сам, Но не отчаиваюсь я, в кумирню не бегу к богам, С похмелья полумертв с утра — встаю, иду я, как вчера, К красавицам, в питейный дом, а не в мечеть, не в божий храм!

x x x

Друг, не тужи о том, чего уж нет, Нам светит дня сегодняшнего свет. Всем завтра предстоит нам путь безвестный Вослед ушедшим за семь тысяч лет.

x x x

Для тех, кому познанье тайн дано, И радость, и печаль — не все ль равно? Но коль добро и зло пройдут бесследно, Плачь, если хочешь, — или пей вино.

x x x

Мы были каплей и от жара страсти Явились в мире — не по нашей власти, И если завтра вихрь развеет нас, Найди хоть в чаше винной отблеск счастья.

x x x

Мы чашей весом в ман* печаль сердец убьем, Обогатим себя кувшинами с вином. Трикраты дав развод сознанью, званью, вере, На дочери лозы мы женимся потом.

x x x

Как странно жизни караван проходит. Блажен, кто путь свой- весел, пьян проходит. Зачем гадать о будущем, саки? Дай мне вина! Ночной туман проходит!

x x x

Огонь моей страсти высок пред тобой, — так да будет! В руках моих — гроздий сок огневой, — так да будет! Вы мне говорите: «Раскайся, и будешь прощен». А если не буду прощен, будь что будет со мной! — так да будет!

x x x

В воздух бросило солнце блистающий утра аркан, И над шариком в чаше раздумьем Хосров* обуян. Пей вино! Это клики любви во вселенной безмерной Отзываются откликом: «Пей же, пока ты не пьян.»

x x x

Эй, муфтий*, погляди… Мы умней и дельнее, чем ты. Как с утра мы ни пьяны, мы все же трезвее, чем ты. Кровь лозы виноградной мы пьем, ты же кровь своих ближних; Сам суди, кто из нас кровожадней и злее, чем ты.

x x x

Доколь мне в обмане жить, как в тумане бродить? Доколь мне, о жизнь, осадки мутные пить? Наскучила мне твоя хитрость, саки вероломный, И жизнь я готов, как из чаши, остатки пролить.

x x x

Любимая, чьим взглядом сердце ранено, Сама петлею горя заарканена. Где я найду бальзам, когда сознание Целительницы нашей отуманено?

x x x

Чаша вина мне дороже державы Кавуса, Трона Кубада и славы отважного Туса.* Стоны влюбленных, что слышатся мне на рассвете, Выше молитв и отшельнического искуса.

x x x

Ты не мечтай перевалить за семь десятков лет. Так пусть же пьяным застает всегда тебя рассвет. Пока из головы твоей не сделали кувшин, Кувшину с чашей дай любви и верности обет.

x x x

Пред тем, как испытать превратности сполна, Давай-ка разопьем сегодня ратль* вина. Что завтра нам сулит вращенье небосвода? Быть может, и вода не будет нам дана.

x x x

Мой дух скитаньями пресытился вполне, Но денег у меня, как прежде, нет в казне. Я не ропщу на жизнь. Хоть трудно приходилось, Вино и красота все ж улыбались мне.

x x x

Ты ради благ мирских сгубил земные дни, Но вспомни день Суда, на жизнь свою взгляни. Ведь многих до тебя стяжание сгубило. И что постигло их? Где все теперь они?

x x x

Кто слово разума на сердце начертал, Тот ни мгновения напрасно не терял. Он милость Вечного снискать трудом старался — Или покой души за чашей обретал.

x x x

Мы чистыми пришли и осквернились, Мы радостью цвели и огорчились. Сердца сожгли слезами, жизнь напрасно Растратили и под землею скрылись.

x x x

Солнце пламенного небосклона — это любовь, Птица счастья средь чащи зеленой — это любовь, Нет, любовь не рыданья, не слезы, не стон соловья, Вот когда умираешь без стона — это любовь.

x x x

Когда у меня нет вина, в тот день, как больной, я влачусь, Приемля целебный бальзам, я, словно от яда, томлюсь. Превратности мира мне — яд, а противоядье вино, Когда я выпью вина, то яда я не страшусь.

x x x

Никто не соединился с возлюбленною своей, Пока не изранил сердце шипами, как соловей, Пока черепаховый гребень на сотню зубов не расщеплен, Он тоже не волен коснуться твоих благовонных кудрей.

x x x

Я из рая иль ада пришел -сам не знаю я о себе, Я такой живу, как я есть, — так угодно было судьбе. Полный кубок, кумир и барат* на цветущем лугу у ручья; Эти три — наличными мне, рай обещанный — в долг тебе.

x x x

Сказал я сам себе: вина я пить не буду, Кровь виноградных лоз теперь я лить не буду. «Ты впрямь решил не пить?» — спросил меня рассудок, А я: «Как мне не пить? Тогда я жить не буду».

x x x

Вновь меня чистым вином, о друзья, напоите, Розы весны пожелтевшим ланитам верните. В день моей смерти вы прах мой омойте вином, Из виноградной лозы мне табут* смастерите.

x x x

Вином и пери счастье мне дано. Пусть будет сердце радостью полно. Всегда, пока я, был, и есть, и буду, Я пил, и пью, и буду пить вино.

x x x

Вновь распускаются розы под утренним ветерком, И соловьиною песней все огласилось кругом. Сядем под розовой сенью! Будут, как нынче, над нами Их лепестки осыпаться, когда мы в могилу сойдем.!

x x x

Хайям, судьба сама бы устыдилась Того, чья грудь тщетою сокрушилась. Так пей под чанг* вино из полной чаши, Пока о камень чаша не разбилась.

x x x

Когда опять вы в погребок укромный постучите, Вы лицезрением друзей сердца развеселите. Когда саки вас угостит пьянящей влагой магов, Вы добрым словом и меня, беднягу, помяните.

x x x

Если тайну среди трущоб я открою тебе, любя, Это лучше пустых молитв, пусть в михрабе*, — но без тебя, Ты — конец и начало всего, без тебя и нет ничего, Хочешь — сам меня одари, иль сожги, навек истребя.

x x x

Ты мой кувшин с вином разбил, о господи! Ты дверь отрады мне закрыл, о господи! Ты пролил на землю вино пурпурное… Беда мне! Или пьян ты был, о господи?

x x x

Тот гончар, что, как чаши, у нас черепа округлил, Впрямь искусство в гончарном своем ремесле проявил. Над широкой суфрой* бытия опрокинул он чашу И всю горечь вселенной под чашею той заключил.

x x x

Ты — благ, зачем же о грехах мне думать. Ты — щедр, о хлебе ль на путях мне думать? Коль, воскресив, ты обелишь меня, Зачем о черных письменах мне думать?*

x x x

Взрастит ли розу в мире небосвод, Что после зноем полдня не сожжет? Когда б копился в тучах прах погибших, То дождь кровавый падал бы с высот.

x x x

Ты дай вина горе — гора пошла бы в пляс. Пусть карой за вино глупец пугает вас, Я в том, что пью вино, вовеки не раскаюсь, Ведь мысль и дух оно воспитывает в вас.

x x x

Подыми пиалу и кувшин ты, о свет моих глаз, И кружись на лугу, у ручья в этот радостный час, Ибо многих гончар-небосвод луноликих и стройных Сотни раз превратил в пиалу, и в кувшин — сотни раз.

x x x

Вчера раскрошил я о камень кувшин обливной. Быв пьяным, свершил я поступок нелепый такой. Кувшин прошептал мне: «Тебе я был прежде подобен, Не стало б того же с тобою, что стало со мной!»

x x x

Разум смертных не знает, в чем суть твоего бытия. Что тебе непокорность моя и покорность моя? Опьяненный своими грехами, я трезв в упованье, Это значит: я верю, что милость безмерна твоя.

x x x

Жильцы немых гробниц, забытые в веках, Давно рассыпались и превратились в прах. Чем напились они, чтоб так — до Киемата* Проспать без памяти, забыв о двух мирах?

x x x

На пиру рассудка разум мне всегда гласит одно, Хоть в Аравии и Руме разнотолк идет давно: «Пить вино грешно, но имя благодати — Майсара.* Майсара, — сказал создатель, -это значит: пей вино.»

x x x

Теперь, пока ты волен, встань, поди, На светлый пир любовь свою веди. Ведь это царство красоты не вечно, Кто знает: что там будет впереди?

x x x

Встань, милый отрок мой, рассвет блеснул лучом. Наполни чаш кристалл рубиновым вином. Нам время малое дано в юдоли бренной. То, что уйдет навек, мы больше не вернем.

x x x

Вино — прозрачный рубин, а кувшин — рудник. Фиал- это плоть, а вино в нем- души родник, В хрустальной чаше искрится вино огневое, — То — ливень слез, что из крови гроздий возник.

x x x

Те, что вместо благочестья лицемерье славят, Меж душой живой и телом средостенье ставят. Их послушав, я на темя ставлю хум* с вином, Хоть, как петуху, мне темя гребнем окровавят.

x x x

Возлюбленная, да будет жизнь твоя дольше моей печали! Сегодня милость явила мне, как прежде, когда-то вначале. Бросила взгляд на меня и ушла, как будто сказать хотела: «Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали».

x x x

Я пью вино, но я не раб тщеты. За чашей помыслы мои чисты. В чем смысл и сила поклоненья чаше? Не поклоняюсь я себе, как ты.

x x x

Ты, кравчий, озарил мою судьбу, Ты — свет влюбленному, а не рабу. А тот, кто не погиб в потоке горя, Живет в ковчеге Ноя, как в гробу.

x x x

В горшечный ряд зашел я на базар, Там был гончарный выставлен товар. И вдруг — один кувшин глаголом тайным Спросил: «Где покупатель? Где гончар?»

x x x

Что мне троны султанов? Что мне их дворцы и казна? Не нужна мне чалма из касаба*, мне флейта нужна! Звук молитвенных четок — посланников рати обмана Отдаю я сполна за вечернюю чашу вина;

x x x

Вчера, хмельной, я шел в кабак по городским руинам; И пьяный старец в майхане* мне встретился с кувшином. Сказал я: «Бога постыдись. Подумай о душе!» А он: «Бог милостив! Садись! И выпить помоги нам».

x x x

Не порочь лозы — невесты непорочной виноградной, Над ханжою злой насмешкой насмехайся беспощадно. Кровь двух