь,

Ты в самый горький час печали утолишь.

Пока я про одну поведаю занозу,

Ты двести тысяч их из сердца удалишь.

Я душу в дар несу, я от восторга пьян!..

Но одарять Тебя – как «тмин везти в Керман».

И все-таки прими с такой же добротою,

Как взял у муравья подарок Сулейман.

Когда-то дивный Лик был в небе виден нам…

Но не понравилось ревнивым небесам,

Что был прекраснее рассветов и закатов

Твой Лик блистательный, открытый всем глазам.

Ты в тайнописи скрыл основы Бытия,

Узором испещрил покровы Бытия.

Скрывая и Тебя, завеса дразнит взоры

Пришедших на базар земного Бытия.

Как сердце образ Твой мечтает обрести!..

Раскрыты сто дверей, чтоб сбить меня с пути.

Пришедшему к Тебе дано познать блаженство,

Заблудшему – на корм стервятникам пойти.

Адам росой Любви замешен был в пыли;

Ростки страстей и смут опору обрели.

И вот иглой Любви вскололи Вену Духа,

И каплю выжали, и Сердцем нарекли.

Создатель предписал, и я явился в срок;

Про Веру и Любовь был первый мой урок

Я сердце истерзал, Он ключ из сердца сделал,

С сокровищницы тайн позволил снять замок.

Любовью горестной пускай пылает сердце,

Коня строптивого пускай седлает сердце.

Где, как не в Сердце, быть отечеству Любви?

Чего, как не Любви, всегда желает Сердце?

Поддельная любовь не стоит добрых слов,

Не могут обогреть гнилушки вместо дров.

Влюбленный день и ночь, за годом год пылает,

И что ему покой, и сон, и хлеб, и кров!..

К Любви сквозь прах идут и чистоту теряют,

Величие свое ногами попирают.

Им день сегодняшний – как ночь… Они всегда

В тоске по завтрашнему солнцу умирают.

Как долог путь Любви!.. Не вздумай подхлестнуть

Уставшего коня, не то прервется путь.

Не упрекай того, кому любовь – мученье,

А лучше помоги немного отдохнуть.

Мы – воздух и огонь, мы – глина и вода.

Мы – страждущая жизнь и смертная страда.

Мы – плоть: мы все сгнием и сгинем без следа…

Мы – дух: мы скинем плоть, и вновь душа чиста.

Изменчивостью форм владеющая Суть

Листвою может стать иль рыбкою сверкнуть.

Исчезновенье их – не смерть, а новый путь

И жизнь в обличии ином каком-нибудь.

Мы шли искать Тебя – а стали злой толпой:

И нищий, и богач, и щедрый, и скупой.

Ты с каждым говоришь, никто из нас не слышит.

Пред каждым предстаешь, любой из нас слепой.

Кружится звездный мир. И мы, блуждая в нем,

Порой зовем его «волшебным фонарем»:

Снаружисфера звезд, внутри – светильник-солнце,

А мы – движение теней перед огнем.

Чье сердце чует зов духовных тайн своих?

Чье ухо слышит звук подсказок потайных?

Луну-прелестницу вбирая дни и ночи

Очами жадными, кто смог насытить их?

Как осознать Тебя

Скачать:PDFTXT

Рубаи. Полное собрание Омар читать, Рубаи. Полное собрание Омар читать бесплатно, Рубаи. Полное собрание Омар читать онлайн