выдумать предлог нетрудно, А завтра — будет, как предрешено.
x x x
Пока в дорогу странствий не сберешься, — не выйдет ничего, Пока слезами мук не обольешься- не выйдет ничего. О чем скорбишь? Покамест, как влюбленный, Ты от себя совсем не отречешься, — не выйдет ничего
x x x
Чуть алою розою ранняя вспыхнет весна, Вели, мой кумир, чтобы в меру нам дали вина. О гуриях и о чертогах, о рае и аде Не думай, все -сказка, все — выдумка только одна.
x x x
Ведь каждая тайна — у мудрого в сердце и взоре Скрываться должна, как Симург* среди Кафских нагорий. От капли, попавшей в жемчужницу — жемчуг родится, Но это есть таинство сердца глубокого моря.
x x x
Не была познанья жажда чуждой сердца моего, Мало тайн осталось в мире, не доступных для него. Семьдесят два долгих года размышлял я дни и ночи, Лишь теперь уразумел я, что не знаю ничего.
x x x
Ни зерна надежды на гумне пустом. Мы с тобой уйдем, покинем сад и дом, Серебро, вино и хлеб истрать с друзьями, Или все врагу достанется потом.
x x x
Мой враг меня философом нарек, — Клевещет этот злобный человек! Будь я философ, в эту область горя — На муки, не пришел бы я вовек!
x x x
Нет облегченья от оков мирских, Безрадостна пустыня дней моих, Я долго у судьбы людской учился, Но ловкачом не стал в делах земных.
x x x
Солнце розами я заслонить не могу, Тайну судеб словами раскрыть не могу. Из глубин размышлений я выловил жемчуг, Но от страха его просверлить не могу.
x x x
Мы — основа веселья, мы — бедствия рудные горы.
x x x
Мы — насилия корень, мы — правды воздвигли опоры. Низки мы и высоки, как ржавое зеркало, тусклы, И, как чаша Джамшида, блистаем и радуем взоры.
x x x
Я не от бедности решил вино забыть, Не в страхе, что начнут гулякою бранить. Я для веселья пил. Ну, а теперь — другое: Ты — в сердце у меня, и мне — не нужно пить.
x x x
Порой кто-нибудь идет напролом я нагло кричит:- Это я! Богатством кичится, звенит серебром и златом блестит -Это я! Но только делишки настроит на лад — и знатен, глядишь, и богат Как из засады подымется смерть и говорит — Это я!
x x x
Я из пределов лжи решил сокрыться. Здесь жить — лишь сердцем попусту томиться. Пусть нашей смерти радуется тот, Кто сам от смерти может защититься.
x x x
Будь весел! Чаянья твои определил — вчерашний день. Себя от прежних просьб твоих освободил — вчерашний день. С кем спорить? Ни о чем тебя не расспросил — вчерашний день. Что завтра сбудется с тобой — не приоткрыл вчерашний день.
x x x
Я для вина кувшин себе у гончара достал, Пил из него. И вот кувшин мне тайну прошептал! Я шахом был, вино я пил из чаши золотой, Теперь у пьяницы в руках кувшином винным стал!
x x x
Когда б сорвал я плод надежд, о жизнь, с твоих ветвей, То, верно, отыскал бы нить клубка судьбы своей Доколь кричать о тесноте темницы бытия, Томиться-и к небытию не находить дверей?
x x x
Когда б небеса справедливо вершили дела, Велениям неба не молкла бы в мире хвала. Когда б от судьбы справедливость и милость явилась, Ничья бы душа и в обиде тогда не была.
x x x
Загадок вечных бытия едва ль откроешь ты ответ. Теченья мысли мудрецов ты не постигнешь за сто лет. Вставай — и на лугу с вином свой рай отрадный создавай Кто знает; попадешь в эдем ты после смерти, или нет?
x x x
Море сей жизни возникло из сокровенных сил, Жемчуг раскрытия тайны никто еще не просверлил. Толк свой у каждого века — по знанию и пониманью. Истинной сути творенья никто еще не объяснил.
x x x
0 кумир в сиянье красоты живом, Встань, подай скорее нам кувшин с вином. В светлом опьяненье разрешим сомненья, Прежде чем мы сами на кувшин пойдем.
x x x
Одних приводят, других похищают, Куда, откуда? — Не сообщают. Все — тьма. Лишь ясно: жизнь наша — чаша, Которой в хуме вино измеряют.
x x x
Изнемогаю я, плачу, не осушая глаз, А ты в наслажденьях тонешь, ты радостен в этот час. Но ты не кичись предо мною! — Вращение небосвода Таит нежданного много за темной завесой от нас.
x x x
Душой, перенесшей страданья, свобода обретена. Пусть капля томится в темнице — становится перлом она. Не плачь: если ты разорился, богатство еще возвратится, Пускай опорожнена чаша — опять она будет полна.
x x x
От бездны мрачного Надира* до кульминации Кейвана* Я разрешил загадки мира, трудясь над ними неустанно. Труднейшие узлы вселенной распутал я проникновенно, И лишь узла простого смерти — не развязал я, — вот что странно.
x x x
Коль растет из корня счастья вечной ветви торжество, Если жизнь одеждой тесной стала тела твоего, Не надейся на телесный, на походный свой шатер, Ибо слабы все четыре древних колышка его.
x x x
Гонит меня по пятам судьба на пути роковом, Каждое дело мое дурным завершает концом, В путь снарядилась душа, пожитки свои собрала, Молвила «Негде мне жить — убогий мой рушится дом!»
x x x
Ты прежде мог не спать, не пить, не насыщаться, Стихии в том тебя заставили нуждаться. Но все, что дали, — вновь отнимут у тебя, Дабы свободным ты, как прежде, мог остаться.
x x x
Исчезнет все. Глядишь, в руках осталось веянье одно. На истребленье и распад все сущее обречено. Считай, что сущее теперь не существует на земле, Есть то, что навсегда ушло и что еще не рождено.
x x x
Никто не победил грозящей силы неба И не насытился навек дарами хлеба. Кичишься рано ты, что цел и невредим, — Еще съедят тебя, когда придет потреба.
x x x
Яздан премудрый ноги нам и руки крепкие дает, Хранимый им, твой лютый враг в довольстве, в радости живет, Пусть фляга винная моя исламом не освящена, — Из тыквы сделана она, а тыква — разрешенный плод.
x x x
Коль на Дега у тебя одна лепешка есть И в силах ты кувшин воды себе привесть, Что за нужда тебе презренным подчиняться. И низким угождать, свою теряя честь?
x x x
Око, если ты не слепо, видишь ряд надгробий старинных! Этот мир, соблазна полный, топит все в смятенных пучинах. Полководцы, падишахи в землю темную погрузились. Видишь эти луны — лики в жадных челюстях муравьиных?
x x x
До коих пор тебе пред низким склоняться головой? Зачем ты кружишься, как муха, над пищей даровой? Ешь за два дня одну лепешку, добытую трудом! Питаться кровью сердца лучше, чем хлеб вкушать чужой.
x x x
Доволен ворон костью на обед, Ты ж — прихлебатель низких столько лет Воистину свой хлеб ячменный лучше, Чем на пиру презренного — шербет.
x x x
Давно меж мудрецами спор идет- Который путь к познанию ведет? Боюсь, что крик раздастся: «Эй, невежды, Путь истинный — не этот и не тот!»
x x x
Этот свод голубой и таз на нем золотой Долго будет кружиться еще над земной суетой. Мы — незваные гости — и пришли мы на краткое время, Вслед кому-то — пришли мы, пред кем-то уйдем чередой.
x x x
Мир и жизнь, и светил и созвездий движенье Я сравнил со светильником воображенья. Мир — лампада, а солнце в нем — лен возожженный, Мы в нем — тени мятущейся изображенье.
x x x
Что пользы миру от того, что в мир внесли меня, И что он потерял — скажи — как погребли меня? Ни от кого я никогда ответа не слыхал, — Зачем родили? И зачем прочь увели меня?
x x x
Мир для страданий породил меня. Печалью жизни отягчил меня. Ушел я с отвращеньем. И не знаю — К чему?… Зачем он воплотил меня?
x x x
Не знаю тайны я вращенья небосвода, Лишь за невзгодою меня гнетет невзгода. Смотрю на жизнь свою и вижу: жизнь — прожита, Что дальше будет? — тьма, и нет из тьмы исхода.
x x x
Коль есть у тебя скакун твой Бурак, способный достигнуть вечных высот, Не обольщайся тем, что сейчас двухдневное счастье тебе принесет. Небо — горбатый насильник — не спит, правым оно и неправым грозит: Сегодня оно разбило кувшин, а завтра и чашу твою разобьет.
x x x
Как много нашей крови пролил бессудный этот небосвод, Цветок ли расцветет, — дохнет он и начисто его сметет. Ты юноша, не обольщайся цветеньем юности мгновенной, Повеет стужей и бутоны он нераскрытые убьет.
x x x
Насильник небосвод над миром вознесен, Узла твоих обид — знай — не развяжет он. Он видит -грудь твоя зияет раной скорби, Второй его прицел — туда же устремлен.
x x x
Будь волен я — зачем мне приходить? Будь волен я — зачем мне уходить? Не лучше ль было бы — в руины эти Не приходить- не уходить, не жить.
x x x
Ты, небосвод, не устроил дел моих трудных земных, Слов от тебя я не слышал ласковых и простых. Радостно и свободно я не вздохнул ни разу, Чтоб не открылись тотчас же двери напастей моих.
x x x
Небо! Твоими веленьями я не доволен, Я не достоин оков твоих, слаб я и болен. Ты благосклонно к безумным и неблагородным? Так погляди: я безумен, в себе я не волен!
x x x
Не убивай меня, небо, в своем опьяненье! Видишь величье мое и твое униженье! Из-за моей нищеты и вседневных скорбей Проклял я сам этой жизни постыдной томленье
x x x
Эй, небосвод неразумный! Хоть властен ты в каждой судьбе Ты благородным сердцам не помощник в суровой борьбе, Ты не мужам посылаешь сокровища и жемчуга, А мужеложцам презренным… Честь же и слава тебе!
x x x
Защитник подлых — подлый небосвод — Свой путь стезей неправедной ведет. Кто благороден — подл пред ним сегодня Кто подл — сегодня благороден тот.
x
